Между нами девочками, говоря… - Эргле Зента - Страница 29

• Предыдущая
• 29/31
• Следующая

В то время, когда Даумант объяснялся с Найковским, а Санита расписывала Анне свои приключения, Байба, съежившаяся, маленькая, лежала в кабинете учителя пения Ирбе, укрывшись своим пальто. Большие глаза ее лихорадочно светились, лицо осунулось. Рука, потянувшаяся за стаканом воды, заметно дрожала. Но голова больше не болела, работала четко.

По коридору, громко переговариваясь, пробежали маленькие танцоры. Через минуту раздались звуки пианино и над головой затопали.

Постепенно она вспомнила, как оказалась здесь. В пятницу вечером она собиралась на репетицию, но отчим не пускал — заболел Роланд, надо было за ним ухаживать. Она ответила, что вернется через час, что в субботу вечером у них важный концерт и товарищей подводить нельзя.

— Тоже мне примадонна! Каждый вечер шляешься! — взорвался Найковский. — Если уйдешь, домой не возвращайся!

— Но ты же дома, и мама скоро придет, — сдержанно ответила Байба, надевая пальто. И тут отчим подошел к ней и дал пощечину.

Почему отчим меня так ненавидит? Роланда ведь он любит, все шалости ему спускает. Мать он тоже, вероятно, любит, иначе бы не женился.

А что было потом? Голова такая тяжелая.

Вся в слезах побежала она в клуб. В вестибюле глянула на себя в зеркало — ужас что за вид: заплаканная, лохматая, щека красная. Она зашла в туалет привести себя в порядок.

И, стоя здесь, услышала страшный разговор, который запомнит на всю жизнь.

Тагил: — Санита! Где Байба?.

Санита: — Не знаю.

Тагил: — Вы разве не вместе пришли?

Санита: — Нет, отчим ее не пускает.

Тагил: — Черт возьми! Именно сегодня, накануне концерта! Придется самому за ней ехать.

Санита: — Бесполезно. Она куда-то убежала вся зареванная.

Тагил: — И ты ее не остановила?

Санита: — Я не успела...

Тагил: — А что ты вообще сюда притащилась? Санита: — Я не могу без тебя, Тагил. Я люблю тебя, Тагил...

Тагил: — На черта мне такая девчонка сдалась?

Санита: — Я буду тебе стирать белье, варить обед...

Тагил: — У нас уже есть домработница. Кончай!

Санита: — Разреши мне хоть издали на тебя смотреть.

Тагил: — Что я тебе, картина? Санита: — Я знаю, ты в Байбу втрескался.

Тагил: — Не было печали. С малолетними не связываюсь. Рискованно. Она, вероятно, еще в куклы играет.

Санита (рассмеялась): — И правда, я сама видела однажды. Знаешь, какое у нее в классе прозвище? Божья коровка.

Тагил: — А у тебя какое? Нейлоновая принцесса? Вообще-то у тебя уже все на месте. Сколько тебе лет?

Санита: — Шестнадцать.

Тагил: — Врешь. Да, ладно, не все ли равно. Завтра вечером у нас маленький сабантуйчик, как раз одной девчонки не хватает. Хочешь со мной?

Санита: — Что за вопрос?!

Тагил: — А теперь быстро разыщи Байбу!

Санита открыла двери туалета, но Байбе удалось спрятаться за дверь. И Санита ее не заметила. Когда в вестибюле стихло, Байба подбежала к кабинету учителя пения, быстро вытащила ключ и закрылась. Плакала. Заснула. Проснулась уже когда стемнело. Вокруг словно все вымерло. Со страхом добралась до туалета, наполнила водой графин. А потом снова впала в какое-то беспамятство. Зачем она очнулась? Как теперь жить? Растоптана ее прекрасная мечта о будущем, которая так окрыляла ее, помогала справляться с неприятностями. Тагил ее не любит! Не будь у нее голоса, он бы на нее и внимания не обратил. Но если человека любят, то любят его всего, а не отдельно лицо, рост, глаза, голос. В Тагиле ей нравится все — руки с тонкими пальцами, которые словно летают по клавишам, его милое лицо с темными глазами и улыбающимся ртом, его длинные волосы, вьющиеся, как у девушки. Как же теперь жить? Жить — и не петь?

А может быть, Тагил только притворялся, хотел скрыть, что она дорога? Кто же станет о своей любви кричать на весь свет! Ну, конечно, как же она раньше до этого не додумалась! Дура, разлеглась здесь и плачет!

Тагилу она никогда не говорила о своих чувствах. Да и как заговорить об этом первой?! Стыдно ведь! Но так иногда хочется прислониться к плечу Тагила и почувствовать, как тебя обнимают сильные руки, словно защищая от опасности. Вот соберется она сейчас с силами, поедет к нему и все скажет. А что, если Тагил отругает ее, как Саниту? Но она уже не ребенок, ей столько же, сколько было Джульетте, когда она полюбила Ромео.

Байба переплела косу, накинула пальто и вышла на улицу. В вестибюле толпились нарядно одетые дети, пришедшие на какой-то праздник.

Ужасно хотелось есть. Байба пересчитала копейки. В ближайшем кафе она выпила чашку кофе, съела две булочки, села в троллейбус и поехала на вокзал.

Было солнечное майское воскресенье. Люди толпами уезжали за город. Вербы, росшие вдоль придорожных канав, были усыпаны белыми пушистыми комочками. В зеленой траве желтели одуванчики Среди жизнерадостных прохожих и Байба почувствовала себя веселее.

К даче Тагила вела узкая песчаная улочка. Люди что-то делали в садах, копали землю. Дымились кучи прошлогодних листьев, пахло шашлыками. Жаворонки, словно опьянев от прозрачного воздуха щедро рассыпали свои трели.

Трясущимися руками Байба открыла калитку. Один раз она приходила сюда за нотами, но деревья тогда были совсем голыми, под кустами лежал снег. Сейчас в саду цвели красные тюльпаны и желтые нарциссы. Молоденькая ива окунула свои нежно-зеленые ветви в небольшой пруд. Куст форзиций, усыпанный мелкими желтыми цветками, укрывал террасу. На ней целовались двое.

— Приходи вечером, — услышала Байба прерывающийся, но такой знакомый мужской голос. — Ты мне нужна, слышишь, нужна.

Тагил!

Девочка метнулась обратно к калитке.

— Кто там? Подожди! — крикнул Тагил.

— Вероятно, одна из твоих поклонниц, — раздался женский голос.

Очнулась Байба на пляже. Море переливалось на солнце. На скамейке, прикрыв носы полосками бумаги, загорали три женщины.

— Что с тобой, детка? Почему ты плачешь? — участливо спросил седой мужчина, прогуливавший дога. Пес обнюхал Байбины ноги и дружелюбно помахал обрубком хвоста.

Байба провела ладонью по лицу, оно было мокрым. Улыбнувшись сквозь слезы, она повернулась в сторону моря. Уйти бы по сверкающей солнечной дорожке, вода бы сомкнулась над головой, и ничего больше бы не было — ни ненавистного отчима, ни предательства Тагила, ни ее первой несчастной любви.

Нестерпимо болела голова, ее снова начала бить дрожь.

Надо было идти домой, выпить таблетку аспирина, тепло укутаться. Но у нее нет дома, отчим ее выгнал.

В клубе начинался очередной вечер танцев. Контролеры узнали девочку и пропустили, ничего не спрашивая. Байба снова заперлась в кабинете Зигмунда Донатовича, легла и тотчас же погрузилась в тяжелый сон.

Как жить дальше? Бросить школу, пойти работать и жить в общежитии? Но у нее и паспорта нет, а таких на работу не особенно-то принимают.

Громкий стук в дверь прервал ее размышления.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил Зигмунд Донатович. — Ведь сегодня нет занятий.

Узнав, что девочка, совсем больная, вот уже три дня обитает в клубе, учитель заволновался.

— Сейчас же пойдем со мной! — приказал он.

— Эмма! — обратился он к своей жене. — Это моя самая лучшая ученица. Представь себе, отчим прогнал ее больную из дома. Дай ей лекарство и уложи на диван.

Старая женщина без лишних расспросов постелила на диване и дала девочке термометр.

— Тридцать восемь и пять, — она покачала головой. —Выпей чаю с медом и прими таблетку. Если завтра не станет лучше, вызовем врача.

• Предыдущая
• 29/31
• Следующая