Дожди-пистолеты - Зверь Рома - Страница 26

Света себя украшала. Сережки, колечки. Были заколочки в виде бабочек, как зажим. Она забирала волосы с лица и закалывала пряди назад. Мне не очень нравилось почему-то, но я никогда не говорил. Здорово было, когда просто распущенные волосы. А она как-то их назад делала или по краям. Говорили мы с ней в основном о колледже. Она в строительном училась тоже на ПГСе (промышленно-гражданское строительство), как и я. Тоже чертила. Я ей помогал. Она тоже мне что-то подсказывала. По профессии. Это, знаешь, как два музыканта встретятся и давай о гитарах тереть — хрен остановишь. Так что мы о профессиональных вещах говорили частенько. Но чаще говорила она. Я не стеснялся, мне просто незачем было.

Она лишь один раз приезжала одна в Таганрог. Я повел ее с собой в гости к Ивану в беседку, где все тусили. Познакомил с ребятами: с Иваном, Наташей, Вовчиком и другими. «Здрасьте!» — «Здрасте!» Они такие: «Так это то, куда ты ездишь?» Достаточно спокойно встретили ее, потому что я часто приходил в компанию с разными девушками. Наверное, поэтому спокойно. Типа, ну, посмотрим — что сразу-то лезть обниматься-целоваться, поглядим, как с ней завяжется. Да откуда им знать, серьезные отношения или нет? Они смотрели, если хожу три месяца с девушкой, значит, они начинают с ней больше общаться. А Свету они один раз только видели. У нас в компании всех принимали. Типа: «О, Новороссийск! Круто! Я там был!» Но мы обычно в этом коллективе терли свои какие-то терки. У нас были свои шутки, свои песни. А Света просто посмотрела на моих товарищей, а что говорить-то?

С Ираидой и Оксаной я Свету тогда так и не познакомил. Как-то не сложилось. Но они знали, что я езжу все время в Новороссийск. Свету они видели только на фотографиях. Говорили: «Круто, молодец, влюбился». Как девчонки еще могут сказать? Они ведь больше подружками были, чем какими-то там объектами. С Оксаной я не особо мог советоваться, она ж болтливая жутко! Но каждый раз, когда я приезжал из Новороссийска, шел сначала к ним, а пси том только домой. «Ну как там? Давай рассказывай, колись!» А Ираида более спокойная. Молчит, слушает, улыбается. Она более романтичная, а Оксана более прагматичная, вещи любила.

Света заочно меня к Оксане ревновала. Даже в письме как-то написала. Я переписал; ей на память видеокассету с какой-то нашем вечериной. И там я с Оксаной как-то заигрываю. Света очень расстроилась. Хотя поводов к ревности у нее было — ноль. С Оксанкой мы были просто друзья.

У Светы был младший брат, совсем малой. И вот мы вчетвером гуляли: Света с братом, Ксения и я. Она показывала нам Новороссийск. Мы ходили в порт, лазали по городу. Понравился город, горы. Я гор не видел до этого. Море мне понравилось. Оно было чистым. Порт, корабли. Круто! Акватория. Там же самая крупная естественная акватория в мире. Не искусственная, а природная.

А потом я начал к ней ездить очень часто. Когда как. Когда это было раз в неделю. Когда раз в две. На автобусе туда невозможно было ехать из-за гор. На поезде часов девять-десять. Я приезжал на выходные, ведь я тогда и учился, и работал. Я ехал и все время много курил, особенно на подъезде. Я мог ночь не спать, меня колбасило. И мне представлялось, вот я сейчас приеду, мы опять встретимся…

Она меня встречала на вокзале несколько раз, потом я сам уже находил дорогу до ее дома. Я уже выучил, как ехать и на чем… Помню, поезд подъезжал. Я выходил. Она уже стояла на перроне. Она все время разговаривала по телефону, у нее тогда уже был мобильник. Сотовый. Это был 99-й год, но телефон у нее был, я помню это прекрасно. «Эриксон», такой квадратный, большой. Это ж порт, понятно, что там уже не проблема была мобильный иметь. Кроме того, она пыталась устроиться в новороссийский «Билайн», работала на испытательном сроке, но что-то у нее не срослось. Я часто ей звонил. Приходил на переговорный пункт и, короче, названивал ей по ночам домой и на этот номер тоже.

Она встречала, мы гуляли, ходили по разным там местам. Потом мы приходили к ней домой. Родители нас встречали. Ура-ура. Мы ездили на рынок, они двоих нас посылали. Там был такой магазин конфискованного алкоголя. Греческого. И цены были очень низкие. И вот мы покупали алкоголь, еще арбузы, всякую хрень. Маме по хозяйству: мясо какое-нибудь, картошку… Она умела торговаться, знала, что почем. Я перед каждой поездкой собирал деньги, а там их сливал. Деньги можно было всегда потратить. На что угодно: пойти в кафе, забуриться куда-нибудь. На личные какие-то нужды. Стипендию получал, эту стипендию всю — туда, в Новороссийск.

После рынка мы возвращались домой. У них во дворе стоял стол, за которым мы по вечерам все время сидели. Светин папа работал на КамАЗе и рассказывал истории, с этим связанные. Шоферские байки. Мы сидели, слушали. «Ну, — думаю. — Неплохие у меня будут родители!» Мечты и все такое… Они нормально ко мне относились. Не знаю, конечно, в качестве кого они меня воспринимали. Вот молодой человек приезжает, вроде намерения серьезные. Ну, раз посылали на рынок, значит, все-таки дружелюбно были настроены. Теплые отношения.

Хотя Света писала мне, что проблемы с родителями у нее из-за меня были. Как-то мы договорились встретиться в Ростове. Я туда поехал на какой-то съезд профсоюзных деятелей от колледжа. К тому же Валера Крахмалюк нашел там нехилую шабашку: трехкомнатную квартиру, в которой нужно было полностью сделать косметический ремонт. Валерка вообще был деятелем, все время говорил: «Надо заниматься бизнесом! Буду рыбу возить в Москву!» У него всегда была масса идей, он очень хорошо учился в колледже, очень работоспособный был. Мотор в попе! Хороший человек, но до красивого финала он дела довести не мог.

И мы в письме со Светой договорились, что она ко мне приедет в Ростов. Родителям сказала, что у нее какой-то семинар там, и приехала ко мне на один день обманным путем. Ночевали в этой квартире, которую ремонтировали. И еще я прекрасно помню, тогда было солнечное затмение. Помнишь, в 99-м году? Так вот родители Светы узнали об обмане. Письма от меня она получала на почтовый ящик бабушки (со своим какие-то напряги были). А я сдуру написал что-то прямо на конверте «до встречи в Ростове», что-то типа того. И как только Света за порог, бабка прибежала к родителям и наябедничала. Света потом мне писала, что по возвращении из Ростова ей устроили жуткий скандал. Отец обозвал чуть ли не проституткой, а мать сказала, что после такого Света упала в ее глазах, раз по первому требованию сорвалась и помчалась ко мне. Но я все же думаю, что она преувеличивает.

Девочки вообще все время любят все преувеличивать. Поиграть в дочки-матери, точнее, в сыночки-матери. «Мой дорогой, только надевай шапку, повязывай шарфик», «Не делай ничего с собой такого, я буду переживать». Ну, да, я не спорю, приятно про шарфик, приятно. Просто у вас все как-то преувеличено. Гипертрофированно, что ли… «Ой, я так переживаю, лишь бы ничего с собой не сделал». Что я могу такого с собой сделать? Ну, то, что я пил, — да. Неадекватное поведение? Так ведь все парни в том возрасте с неадекватным поведением. Почему-то так принято, что вроде как мальчики — дурачки. Они глупые. Они могут себе повредить. Напиться, упасть, подраться. Поступок плохой какой-то совершить. Ага. Я приезжаю без предупреждения, без звонков — здравствуй, Света, я приехал. Нормально, скажешь? Для девочек не очень нормально, я считаю. Предупредить… Девочка так не приедет. Вот я о чем говорю. Девочка по-другому мыслит. Она думает, а если никого дома нет? Не поедет. Или поедет? Ладно, уговорила, поедет. Но только она всю дорогу будет думать — есть кто, нет. Париться. А мальчик и не подумает. Приедет, а там закрыто. Бля, а че закрыто? Странно! Не подумал, что так может быть. Но ты понимаешь, о чем я?

У Светиного папы была гитара. Мама расспрашивали меня про мою музыку, папа слушал мою кассету, даже на работу на автобазу носил. Была одна про Питер и про моряков с текстом Вити Бондарева. А папа Светы очень любил Питер, учился там в мореходке. Ему песня очень нравилась. Он давал мне гитару, и я ее часто пел. Уже и Света, и мама ее сидели такие: «Э! Опять эта песня…» Там второй куплет заканчивался такими словами: «Твой ангел, пойманный бушлатом моряка, прибитый к небесам адмиралтейской шпилькой…» Трындец! Это ж Бондарев! Очень в его стиле. И потом, много лет спустя, я приехал в Питер, и мне сказали, что ангел не на адмиралтейском шпиле, а на Петропавловке. А на Адмиралтействе — крест. Но на это никто не обращал внимания. Просто красиво звучало.