Волчья хватка - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 96
- Предыдущая
- 96/105
- Следующая
– А их родители? – тупо спросил он. – Они согласны?
– Еще бы! Сам подумай: если я выйду только за одного Макса, где они возьмут невесту для второго? Ну, где здесь взять?.. Тем более они в розыске, свататься не поедешь, сразу схватят.
Ражный принес ковш, хотел затушить ленту, но вода тотчас же закипела в раскаленной чаше.
– Мне повезло, да? – засмеялась она. – Они такие разные, мне будет не скучно! Это ничего, что нет никакого образования. Зато они чистые и искренние! Меня никто так не любил, как Максы!..
Он не дослушал этой песни счастья, сел, заткнул уши, обхватив голову руками.
А когда отнял ладони, будто напоролся на обидчивый вопрос:
– Такое чувство, будто ты меня осуждаешь?
– Я плохой судья, – не сразу признался Ражный, – не могу быть бесстрастным...
– Бесстрастным?.. Это интересно! Может, ты жалеешь?
– О чем?
– Что я выхожу замуж за Максов.
– Напротив, рад за тебя, – со скрытым сарказмом проговорил он. – Повезло, сразу два мужа... И я не желаю быть третьим.
– Ты первый! Самый первый! Самый лучший! Самый чистый и бескорыстный!
– И за все это ты решила отблагодарить меня? Наградить? – Он отвернулся от красивого, сияющего в сумраке тела, ибо вдруг вспомнил его мертвым...
– Не спрашивай. Все скажу сама. – Миля нашла его руку, с трудом обхватила ладонями и замерла на мгновение. – Нет, не наградить... Ты говорил, первый мужчина закладывает в женщину души... Души и сердца всех будущих детей. И я отважилась, пришла к Богу. К моему Богу. Но просить тебя... о милости, об услуге... Ты бы меня не понял и прогнал, как всегда. Прости меня, ведь ты же Бог! А я так хочу, чтобы мои дети были такими же сильными и благородными, как ты.
Ражный отнял кулак из ее рук, с трудом запихал в карман.
– А если я обманул?
– Не обманул!.. Я много думала и сделала открытие. Ты абсолютно прав! Природа совершенна, и ее не обманешь.
– Чем же тебя не устраивают Максы? Они чистые и благородные молодые люди. Правда, скрываются от призыва, но это из-за тебя.
– Они сейчас спорят, делят право первой ночи, а выбирать все равно буду я. – Миля положила голову ему на колени. – Они такие разные, что не могу выбрать. А ты один и цельный...
– Кстати, женихи знают, куда ты пошла? И зачем?
– Нет, даже не подозревают... Я же пока свободна и гуляю сама по себе, как кошка.
– Но потом обнаружится...
Она зажала его рот ладонью.
– Максам все равно, какая буду я. Целомудренная или порочная. Они любят меня.
– Чего же они делят? Какое право?
– Право первой ночи.
– Она будет первая?!
– От кого первого рожу ребенка. С твоей душой.
Ражный снял ее одежду с мольберта, бросил на кровать.
– Одевайся! И уходи...
– Прошу тебя, не спеши! – взмолилась она. – Ты не понял главного! Это вовсе не игра, не разврат! Я иду на это осознанно!
– Тем хуже! Убирайся!
– Послушай еще минуту, не гони! Я все думала – зачем? Зачем храню целомудрие? Кому нужна такая архаика – девственность? Во имя чего страдаю, отбиваюсь, стою насмерть?! И поняла!.. Мы возродим человечество! В его благородном, божественном качестве!.. Да, именно так! Ты же сам, сам заронил в меня эти мысли! Посмотри, разве можно жить в том мире, который нас окружает? Который называет себя цивилизацией?! А мы начнем с малого, как первые люди на земле. Я стану рожать каждый год по одному ребенку. Мы посчитали, успею родить двадцать пять – тридцать детей! Мы выведем из лесов новый, благородный народ!
– А куда вы денете старый народ? Это человечество?!
– Оно вымрет... Оно обречено на вымирание, неужели ты не видишь? Разврат, ложь, насилие! И уже ничего живого, человеческого!
– Два мужа – это нормально, да? Это по-божески?
– Мне нужны два мужа! Один не справится!.. Ну почему в библейские времена это возможно? Почему Лоту позволено рожать от дочерей, чтобы восстановить здоровое человечество? Кто его сейчас осудит?.. Напротив, ничего, кроме благодарности! Нас с Максами невозможно осудить даже за кровосмешение!.. И разве сейчас наше время – не библейское?!
Он насильно запихал ее в свитер, схватив поперек туловища, напялил юбку, завернул в шаль. Миля как-то невзрачно сопротивлялась, однако скоро сдалась, обмякла, но голос оставался твердым и жестким:
– Хорошо. Пусть будет так.... Знала, что прогонишь, но знала, зачем шла. Это трудно осознать сразу!.. Но ты бог и волен поступать, как хочешь. Просто теперь вижу, что мой обман – благородный обман... А свадьба все равно завтра. И моя последняя молитва к тебе – приди! У меня нет родителей, так будь моим отцом. Посаженым отцом!
– Ты сумасшедшая! – крикнул Ражный в лицо. – И Максы твои сошли с ума! Вы все сумасшедшие!
Как и в прошлый раз, он вытолкал Милю на крыльцо, бросил ей туфли.
Она успела забросить эти туфли назад – буквально в узкую щель закрываемой двери.
– Пойду босой!.. Не забудь! Завтра, в два часа!
Ражный закрылся на ключ, после чего вставил в петли засов и остался сам с собой, будто с холодной, тяжкой каменной глыбой...
На следующий день до полудня он не находил себе места и несколько раз, словно во сне, вдруг просыпался в момент, когда отвязывал лодку, собираясь куда-то плыть, обнаруживал себя в машине с запущенным двигателем или спохватывался, что идет по зарастающему проселку и прошел уже немало.
В Зеленый Берег можно было попасть по воде и по суше...
А вечером он услышал крики на другом берегу, затем щелкнул пистолетный выстрел – кто-то просил лодку. Это случалось редко, потому что дорогой через реку лет двадцать никто не ходил, некуда было идти: в той стороне на сотню километров никто не жил. Ражный отвязал дюральку и поплыл на веслах...
Братьев Трапезниковых вели пять человек – участковый милиционер, три омоновца с автоматами и офицер. Вели, словно колодников в прошлые времена: каждый был в наручниках, и кроме того, третьи кандалы сковывали их вместе. И к этим третьим были привязаны две веревки, своеобразные растяжки, чтобы держать спереди и сзади, как держат дикого медведя, когда выводят на люди. И все меры предосторожности были неслучайными: физиономии у конвоиров напоминали жареные баклажаны, особенно досталось омоновцам и офицеру, рука которого висела на перевязи. Но на самих Максах ни царапинки.
С перевозом вышла заминка, точнее, ситуация, как в загадке про волка, козу и капусту – маленькая лодка не поднимала четверых. Первым рейсом повезли двух омоновцев и участкового, так что Ражный остался на том берегу и успел поговорить с братьями. Автоматчик пытался уложить их на землю, однако Максы не послушались и сели у воды.
– Дядя Слава, ты не знаешь, кто нас выдал? – спросил младший.
– Не знаю, – проронил Ражный, ощущая гнетущее чувство жалости и опустошенности.
– Может, Агошков?.. Но мы его на свадьбу пригласили, чтоб помириться. И он пришел.
Егерь скрывался в лесах с тех пор, как зарезал Каймака в гостинице. Его никто не преследовал, не разыскивал, однако он все равно прятался и приходил домой по ночам, принося семье пропитание. Но сам уже больше года ничего не ел, пил только родниковую воду, почернел и напоминал египетскую мумию.
– Это не Агошков, – вдруг сверкнул глазами старший. – Это ты нас выдал! Ты, дядя Слава! Потому что захотел отнять у нас Милю.
– Неправда, он не выдавал! – уже привычно – давно спорили! – заявил младший. – Потому что он честный!
– Но Миля была у него на базе до пяти утра! Я видел, как он внес ее в дом! На руках! Видел сам!.. Это честно?
– Ну и что? Она же свободная девушка и ходила приглашать на свадьбу. Как посаженого отца.
– Зачем он взял ее на руки?!
– Взял, ну и что?
– А то! Она... Она спала с ним! Гляди, он в глаза нам смотреть не может!
– Потому что за тебя стыдно!
– Ты ее плохо знаешь! И его! Он же оборотень! Оборотень! Помнишь, видели в дубраве?! И она!
– Не сердись на него, – попросил младший. – Он от горя совсем голову потерял...
- Предыдущая
- 96/105
- Следующая
