Книга про еду [Моя поваренная книга] - Хмелевская Иоанна - Страница 65

• Предыдущая
• 65/77
• Следующая

И вовсе не обязательно было протирать фасоль через дуршлаг, проще растереть её деревянной картофельной толкушкой, ну да приятельнице под руку подвернулся дуршлаг. А потом она насыпала в фасоль много майорана, полила растопленным свиным салом со шкварками, и оказалось — изобрела замечательную штуку, прекрасное дополнение абсолютно ко всему.

О фасолевом супе мы уже поговорили в разделе Супы .

Фляками заниматься категорически не намерена и не стану морочить вам голову, поскольку ни разу в жизни сама их не готовила. Свидетелем же приготовления этого блюда приходилось бывать многократно, ведь выросла я в хорошей, порядочной, ещё довоенной польской семье, где это кушанье часто стояло на повестке для, а моя мать до конца своих дней с диким упорством твердила, что не верит всяким там покупным флякам, фляки должны быть очищены собственноручно, так что я получила возможность до чёртиков насмотреться на эту трудоёмкую процедуру и от всего сердца советую работающей польской хозяйке все же приобретать фляки готовыми в магазинах[19] .

Лично мне фляки доставили незабываемые переживания. С возрастом я их полюбила, и вот как-то раз, пребывая в городе Радом на какой-то читательской конференции, я пожелала их отведать. Читательская конференция не имела с фляками ничего общего. Культурная программа — сама по себе, встреча с читателями и подписывание моих книг — сами по себе, а фляки — моё личное дело.

В перерыве между культурными мероприятиями я поспешила в уже известную мне забегаловку, ту, что как раз напротив исторического памятника архитектуры, и заказала фляки. Их мне принесли. Потеряв всякую осторожность от внезапно нахлынувшего аппетита, я жадно зачерпнула ложку и отправила её в рот.

И окаменела. То, что я держала во рту, было живым огнём, градусов двести, никак не меньше.

Выплюнуть все к черту прямо на пол я просто не могла, воспитание не позволяло. А следовало бы, ведь в баре я сидела в гордом одиночестве, спиной к окну, официант отлучился, могла делать что заблагорассудится. И ничего не делала. Сидела, словно памятник самой себе, над миской фляков только что из микроволновой печи, с жидким огнём во рту, и в панике думала — добром это не кончится.

И не кончилось. Я все же проглотила холерные фляки, проклиная привитые ещё в детстве манеры и вообще хорошее воспитание, благо даря которому я в данном случае основательно сожгла себе пищеварительный тракт.

Ах, как же я понимала в тот момент несчастного царя Мидаса!

Для тех, кто запамятовал, что это за тип, напомню. (И опять даёт себя знать хорошее воспитание, ведь следовало бы прямо так и сказать — для тех, кто в жизни не читал книжек по греческой мифологии".) Мидас, царь Фригии, славился своим несметным богатством и столь же безмерной алчностью. За особые заслуги бог Дионис предложил Мидасу исполнить любое его желание, и тот пожелал, чтобы все, к чему он прикоснётся, обращалось в золото. Но в золото стала превращаться и пища. И я как-то очень отчётливо представила: вот озверевший от голода царь пытается быстренько проглотить чёртовы фляки, пока те не превратились в расплавленное золото.

• Предыдущая
• 65/77
• Следующая