Миры обетованные - Холдеман Джо - Страница 48

• Предыдущая
• 48/73
• Следующая

20 января — 26января: Афины, Салоники, Дубровник, Белград.

27января. Далее нам было предложено следовать через Магриб, а не через Александрийский Доминион, потому что, в отличие от Доминиона, Магриб все же является частью цивилизованного мира. По крайней мере, женщинам в Магрибе позволено ходить с открытыми лицами, а на главной площади города не устраиваются публичные казни. В толпе здесь можно встретить людей со всех концов света. Почти все утро, до полудня, мы провели в главном порту государства — в Танжере. По-моему, наиболее доходная статья горожан — облачившись в колоритные одежды, выклянчивать деньги у туристов из Европы.

Поток иностранцев тут, похоже, никогда не ослабевает. Казалось бы — раздолье для всякого рода ловкачей, но, по всей видимости, мошенничество тут не в чести. Под «тут» подразумеваю Касбу, район, где проживают местные. Но здесь опасно. Нас было человек восемь или девять, когда мы забрели сюда среди бела дня, иностранцы, и сразу почувствовали себя в стороне от проторенных человечеством дорог, ощутили себя в опасности. Местные разглядывают вас в упор. Их лица мрачны, в глазах пляшет злоба. Они оценивают вас внаглую — вашу силу и ваш карман. Попрошайки кидаются вам под ноги, демонстрируя свои язвы и культи. Базар расположен, конечно же, под открытым небом. На крюках висит облепленное мухами мясо. Один из наших парней отказался было платить за фотографию, которую ему навязывал на базаре попрошайка, и был тотчас взят в кольцо шайкой отребья. Пришлось заплатить. ^

Есть тут и другая часть города, курортная. Сплошь — белые песчаные пляжи, разноцветные флаги, плещущиеся на ветру, музыка, дансинги, высокие цены. На ленч я взяла себе кус-кус — он так восхитил меня в Париже, — но здесь, в Африке, мне подали какой-то неудобоваримый по виду и вкусу ком из мяса и желтого крахмала. Правда, в меню ничего дешевле кус-куса не значилось.

В Марракеш мы отправились в настоящем старинном поезде. Он еле полз по рельсам, блестя полированным деревом и надраенной латунью. Мы катили через пустыню, на глаза попадались верблюды и целые стада коз. Коз пасли маленькие мальчики, и все они выглядели так, словно некто возложил на них очень важную миссию, а приглядывание за козами — дело третьестепенное.

В столицу Магриба мы прибыли в час заката. Организаторы тура, наверное, знали что делали, — нас встретила такая неописуемая красота, что у меня перехватило дыхание. После долгих часов езды через пустыню этот оазис — буйная зелень на фоне Высокого Атласа — горной гряды, — заваленного снегом. Стены домов в Марракеше обмазаны красной глиной, на закате глина прямо-таки горит. Мы сошли с поезда в тот час, когда муэдзины с минаретов призывали правоверных помолиться Аллаху. Но на железнодорожном вокзале, по моим наблюдениям, ни одного правоверного мусульманина в тот вечер не оказалось.

Мы разместились в захудалой гостинице, где, правда, обслуживали нас на западный лад. В туалетах, например, стояли европейские унитазы. Но когда мы с Джеффом сообщили администратору, что желаем поселиться вдвоем, нам вежливо, но холодно предложили предъявить свидетельство о браке. Так что я провела ночь в одном номере с Виолеттой. Чуть ли не до утра я читала. Знающие люди рассказали нам о ночной жизни Марракеша — здесь повсюду, за исключением очень дорогих ресторанов и клубов, вас поджидает опасность.

И, как истые туристы, старающиеся не тратить время попусту, мы поднялись с утра пораньше и отправились осматривать достопримечательности города. Мечеть Коутубиа — восхитительна! А рядом — возведенные тысячу лет назад крепостные стены, когда-то, давным-давно, защитившие город от нашествия кочевников.

Мы наведались на Джемаа-эль-Фна, самый большой и самый колоритный базар Магриба.

Перед центральным входом — рыночная площадь. Сюда съезжаются артисты всех мастей и их почитатели со всех концов света. Здесь вы можете увидеть укротителей змей, акробатов, мимов и услышать игру искуснейших музыкантов. Они исполняют свои вещи в основном на струнных, незнакомых мне инструментах и используют исключительно диатоническую гамму. Так или иначе, музыка построена сплошь на сумасшедших диссонансах — без них ребята не берут ни одной ноты. Нельзя, однако, сказать, что это раздражает. Напротив…

Мы с Виолеттой чертовски устали от того, что каждый магрибский самец, мимо которого мы проходили, буквально пожирал нас глазами, ведь местные женщины не носят брюки. Нам попалась на глаза какая-то лавка, и мы заглянули в нее, дабы взять первое попавшееся под руку «антиЕвропа» — одежку на три-четыре размера больше, чем нужно каждой из нас. Свободную одежду… какие-нибудь кафтаны. Минут пять мы торговались. Цена то взлетала вверх, то опускалась вниз, а затем хозяин лавки вдруг заговорил на отличном английском, отличном французском. Мы с Виолеттой скинули цену с 5000 дирхемов до 2500. До того, как хозяин лавки изъявил желание поговорить с нами по-французски, мы мелом писали цифры то на одной стороне дощечки, то на другой. Техника базарной торговли «по-магрибски» была изучена Виолеттой по справочнику. Мы дважды уходили из лавки. Вернулись, облачились в кафтаны, натянув их через голову прямо на одежду, и стянули с себя джинсы. С лавочником, похоже, случился удар.

Рядышком, за стенкой, Джефф и Мэнни изучали ассортимент оружейного магазина. Там мы их и нашли. Хокинс торговался, рассматривая трость — резная работа, кость, сталь, дерево. Трость в принципе представляла собой боевое оружие — изогнутая, искусно сделанная «трость»-палаш. Когда мы вышли из магазинчика, продавец побежал за нами. Он размахивал палашом; дешевый театр. Он звал Джеффа. И назначил «последнюю» цену. Джефф заплатил, однако напоследок решил выяснить: что будет, если он, Хокинс, поторгуется ещё и эту цену тоже попытается сбить? Мэнни вовремя вразумил Хокинса — не стоит пускаться во все тяжкие, то есть в психологические опыты, когда находишься на пороховой бочке, в двух шагах от оружейной лавки.

Ни к чему больше мы не приценивались, ничего не покупали. Умные люди объяснили нам ещё с вечера, что глупо менять деньги на дирхемы. Дирхемы нельзя вывезти из страны, нельзя поменять на валюту внутри страны.

На главном магрибском базаре было не так страшно, как в Касбе-Танжера; тем не менее несколько раз я ловила себя на мысли, что счастлива видеть поблизости вооруженного полицейского. Очень скоро мы с Виолеттой поняли, что такое «рукопожатие по-магрибски». Это когда в толпе, на виду у всех, тебя внаглую лапают, стремясь добраться до твоей задницы и погладить непременно обе ягодицы. Виолетта была слегка шокирована. У меня эти прикосновения вызывали омерзение. Один такой любитель подобрался ко мне сзади и прижался, пустив в ход не только руки. Я ударила его локтем по ребрам. Магрибец вспылил, заворчал что-то по-арабски, но Джефф осадил его взглядом.

Все это было утром. День же удался на славу. Мы покинули рынок и поехали в другую часть города, туда, где люди живут и работают, устраивая в своих домах одновременно и магазины, и мастерские, и склады. Сюда не часто заглядывают туристы. Мое внимание привлек мастер, чтото вытачивающий на станке. Он приводил станок в движение ногами, нажимая на педали голыми ступнями. Представьте: подошвы с задубелыми мозолями, скрипучая ось, музыка шкива, магрибец, склонившийся над токарным станком и обтачивающий болванку, чурбан, чем-то смахивающий на моего ненаглядного Джеффа. Мастер склонялся над деревяшкой низко-низко; над стружкой темнели толстые защитные очки. Он и не заметил, что мы наблюдали за ним.

Дубильщики, красильщики, ткачи, медники-котельщики, кузнецы… К большинству из них секреты мастерства перешли по наследству от отцов и дедов, з технология производства не менялась веками. В этот пейзаж никак не вписывался торговец, предлагавший покупателям электронику. На несколько минут мы задержались в магазине торговца.

…вечером долго, до одурения, до дремоты плавала в бассейне, а затем, как и было оговорено, пробралась на цыпочках в холл, встретила Мэнни и поменялась с ним номерами.

• Предыдущая
• 48/73
• Следующая