Волчья хватка - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 104
- Предыдущая
- 104/105
- Следующая
Но что же сотворили с ним?! Вместо одного глаза зияла черная, с запекшейся кровью, дыра, на втором – гнойное бельмо. Из разбитого носа сочилась сукровица, старые раны изодраны, а на серой шерсти – горелые пятна пежин от шеи до репицы хвоста.
И только ослепительно-белые клыки, обнаженные в немом оскале, оставались невредимыми и первозданными.
Разъяренный до крайней степени, он ничего не понимал, не чуял, да и вряд ли что видел, лишь угадывая перед собой человека. И все – от бешеного пенного оскала до пружинистой, хищной походки и поджатого полена – все в нем было звериным. Совершенный им за краткую жизнь величайший путь эволюции был уничтожен, превращен в ничто за считаные часы.
Достойную казнь придумал Ослаб, решил вернуть ему Ярое сердце, сведя в Судном Пиру с очеловеченным зверем...
Ражный не мог даже изготовиться, принять какую-то стойку, положение – опыта схваток с хищниками не было, он лишь мечтал отыскать берлогу и потягаться силами с медведем.
А волк уже имел опыт, расправившись с Кудеяром: судя по следам, схватка длилась полчаса, не меньше – не так-то просто было взять одичавшего лесного человека...
– Молчун? – негромко окликнул он, более оттого, что был растерян и ошеломлен видом волка.
Тот не услышал, захлебываясь от ярости, сделал первый скачок и, не останавливаясь, в тот же миг – стремительный боевой бросок. Ражный отшатнулся, волчьи клыки захватили пояс аракса и, сдернув с него кованую бляху, оставили два глубоких, будто отштампованных следа. И только сейчас он вспомнил, что вышел на поединок в чужих одеждах, напитанных незнакомыми волку запахами, если он что-то мог улавливать разбитым носом со вздувшимися ноздрями.
Зверь оказался за спиной и если бы мог мгновенно остановить инерцию семидесятикилограммового тела, успел бы сделать еще один прыжок, сзади – Ражный повернулся к нему с некоторым опозданием, левым плечом, чтоб отразить удар, однако не теряя надежды, прикрикнул:
– Не смей! Не смей, Молчун!..
И оборвал себя, вдруг осознав, что это не просто недоразумение – поединок. Судный Пир! И независимо от того, кто выставлен противником, ему надо сражаться. Суть сейчас заключалась не в приговоре, вынесенном по воле старца; для того чтобы вернуть воинский дух, он бы и родного брата выставил на ристалище, если бы таковой имелся в природе.
Иное дело, в воле Ражного было, как завершить такую схватку...
После первого неудачного рывка зверь отскочил на несколько сажен и теперь, развернувшись, крался с прижатыми ушами и вздыбленным загривком. Бельмо на единственном уцелевшем глазу мешало ему определить расстояние до цели, а самый сильный и точный удар волк обычно наносил с расстояния трех метров или в тройном прыжке, совокупив силу челюстей с энергией движения. Ражный стоял, как в кулачном зачине, левым плечом вперед, машинально прикрывая правым локтем рану на боку. Он мог оказывать пока лишь пассивное сопротивление, поскольку для нападения, для атаки следовало избрать какую-то тактику, а ничего! Ровным счетом ничего из огромного арсенала не годилось! Перед ним был хищник, зверь с особой психологией и непредсказуемым поведением. Мало того, он находился постоянно в состоянии Правила, в состоянии дикого, животного аффекта, что удесятеряло его силы и выносливость.
Как всякий боец, в критических, опасных ситуациях Ражный мыслил образами, и в сознании стремительно проносились десятки заготовок, образцов, стандартов ведения схватки.
И осыпались, как ненужный мусор...
Между тем волк прыгнул! И скорее интуитивно, в миг, когда зверь оторвался от земли, Ражный ушел в сторону, и в волчьих зубах оказалась рубаха – клок крепчайшей ткани был вырван из подмышки. Причем хватка была настолько сильной, что Ражного развернуло лицом к Молчуну. А тот прокатился на полусогнутых лапах по мерзлой стерне и вновь был в боевой стойке. На сей раз бросок последовал мгновенно – волк не давал опомниться, но плохо видел, рванул наугад, и это спасало. Еще шмат тряпки был унесен зверем, выхваченный из левого рукава, и лопнула кожаная шнуровка на груди. Но перед внутренним взором уже стоял спасительный образ бродячего аракса, нарушителя государственной границы, пойманного в горах. Вернее, все, что он тогда мимоходом обронил о своих поединках с дикими зверями. Он ничего не говорил о схватках с волками, поскольку боролся с хищниками из семейства кошачьих, однако сознание выхватило и запечатлело две детали: зверь не может изменить направление в полете. И ни в коем случае нельзя давать вкусить или хотя бы почуять горячую кровь.
С кровью было ясно. Еще бы сказал, какой зверь делает только прямой прыжок? Бенгальский тигр? Пума? Снежный барс?..
Молчун пока что рвал рубаху, не чуял свежей крови, которая взбесила бы зверя еще сильнее, и после первых неудачных бросков с дальней дистанции стал менять тактику, подходить ближе, и это становилось опаснее для Ражного. С короткого расстояния было легче понять и увидеть намеренья противника, но оставалось меньше времени на ответную реакцию. В кулачном зачине можно парировать удар, поставить защиту – тут же под клыки хищника не подставишь руку, не заслонишься ею; любой просчет, всякое неосторожное действие, ориентированное на соперника – человека, тотчас закончится победой зверя.
И все время подставлять рубаху – не выход: еще пара щипков – и останешься голым...
Зверь находился в сажени и как опытный поединщик, испытав возможности соперника, улавливал, выгадывал миг, чтоб нанести решающий удар, способный переломить ход схватки. Безмолвно щеря клыки, он приседал на передних лапах, совершал обманные выпады и тоже отслеживал каждое движение Ражного. Ему мешало бельмо или сгусток гноя в глазу, изредка он встряхивал головой и, кажется, на секунду терял противника из виду. Следующий прыжок Ражный предусмотрел точно, ушел вправо, и серый сполох со звуком мины большого калибра прошелестел так близко, что опахнуло ветром и запахом паленой шерсти.
Продрав отаву и стерню ристалища, он приземлился и снова пошел на сближение. В тот момент Ражный понял, что поединок не закончится этим зачином – будет братание со зверем, как только он сократит расстояние до такой степени, что увернуться от челюстей уже станет невозможно. Сейчас волк находился на крайнем пределе, и Ражный медленно отступал, заставляя его все время менять дистанцию, и, выбрав мгновение, сам прыгнул ему навстречу, тем самым спровоцировав бросок. Молчун чакнул зубами у правого плеча, однако Ражный успел крутануть волчка и достал зверя по задним лапам. Удар хоть и был сильным, валким, но лишь для человека; облегченный волчий зад откинуло в сторону, зверь полетел боком, но сохранил равновесие. И все-таки это был удар!
В ответ хищник безбоязненно приблизился и переступил черту, за которой даже при мгновенной реакции Ражный не смог бы увернуться от его хватки. Правда, он сам терял силу рывка за счет потери энергии броска, но кто знает, какая мощь таится в толстой, напружиненной шее?..
Сейчас хотя бы рукавицы! Чтоб вогнать кулак в пасть зверя и, пока он грызет кисть, задавить другой рукой...
Неужели Гайдамак знал, с кем будет поединок, и потому не прислал рукавиц? Неужели он сам никогда не дрался с хищным зверем?..
Из раскрытой пасти по черным брылям стекала, вскипая, белая пена, из сморщенного в рыке, опаленного и разбитого носа пузырилась сукровица. Израненный, ослепленный зверь жаждал не крови – мести человеку и не хотел разыгрывать схватку. Он мыслил или отомстить, или умереть...
Если вообще способен был мыслить.
Дистанция сокращалась, взбешенный хищник, ведомый древним инстинктом, сквозь плоть, сквозь воняющую потом рубаху не нюхом – иным способом почуял близкую, горячую кровь, а значит, и смерть врага. Бельмастый прищуренный глаз выхватил правый бок, где под кожей и тонким мышечным полотном билась и излучала особое свечение мягкая, уязвимая печень.
Ражный заслонил ее рукой, тем самым спасая жизнь...
Клыки замкнулись точно на предплечье, пробили мышцу снизу и сверху, взяли в замок. Он не хотел подставлять десницу; если и жертвовать, то уж левой рукой, а правой найти под шерстью горло и давить, пока не ослабнут челюсти. Но было поздно: зверь повис в мертвой хватке, совершая мгновенный перехват, а проще говоря, пережевывая, перерезая клыками мышцу. От рывка Ражный был застрахован костями, толстыми сухожилиями и еще тем, что волк ударил с короткого расстояния и почти сразу шея его оказалась в локтевом сгибе левой руки.
- Предыдущая
- 104/105
- Следующая
