Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной - де Ваал Томас - Страница 53

"Из вышесказанного следует бесспорный вывод, что у так называемых армян Карабаха и собственно азербайджанцев (которые являются потомками албанского населения) северного Азербайджана – общая мать. Оба эти народа являются очевидно и бесспорно, бывшими албанцами и поэтому собственно армяне, проживающие на территории Нагорного Карабаха, куда они массовом порядке переселились в первой четверти девятнадцатого века, не имеют никаких прав" (10).

Между тем в Армении "албанский вопрос" помог многим специалистам по древней истории выдвинуться на передовые рубежи политики. Одним из основателей Комитета Карабах в 1988 году стал Алексан Акопян, ведущий армянский специалист по албанскому периоду. В настоящее время он совмещает энтузиазм историка и археолога с обязанностями "губернатора" оккупированного азербайджанского Лачинского района, расположенного между Арменией и Нагорным Карабахом.

Я встретился с Акопяном в его рабочем кабинете в здании парламента Армении. Приятный мужчина с густыми усами, он обрадовался, услышав имя Фариды Мамедовой. "О, моя сестра!" – воскликнул он. Они оба изучали древнеармянский в Ленинграде у одного и того же научного руководителя, и Акопян, похоже, с умилением вспоминает об их яростных баталиях, развернувшихся на страницах малотиражных научно-исторических журналов. "У меня в Азербайджане много братьев и сестер, – объяснил он, – я всегда с ними воевал. Я десять лет участвовал в войне между армянскими и азербайджанскими историками. Война началась раньше, но я принимал в ней участие в последние десять лет" (11).

А затем Акопян с энтузиазмом принялся излагать мне свою версию границ "Албании". Его представление об Албании как о древней северной провинции не имело почти ничего общего с азербайджанскими теориями. Ее не следовало путать с "Новой Албанией", расположенной в Нагорном Карабахе – областью, которая позаимствовала у албанцев одно лишь название в пору их быстрого исчезновения как отдельной народности. А то, что Хасан-Джалал именовался князем "Албании" в XIII веке, на его взгляд, то же самое, что титул младшего сына английской королевы Елизаветы – "граф Уэссекский", данный ему в честь давно уже не существующего английского королевства.

Мне бы понадобилось несколько лет научных изысканий и знание нескольких древних языков, чтобы составить компетентное суждение об "албанской проблеме". К счастью, мне помог профессор Роберт Хьюсен из Роуэнского колледжа в штате Нью-Джерси, ведущий специалист по этому периоду истории Кавказа. В его элегантном, тщательно составленном ответе на целый список моих вопросов я уловил интонации человека, преодолевавшего на протяжении своей научной карьеры рифы кавказской исторической политики.

Хьюсен прислал мне свою статью 1982 года, посвященную анализу оригинальных источников. Он сурово выговаривал Буниятову за плохо изложенную историю, но критиковал и Мнацаканяна за избирательный подход к свидетельствам (12). В своем письме он подчеркнул, что свидетельств о Кавказской Албании на самом деле мало, но согласился с утверждением, что к X веку албанцы скорее всего уже распались: "поскольку по свидетельству Страбона албанцы образовали союз двадцати шести племен, то принято считать, что их государство начало распадаться в период арабского завоевания и к Х веку полностью прекратило существование; албанский же этнос, возможно, просуществовал дольше, но мы этого не знаем".

По словам Хьюсена, найти следы албанцев трудно. Многие ученые предполагают, что удины – небольшой христианский народ, некогда населявший северную часть современного Азербайджана, – были потомками албанцев. Они говорили на исконно кавказском языке, близком к лезгинскому. Кроме того, сохранилось несколько фрагментов текстов, которые еще требуют расшифровки. Нет почти никаких доказательств в поддержку обвинения, будто армяне сознательно уничтожили албанские литературные памятники. Если "Албания" и уцелела, то в виде отдельной ветви армянской церкви с центром в Карабахе. Наконец мы подошли к карабахскому князю Хасану-Джалалу. Профессор Хьюсен заключает: "Я не нашел ни малейших свидетельств того, что [мелики] когда-либо называли себя иначе, нежели армянами, хотя и принадлежали к албанской ветви армянской церкви".

Хьюсен также проследил генеалогию Хасана-Джалала и обнаружил, что в его роду были почти исключительно армяне: "Происхождение [Хасана-Джалала] можно проследить вплоть до IV века, и в его роду встречаются представители следующих домов: по мужской линии: 1) князья (позднее цари) Сюника. По линии нескольких княгинь, вышедших замуж за его предков, Хасан-Джалал происходил 2) от царей Армении или династии Багратуни, с центром в Ани; 3) от армянских царей Васпуракана династии Арцруни, с центром в районе Ван; 4) князей Гардмана; 5) персидской династии Сасанидов и 6) Аршакидов, второго царского дома Албании, которые в свою очередь, были потомками 7) царей древней Парфии (13).

Все это доказывало, что, вероятно, и так не подлежало сомнению: человек, на чьем кинжале, хранящемся в коллекции Эрмитажа, имеется надпись на армянском языке, действительно, не был новоявленным кавказским албанцем. Но чтобы это доказать, потребовалось вмешательство ученого из Нью-Джерси.

Густые буковые леса Нагорного Карабаха на карте Самвела Карапетяна изображены в виде красных ленточек. Прежде чем расстаться, мы с Самвелом совершили экспедицию в этот лесной край: наш путь лежал к затерянному в глуши знаменитому карабахскому монастырю.

Нам указывали путь два местных проводника, Борис и Слава из деревни Талиш. У обоих были двуствольные охотничьи ружья. Мы вошли в вековой дикий лес и шли несколько часов, пробираясь через огромные гниющие поленья под серебристыми стволами буков. Самвел шел с проводниками, не теряя темпа. Глядя на него, размашисто шагающего впереди, можно было подумать, что это не человек, а какое-то диковинное морское животное, выбравшееся на сушу. Я испытывал к этому неутомимому историку смешанное чувство восторга и тревоги. Он был, как назвал его один наш общий армянский знакомый, "конструктивным ультранационалистом". И что бы он ни желал доказать, важнейшим результатом его деятельности будет знакомство мира с сокровищами средневекового христианского искусства, которые почти не известны за пределами Армении и могли бы быть утрачены навсегда. Но если бы его политические взгляды доминировали, вышел бы когда-либо Кавказ из продолжительного увлечения средневековьем?

Спустя три часа мы увидели цель нашего путешествия: сквозь зеленую листву виднелся маленький всплеск белого камня с устремленной к небу небольшой квадратной колокольней. Егише Аракял (Апостол Егише) стоит на каменистом выступе над ущельем, по дну которого пенится река Тертер. Семь церквей окружены толстой крепостной стеной: сразу видно, что средневековым князьям требовалась надежная защита. Как только мы вошли в ворота, Самвел и его команда, достав рулетки и фотоаппараты, незамедлительно приступили к работе. Когда спустилась ночная тьма, мы оказались во власти очарования карабахского леса. Я прислушивался к тихому потрескиванию костра, уханью совы и далекому рокоту горной реки.

А потом до моего слуха донесся новый звук: чуть слышная скороговорка армянской речи. Я поднялся и, шагнув в темноту, двинулся вдоль бледных очертаний монастырских часовен, жавшихся друг к дружке, точно корабли у причала. Самвел, Эмма и Наринэ стояли прямо у низкого каменного входа в часовню. Наринэ держала фонарик, чей луч падал на письмена над дверным проемом, Эмма держала наготове ручку с блокнотом, а Самвел, чью большую лысую голову прикрывала оранжево-синяя вязаная шапочка, одну за другой вслух читал армянские буквы. Самвел был непреклонен. Даже ночные часы использовал он, чтобы собрать еще больше информации для ведения своей многолетней войны.

Примечания:

1. Письмо Ермолова опубликовано в кн.: "Армяно-русские отношения", том II, стр. 178-181.

2. The Bondage and Travels of Johann Schiltberger, p. 86.

3. Huxthausen, Transcaucasia, p. 438.