Волчья хватка - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 73
- Предыдущая
- 73/105
- Следующая
– Нет, настоящий волк. – Она вдруг стала словно зачарованной. – Но будто ангел... Почему люди считают, что ангелы всегда в образе мальчика? Непорочного дитяти? Они бывают всякие!.. И ко мне спустился в виде молодого волка...
Ражный заметил Карпенко и Агошкова, устало бредущих от ворот базы – тех, что были отправлены на смолзавод за Кудеяром.
Бандерша побежала к ним навстречу.
– Где?.. Вы нашли Милю?
Эти егеря не могли ничего знать о пропаже девицы, но отчего-то переглянулись и оставили полураздетую женщину без ответа. Старший Карпенко скинул рюкзачишко, бросил на него карабин, сел и начал сдирать отпотевшие резиновые сапоги.
– Нету Кудеяра на смолзаводе, – не сразу сказал Агошков. – Куда-то перебрался, сменил логово...
– Плохо искали, – буркнул Ражный, заметив, что физиономия у Агошкова очень уж характерно расцарапана – три глубоких, разъеденных уже потом следа и четвертый слабый, пунктирный. – Где вас носило чуть ли не сутки?
– Крюка большого нарезали, потом в засаде сидели, – недовольно блеснул глазами старший егерь. – Думали, утром или днем придет... Он же, как волк, по ночам рыскает...
– Девицу в лесу не встречали?
– Девицу? – пробухтел Агошков. – То Кудеяра надо, то девицу...
Ражный слишком хорошо знал этих мужиков, чтобы не заметить лукавства; они либо видели ее, либо что-то о ней слышали.
– Никаких девиц мы не встречали, – ответил Карпенко, блаженно вытягивая босые ноги. – Ты сказал, Кудеяра ловить...
Бандерша не встревала, молча выслушала и, придерживая на себе лохмотья, удалилась в гостиницу. Егеря поняли, что сейчас будет настоящий спрос, и насторожились.
– Где встретили? – выдержав напряженную паузу, будто между делом, поинтересовался Ражный и поймал взгляд старшего егеря.
Тот промолчал, отвернувшись, а его напарник Агошков все-таки попытался вывернуться.
– Да нигде не встречали. Откуда? Километров полста намолотили...
– А кто у тебя на роже расписался?
Карпенко наконец сообразил, что дело серьезное и перед президентом лучше говорить правду.
– Извини, Сергеич... – покаялся. – В сорок втором квартале видели, недалеко от солонцов...
– Ну давай, давай! – поторопил Ражный. – Не стесняйся.
– Это уже после обеда... Обратно идем – слышим, стрельба... Вроде где-то у мельницы. Крюка нарезали, хотели завернуть, глянуть, кто балуется. – Старший опасливо зыркнул исподлобья. – Смотрим, девка по просеке идет, из этих... из проституток. Которая с черным пояском на шее, тонула которая... Нам же тут, кроме водки, ничего не отломилось... А хочется попробовать... Настоящую московскую...
– Попробовали?
– Да нет, что ты, Сергеич! Не дала! Как кошка!.. Отпустили...
– Если она заявит попытку изнасилования, я вас прикрывать не буду, – заявил он, чувствуя крайнюю неприязнь к егерям. – Мотайте срок, идиоты!
Жесткость к рабам сейчас ему была полезной, и он считал так, пока не перестал обманывать себя, что решительность продиктована совершенно другой причиной: эти жлобы посмели тронуть девицу, которая нравилась ему.
Агошков замкнулся, отвел глаза в сторону, и по лицу его побежала жесткая серость решительности. Ражный поднял с земли карабины, повесил на свое плечо.
– С базы не уходить. Сидите и ждите своей участи.
Он вернулся к дому и на крыльце неожиданно увидел Молчуна: волчонок лежал, широко открыв пасть и вывалив язык – отпыхивался...
Коснувшись рукой загривка, он обнаружил на звереныше своеобразный ошейник – уже знакомую черную бархатную ленту, застегнутую под горлом...
– Где же ты нашел ее?
Молчун склонил голову, вслушался, затем потупился, будто прощения просил.
– Ладно, иди, – сказал Ражный, будто с человеком разговаривал. – И никогда не трогай людей. Никогда! Иначе придется пристрелить тебя. Ты же зверь, хоть и не жил со зверями. Понимаешь, ты мне не нужен.
Он еще ниже опустил голову и отвернулся, как наблудивший, виноватый, но все еще дерзкий подросток. Ражный примирительно потрепал его за холку.
– Не знаю, что с тобой делать... Знаешь что? Сведи меня к ней? – Он снял бархатную ленту с его шеи. – Покажи, где она?
Звереныш осторожно взял зубами и вытащил ленту у него из руки – отнял то, что было подарено ему.
– Пошли? – Вожак встал. – Веди!
Молчун крепче закусил ленту и, спрыгнув с крыльца, потрусил к калитке, выводящей на реку. Вырос он быстро и теперь больше напоминал не прибылого сеголетка, а молодого переярка, только худоват был, с тонкой шеей, большой головой и двигался вихляющейся, подростковой походкой.
Повел он не по старой дороге и не в сорок второй квартал – в обратную сторону, в брошенную деревню, где весной была охота с поляками. Едва забежав в лес, ударил крупной рысью, и Ражный, сняв куртку и обвязавшись ею, помчался со спринтерской скоростью.
Через полтора часа гонки по зарастающему проселку Молчун выскочил на поляну, где догнивали дома без крыш, скотники, сараи и телеграфные столбы. Он перескочил наискось этот печальный пейзаж и на самом краю, среди сохнущей крапивы и бурьяна вдруг нырнул в подпольную яму, и Ражный услышал оживленный женский голос. Еще через мгновение волк выскочил назад, покрутился на месте и демонстративно отошел в сторону.
Ражный спустился в яму – девица вскочила с травяной подстилки, шагнула назад и уперлась спиной в торчащие из земли бревна.
– Не бойся, я ничего не сделаю дурного, – предупредил он. – Не за этим искал...
Бинта на укушенном запястье не было, впрочем, как и свежей раны...
– А зачем еще?.. Даже волкам нельзя верить!
– Он еще не волк – щенок... И он не выдавал тебя.
– Почему же привел? – Она озиралась, то ли рассчитывая убежать, то ли высматривая Молчуна.
– Потому что я захотел.
– Да, вы же хозяин...
– Я не хозяин – вожак стаи.
– Это все равно...
– Не все равно! Впрочем, ладно, для тебя все равно... Пошли! Тебя ищет... начальница. – Он протянул руку. – Ну, пойдем?
– Какая начальница?
– Надежда Львовна...
Миля неожиданно сникла, опустились плечи.
– Это моя сестра... Родная сестра.
Ражный хотел выругаться, но вместо этого сел и спросил, показывая запястье своей руки:
– А где... это?
– Зажило... Волк пришел и вылечил, зализал, даже следа не осталось. – В голосе ее послышалось осторожное расположение. – Тогда я повязала ему ленточку...
Он помолчал, не зная, как закрепить это призрачное доверие, вспомнил о егерях, разинувших рот на московскую путану.
– Этих мужиков я накажу, – пообещал. – Очень серьезно накажу... Тех, которые утром тебя встретили в лесу.
– А что толку? – Миля дернула плечиками. – Еще хуже будет. Встретят во второй раз – убьют. Не наказывай их, не надо.
– Хорошо... Ну что, пойдем?
– Я никуда из леса не пойду, – хотела определенно и резко заявить она. – Никогда.
Но все-таки прозвучало с нотой каприза...
– Можешь сколько угодно обижаться на... сестру, но при чем здесь я? Я что, заказывал тебя? Или кого-то просил, чтоб привезли?
– Вы?.. Да вы самый страшный человек во всей этой истории! Вы не заказывали. К вам привезут без заказа, чтобы угодить, зная ваши нравы. Вы же вожак стаи!
– Тебя насильно притащили сюда? В наручниках? – внезапно для себя разозлился Ражный. – Сама приехала! Денег заработать!
Миля сверкнула глазами, отвернулась.
– Сама!.. Заработать!
– И не я навязывался – тебя подсовывали ко мне!
– Потому мне и стало страшно. Кто вы?
– Вожак стаи!
– Не знаю, что думать, боюсь... Ну, кто вы такой?
– Спроси у тех, кто подсовывал! Они-то, наверное, знают!
– Я спросила... У Виктора.
– У кого?
– Да у вашего же человека. У Героя Социалистического Труда!
Его никогда не называли полным именем, да и сам он представлялся Витюлей, поэтому имя это звучало незнакомо.
– И что же он сказал?
– Вы – колдун. – Она на всякий случай отодвинулась подальше, чтобы не достал рукой. – А я... А меня привезли в жертву. Чтоб исполнить какой-то... ритуал. Но Надя об этом не знала! Они все знали – она даже не подозревала.
- Предыдущая
- 73/105
- Следующая
