Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной - де Ваал Томас - Страница 29

Однако к двадцатому веку азербайджанцы, на протяжении многих веков жившие в восточной Армении, превратились в безгласных гостей, подвергавшихся дискриминации и вытесненных на социальную обочину. Армяне реализовали свое право на родину за счет этих людей. В 1918-1920 годах десятки тысяч азербайджанцев были изгнаны из Зангезура. В 1940-х годах еще десятки тысяч были депортированы в Азербайджан, чтобы освободить место для армянских репатриантов. Во время последней этнической чистки в 1988-1989 годах избавились и от оставшихся.

Если современные армяне и вспоминают о своих бывших азербайджанских соседях, то скорее как о хороших земледельцах. Говорят, что они всегда продавали на рынках лучшие фрукты и овощи. Тем не менее, среди азербайджанцев было много и зажиточных горожан, чьи потомки сформировали в Азербайджане могущественную политическую коммуну в изгнании. Многие в просторечии называют их "еразами", или "ереванскими азербайджанцами".

Известный выходец из Армении, бывший советник президента Эльдар Намазов сказал мне, что его дед был торговцем и владел большими участками земли там, где сейчас расположен ереванский городской Национальный парк. В 1947 году его семья была вынуждена покинуть Армению. "У нас в семье всегда рассказывали истории о том, что армяне сделали с ереванскими азербайджанцами, – вспоминает Намазов. – У меня много родственников, которые погибли в начале века в результате массовых убийств азербайджанцев в Ереване, и много родственников, умерших в процессе депортации" (11).

По официальным данным, сейчас в Армении проживает около восьми тысяч азербайджанцев. В действительности, их число намного меньше: в республике осталось лишь несколько сот человек, в основном пенсионеров. И тем не менее, в Ереване каждый день можно встретить множество азербайджанцев – они приезжают в город на грузовиках, покупают на рынках овощи и фрукты, продают дешевые товары ширпотреба, стиральный порошок. Как же так?

В действительности, это иранские азербайджанцы, для которых Армения – прибыльный рынок. Их ярко раскрашенные грузовички с тупорылыми рыжими кабинами и зелеными или синими тентами над кузовом ползут по дорогам Армении к нетерпеливым покупателям, оказавшимся, можно сказать, невольными пленниками в своей не имеющей выхода к морю стране. Все зависит от восприятия. Иран считается дружественным соседом, и эти водители, хотя и стопроцентные азербайджанцы по языку и по происхождению, являются гражданами Ирана – можно сказать, живое воплощение "персидской мечети". Армяне относятся к ним вполне терпимо, потому что занимаются с ними совместным бизнесом.

Иранских азербайджанцев немного. Чтобы город обрел вновь свой былой динамизм, чтобы сюда вернулась та колоритная суета, что так очаровала Виллари в 1905 году, необходимо открыть границы с Турцией и Азербайджаном. Но в 2000 году это представлялось делом отдаленного будущего. Из-за головоломной послевоенной географии Кавказа, с закрытыми границами и линиями фронта, Москва или Лос-Анджелес оказываются ближе к Еревану, чем Эрзерум или Баку. Так что Восточный базар до сих пор закрыт.

Примечания:

1. Villari, Fire and Sword in the Caucasus, р.223-224.

2. Curtis, Around the Black Sea, р.148

3. Российский чиновник И. Шопен дал подробно описание жизни в новой "Армянской области" в период между 1829 и 1832 гг. По его подсчетам, ее население составляло 164 тысяч человек, из которых армян и мусульман-шиитов (азербайджанцев) было почти поровну. Среди армянского населения 25 тысяч человек были местными уроженцами, а 57 тысяч – иммигрантами. (И. Шопен. Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху ее присоединения к Российской империи. Санкт-Петербург, Типография Академии наук. 1852, стр. 639-642.)

4. Lourie, Yerevan's Phenomenon, p. 177-178.

5. По разным оценкам, в период между 1915 и 1923 гг. было убито от 600 тыс. до 1,5 млн. армян. Я употребляю термин "геноцид" без намерения вступать в исторический спор по поводу того, применим ли этот термин для массовых убийств армян.

6. Koestler. The Invisible Writing, р. 109.

7. Ibid., p. 107.

8. Libaridian. Reimagining the Past, Rethinking the Present, p. 143.

9. Интервью с Арутюняном 2 октября 2000 г.

10. Рассказ о разрушении мечети взят из статьи Роберта Каллена "Roots" – в журн. "New Yorker", 15 April 1991. Каллен видел ее развалины в 1991 г.

11. Интервью с Намазовым 14 ноября 2000 г.

23 июля 1988 года в середине дня пятеро азербайджанских ученых грустно стояли на тротуаре перед зданием ЦК Коммунистической партии в Баку. Только что закончилась продлившаяся два с половиной часа встреча с новым лидером компартии Азербайджана Абдурахманом Везировым. Они были подавлены.

Лейла Юнусова, которая была среди них в тот день, призналась, что вопреки ее ожиданиям Везиров оказался куда консервативнее и ограниченнее своего предшественника. Другой ученый, физик Тофик Касумов, заметил, что самое лучшее сейчас пойти домой и закончить ремонт в квартире. Как утверждает третий участник встречи, ученый-арабист Зардушт Ализаде, тогда он заявил, что единственная возможность двигаться вперед – это основать оппозиционное коммунистической партии политическое движение – Народный фронт Азербайджана. Некоторые отнеслись к этой идее скептически, но Ализаде вспоминает, что в тот вечер "мы пошли к Лейле, купили по дороге пирог и, придя к ней, попили чай с пирогом. А на следующий день я начал работу по созданию Народного фронта" (1).

К сентябрю группа интеллигентов разработала первый проект программы "Народного фронта Азербайджана в поддержку перестройки". Как видно из названия, это была прогорбачевская реформистская организация, позаимствовавшая многие свои политические идеи из программы Народного фронта Эстонии, экземпляр которого удалось тогда случайно достать. Однако более важным, чем программа, был сам факт появления в Азербайджане альтернативного политического движения, вокруг которого могли группироваться активисты. Начав с весьма осторожных шагов, азербайджанская националистическая оппозиция прошла долгий путь к власти. Только в 1992 году, после напряженной борьбы, она окончательно вытеснила коммунистическую партию и ее политических преемников.

А в 1988 году Азербайджан все еще оставался одной из самых консервативных республик в составе Советского Союза, где пресекалось всякое политическое инакомыслие. В Армении большая часть партийной иерархии проявила готовность сотрудничать с новым националистическим движением, поэтому переход власти там прошел сравнительно легко. В Азербайджане же у власти и оппозиции не было никакой базы для компромисса, как не было и единого мнения по поводу того, что ожидает республику в будущем. Другим постоянным источником разногласий стала пропасть, разделявшая в основном русскоговорящую космополитичную бакинскую интеллигенцию и остальное население республики.

Некоторые члены "Клуба ученых" были членами партии, и их презирали радикально настроенные общественные деятели, исповедующие национализм и не интересующиеся горбачевской перестройкой. Два наиболее известных радикала, историк Этибар Мамедов и профсоюзный активист Неймат Панахов, происходили из семей "еразов", покинувших Армению в 1940-е годы.

Правительство и разобщенная оппозиция не смогли договориться о "правилах игры", что привело к продолжительной борьбе за власть. В конце концов, это спровоцировало кровавую конфронтацию между Москвой и Народным фронтом в Баку в январе 1990 года, когда советское руководство впервые направило войска в советский город, в результате чего было убито более ста человек. Эта трагедия ускорила движение Азербайджана к независимости и, вероятно, стала началом предсмертной агонии Советского Союза.

В 1988 году как в Армении, так и в Азербайджане, лишь одна проблема – Нагорного Карабаха – могла разжечь страсти и вывести людей на улицы. "Я говорил с сотнями людей, – говорит московский чиновник Вячеслав Михайлов, по долгу службы много раз бывавший в обеих республиках. – Я не встречал ни одного армянина или азербайджанца, от пастуха до академика, кто занимал бы компромиссную позицию по этому вопросу" (2).