Третья молодость - Хмелевская Иоанна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/63
- Следующая
Позднее, в суде на разводе, она доказывала, что у неё было сотрясение мозга, и просила меня быть свидетелем. Я отказалась, помешала моя врождённая правдивость: пламенные польки, отплясываемые ею на свадьбе Роберта, как-то не вязались с сотрясением мозга. Боженка обиделась на меня на веки вечные.
Мои бабы разозлили меня вконец — уже в два собрались ехать домой. А я не хотела, напротив, жаждала остаться, ведь не каждый день женишь сына. Один раз можно бы и дать мне покой, все они взрослые и вполне здоровые, в состоянии передвигаться самостоятельно. Так нет — сидели на лестнице этаким укором совести, разобиженные, недовольные, и нудили, как только я появлялась поблизости. А поблизости пришлось появляться часто, ведь дядюшкин дом вовсе не был замком из ста покоев. Короче, я не выдержала и уступила, решив вернуться потом. Так я и сделала, одолев трассу в оба конца под проливным дождём.
И как мне не пришло в голову опрокинуть рюмку, а то и две, или вообще упиться? Тогда никто не лез бы ко мне с требованием отвезти… Затмение нашло полное, не иначе.
Роберт поселился в Урсусе у жены, в это время Союз писателей предлагал кооперативные однокомнатные квартиры. Никто на них не претендовал: ни один писатель творческого возраста в однокомнатной квартире не поместится, разве что передушит семью, и все равно для книг не хватит места. Я взяла квартиру для сына, расположенную в Урсинове. Строительство уже заканчивалось, и дети вскоре переехали.
Тут-то мой младший ребёнок и удивил меня. Собственными руками соорудив шкафчики на стенах и на полу, он полностью оборудовал кухню, да так, что даже Марек не мог ни к чему придраться! Кухня без малого достойна была датских миллионеров, и я с трудом верила собственным глазам.
Раньше многие годы мне не удавалось допроситься дома никакой работы. Как-то Роберт вбил у меня на кухне пробки и крючки для разделочной доски. Большая такая разделочная доска, кстати, интересно, куда она подевалась, давненько я её не вижу… Когда доска вместе с пробками свалилась в четвёртый раз, я разозлилась, взяла его за руку, затащила в комнату и показала костыли, вбитые для бра на стене.
— Эти пробки для бра я вделала, когда тебе было восемь лет, попробуй расшатать костыли в пробках. Мать у тебя дура, а ты все умеешь, спец этакий! Доска валяется без дела. И кто тут дурак, а кто спец?
Самолюбие ребёнка было задето, и когда во время ремонта пришлось выдрать из стены костыли, образовалась трещина, а в прихожей посыпалась штукатурка.
Затем, наверное, по инерции, хотя и после большого перерыва, Роберт смастерил деревянный кухонный столик — чудо, а не столик. Мой энтузиазм и польза от такой чудной вещи, к сожалению, длились недолго. Опять-таки во время ремонта к столику рабочий класс привинтил свой инструмент и резал паркет для всего дома. Столик не выдержал. В тогдашней неразберихе мы не отнеслись к нему с должным уважением. Роберт оскорбился и отказался его чинить, хотя само приспособление для резки паркетин восхищало его безгранично.
Ну а высшее мастерство он показал лишь в собственной квартире с этими полками и шкафчиками…
Но про все свадьбы моих детей одним заходом не рассказать. Самое время переключиться на Советский Союз.
Начинать придётся со вступления, длинного и разветвлённого, ибо предысторией русского путешествия в какой-то мере послужил цикл авторских встреч. Рассказа об этих встречах мне до сих пор удавалось избежать, я охотно избегала бы и дальше, да, похоже, не выйдет. Такие встречи пробуждают у меня весьма противоречивые чувства. Хотела я их скрыть, дабы не разочаровывать моих читателей окончательно, но волей-неволей придётся рассказать…
Ладно уж, выложу все откровенно. С одной стороны, такие встречи — это допинг, инспирация, повод для гордости, стимул для творчества; человеческий интерес, симпатия, доброжелательность поддерживают автора, — словом, лишь самые приятные эмоции. А с другой, честно признаюсь, я предпочла бы дорожные работы…
Писатели знают, но читатели могут и не знать, посему объясняю, отчего эта работа столь непомерно тяжела, естественно, если к ней относиться серьёзно. Всякий раз в таком индивидуальном импровизированном выступлении, по меньшей мере полуторачасовом, сперва надлежит посмотреть, кто сидит в зале, молниеносно оценить аудиторию и сориентироваться, что её заинтересует и что понравится. Затем найти возможно более занимательную форму. Если кто-нибудь не поймёт, о чем я толкую, пусть попробует сам.
На авторских встречах разница в подготовке слушателей не имеет границ. Однажды меня неожиданно послали в две восьмилетние школы для окрестных деревень на Замойщизне. В физкультурном зале, где эхо повторяло каждое слово и ничего не удавалось расслышать, сидела группа детей, ни разу в жизни не прочитавших книги. Не о моих книгах речь, что там мои, — вообще ни одной книги. И мне вменялось в обязанность пробудить у них интерес к чтению. Так вот: этой благородной миссии врагу не пожелаю…
Правда, возвращаясь из одной школы, я удостоилась весьма интересной встречи политического характера. Тамошний партийный секретарь, будучи в лёгком подпитии и рыдая мне в жилетку, произнёс целую речь, которую я в сокращённом виде и передаю.
— …На что крестьянам деньги, у каждого миллион в банке, миллион — под матрасом. Представления не имеют, что с ними делать, пропить и то не удастся. А вот сто тысяч тонн зёрна сгноили. Пшеницу везём из Канады, хотя своей хватило бы на пол-Европы, да кто её будет перелопачивать? Крестьянин и пальцем не пошевелит — неохота ему, — а пшеница лежит и гниёт, потому как элеваторов нету! Заводов в Катовице понастроили, черт бы их побрал, вместо того чтоб элеваторы строить. Двадцать тонн вручную веять ещё куда ни шло, а сотни тысяч?.. Вроде бы государство купило, да ведь пропадает добро. Ни хранилищ, ни веялок, все гниёт, у людей руки опускаются…
Вышеприведённый фрагмент очень прошу запомнить.
Уровня слушателей и читателей детально разбирать не стану, хватит, к примеру, Союза писателей. Там всякое бывало. Однажды в каком-то клубе я увидела взрослых молодых мужчин и поразилась: подобный контингент гораздо больше ценит выпивку и смазливых девиц, нежели пищу духовную. Встреча состоялась, меня даже неплохо приняли, в конце я попросила задавать вопросы. Воспользовались. Вопрос был один: каков будет результат матча?
Оказывается, они ждали в этом клубе передачи футбольного матча Польша — Аргентина или, может, Польша — ещё кто-нибудь. Мою болтовню выслушали, почему не послушать. Когда человеку приходится ждать, ему все едино…
— Четыре — один в нашу пользу, — не задумываясь, с апломбом ответила я.
Мужики засмеялись, оценив шутку. А результат таки оказался, как я и предсказала, надеюсь, снискав немалое уважение. Честно признаюсь — это был эффект полной случайности и идеального отсутствия мысли.
Один раз столкнулась я с великим счастьем, а встреча состоялась в каком-то кафе. Общеизвестно, что в подобных встречах очень помогают вопросы читателей, даже если задаётся один и тот же вопрос. Так вот, там один читатель поинтересовался с самого начала, нельзя ли задать несколько вопросов. Я обрадовалась: ради Бога, задавайте! У читателя их оказалось записано на листочке сорок два, и вся встреча прошла в ответах. Слушатели переключили внимание с меня на него: гораздо больше моих ответов их интересовало то, о чем он ещё спросит. Право же, это была самая лёгкая встреча за всю мою карьеру.
Но в основном речь пойдёт не о встречах, а об одной поездке. Начинала я со Скаржиско-Каменна, после него предстояло ещё несколько встреч, этакое большое турне. Ехала я себе спокойно, навстречу промчался огромный самосвал, и я вдруг перестала видеть. Резко затормозила, не поняв поначалу, что случилось: по лобовому стеклу расползлись мелкие трещины. Марек выдавил стекло наружу, я опять увидела свет.
— Камень из грузовика, — решил он. — Наверное, перегружен доверху…
Скрипнув зубами в приступе ярости, я, не говоря ни слова, развернулась и догнала самосвал через две минуты, вероятно, побив все рекорды и возможности «фольксвагена». Я перекрыла ему дорогу и заставила остановиться.
- Предыдущая
- 25/63
- Следующая
