Кровавый рассвет - Казаков Дмитрий Львович - Страница 15

Могучая рука поднялась, и один из драконов полетел прочь, сбитый на лету, словно птица.

– Ха-ха! Получил? – рассмеялся тот, кто стоял на крыше храма, и глаза его загорелись багровыми звездами.

Так ярко, что на мгновение затмили даже свет солнца.

Дракон три раза перекувырнулся в воздухе и с плеском упал в море далеко от берега. Его собратья поначалу шарахнулись в стороны, а потом дружно бросились на Господина.

– И вы получите! – рявкнул он, поднимая кулаки размером с телегу. – Никто не уйдет обиженным!

На ударивший в лицо поток пламени он не обратил внимания, словно это был теплый ветер. Стремительным ударом сшиб еще одного дракона, большого и серого. Летающий ящер шлепнулся в порту, разломал на части один из кораблей, сбил мачты другого и ушел под воду.

Третий улетел к самому Искрию, где сумел выровнять полет, и отправился обратно к месту битвы, но очень медленно и осторожно.

– Все получат! – продолжал выкрикивать Тринадцатый, отмахиваясь от драконов, как от мух. – Где вы сами?! Что же смотрите, подобно трусам? Или кишка тонка, чтобы вступить в бой?

Раздавались звучные шлепки, когда его кулак врезáлся в тело очередного ящера. Крылатых исполинов отшвыривало, сердитый рев звучал не переставая, в небо уходили огненные шары и струи пламени. Некоторые попадали в цель, и тогда Господин морщился, как от боли.

Но его темно-красная кожа оставалась чистой, а одежда и не думала тлеть.

– Трусы! Идите сюда! – Исполинский золотой дракон врезался в один из домов в центре Стритона. Стены пошатнулись, донеслись крики перепуганных жителей. – Что же вы? А, боитесь?

Замершая рядом с Искрием Селита, похожая на еще одну гору, слегка качнулась. Повелитель Глубин, явившийся из жерла вулкана, остался недвижим, только ярче засияла его корона. Белый аист Анхила, Владыки Небес, спустился ниже, а сокол Акрата пропал в яркой вспышке.

Зато к северу от города, рядом с тем местом, где из моря поднималась Сифорна, его хозяйка, проявились очертания фигуры исполинского волка. Он зарычал, и красное пламя вспыхнуло среди белых зубов.

Неистовый, Ревущий, Сеющий Войну ступил на Калнос.

– Тише, брат! – донесся сверху неслышный для смертных голос Владыки Неба. – Он того и хочет! Алион не выдержит нового Нисхождения, лопнет, точно переспелый плод, и мы не сможем сохранить его!

Волк-Азевр зарычал сильнее, но его тело заколебалось, сделалось более прозрачным.

– Прячете трусость за красивыми словами! – Тринадцатый покачнулся, когда трое драконов атаковали его спереди. С трудом устоял на ногах. – Это вам не поможет! Убегайте, спасайтесь, пока есть возможность!

Сбитые им драконы вновь поднимались в воздух. Но летели медленно, крылья слушались их плохо, и огонь вырывался из глоток не сокрушающим потоком, а жалким ручьем. В рычании ящеров было больше боли и раздражения, чем гнева и ярости.

– Бегите! – вновь закричал хозяин Калноса. – Вы не в силах сделать со мной ничего! И ваши жалкие твари тоже!

Видно было, что он блефует – пламя кое-где добралось до плоти Тринадцатого.

Но боги неожиданно замерли. Опустила руки Селита, озадаченное выражение возникло на лице Сифорны. Затихло алчное пламя в пасти Азевра, и священный аист Анхила замедлил полет.

Зато ярче засиял солнечный диск, глаз Афиаса, что видит все, творящееся под небесами.

– Прорыв, братья! Прорыв! – зазвучал его встревоженный голос. – Посланцы ломают оболочку Алиона!

Первым исчез Азевр, небеса поглотили своего повелителя. Ушла в землю ее хозяйка, Аркуд нырнул в жерло Искрия. Сифорна досадливо качнула головой, и ее чешуйчатое тело скрылось в волнах. Атаковавшие Тринадцатого драконы начали подниматься выше.

Образовав клин наподобие журавлиного, они заработали крыльями и двинулись на северо-восток.

– Бегите, жалкие трусы, – проговорил Господин с крыши храма, и голос его прозвучал жалобным шепотом.

А затем пропал и он.

Отступивший в самые темные ложбины, в укромные переулки и под сень деревьев туман зашевелился. Его серые языки начали пухнуть, поползли обратно, захватывая улицу за улицей. Вокруг вершины вулкана появились облака, потекли по его склонам, закрывая остров от взгляда небес.

Вскоре Калнос вновь оказался окутан непроницаемым для взгляда пологом.

Седьмой день двигались Олен и Харальд по пустыне, и шестой – в компании Тридцать Седьмого.

Путешествовать с ним было гораздо легче. Сиран умел смирять жар свирепого в этих местах солнца, и над путниками будто всегда плыло незаметное для взгляда облако. Отыскивал под толщей песков источники и безошибочно находил редкие оазисы. Он не нуждался в сне и поэтому всегда сторожил ночью, отгоняя скорпионов и иных опасных тварей.

Кроме того, благодаря его помощи они шли гораздо быстрее, чем обычно.

Выглядело это почти так же, как Злой Скок, умение народа кивагор, которым Рендалл и его спутники воспользовались в мире Вейхорна. То есть они просто шагали, перебираясь с бархана на бархан, сапоги по лодыжки погружались в песок, оставались позади четыре цепочки следов.

Но при этом проходили десятки и десятки миль.

Причем выяснилось это случайно, когда Олен заметил на горизонте развалины вроде тех, в которых они провели первую ночь в Алионе. Но не успел глазом моргнуть, как они исчезли.

Спрошенный о причинах этого сиран ответил, что слегка «помогает» спутникам идти быстрее. Как именно – объяснить не смог или не захотел, сообщил только, что ему это совершенно не сложно.

За проведенные рядом с людьми дни Тридцать Седьмой гораздо лучше стал говорить с помощью звуков, хотя по-прежнему предпочитал молчать. Тело его куда больше стало напоминать человеческое, а точнее – сиранское, как оно выглядело до магического преображения.

На голове возникла серебристо-белая чешуя, на пальцах – острые когти, вырос короткий хвост. Появилась кожа, сероватая и плотная, и только глаза остались клубками оранжевого пламени.

И иногда Тридцать Седьмой не отказывал себе в удовольствии сменить облик.

Вот и сегодня утром, когда люди проснулись, он напоминал спутанный ком бурых водорослей.

– Ничего себе красавец, – сказал Олен. – И как ты собираешься путешествовать? Лететь или катиться?

Сиран ничего не ответил, а из сплетения коричневых лент выдвинулись две черные суставчатые «палки». Настороженно глядевший на Тридцать Седьмого оцилан озадаченно мяукнул и на всякий случай отошел.

– Это ноги, – пояснил Харальд. – Осталось еще крылья вырастить, и будет совсем хорошо.

Поскольку эту ночь они провели в песках, на завтрак были финики, собранные вчера в оазисе. С едой в пустыне дело обстояло не очень хорошо, и тут даже Тридцать Седьмой не мог ничего изменить.

Зато в черном кувшине вдосталь имелось свежей и холодной воды.

– Финики будешь? – спросил Олен Рыжего, демонстрируя коту липкие сладкие плоды. – Больше ничего все равно нет.

Оцилан подергал шкурой на спине и с надменным видом отвернулся. Судя по довольной морде, ночью он успел сходить на охоту, и не просто так. Сожрал ящерицу или змею.

– Идем. – Сиран поднялся на суставчатые ноги, слегка качнулся. – Иначе скоро будет жарко.

Рендалл глянул на восток, где готовилось взойти солнце, и печально вздохнул. Пустыня, честно говоря, быстро надоела, хотелось вернуться в родные места, увидеть знакомые леса, могучий Дейн. Ну а в самом лучшем случае – встретить Саттию и всех остальных.

Арон-Тиса, Гундихара, Бенеша…

Но об этом оставалось только мечтать и месить ногами песок, желтый и мелкий. Когда поднимался ветер, вершины барханов начинали «куриться», а песок – лезть в глаза, оседать на коже и забираться под одежду. Он скрипел на зубах, лежал во всех карманах, был всюду.

Шли всегда в одном и том же порядке: впереди Тридцать Седьмой с прилипшим к спине кувшином, за ним Олен с Харальдом и позади всех мрачный Рыжий, которому его роскошная шуба в пустыне больше мешала. Коту было жарко, а на шерсти оседали песок и пыль.