Врата Изгнанников - Черри Кэролайн Дженис - Страница 34

Значит она имела в виду совсем не Чи — будь его другом. Дай ему уйти.

Он охватил ее лицо ладонями. Потом поцеловал, в лоб и в каждую щеку, как целуют родных. А потом, в третий раз, поцеловал в губы, но уже совсем иначе. Это был поцелуй отчаяния, долгий и страстный, и ее руки сомкнулись вокруг него, пока снаружи нарастал шум.

И тут он вспомнил, что она не хотела этого, и услышал лошадей, негромко переступавших с ноги на ногу рядом с хижиной; и сообразил, что в этом месте так много плохого, они по-прежнему в опасности и, скорее всего, их опять потревожат. Возможно и она подумала об этом. Он с трудом высвободился из ее объятий, и она коснулась его лица.

— Я думаю, что они привели лошадей, — сказала Моргейн, самые глупые слова, которые могли раздаться в это мгновение, во время одного удара сердца, когда они думали одинаково, когда они хотели одного и того же — и все кончилось, миг растаял, исчез, опять остались только мечты и они соскользнули в обыденную жизнь.

— Да, — сказал он, чувствуя, что они все еще дышат в унисон, что застывший на мгновение мир опять закрутился. Он еще раз вздохнул. — Лучше всего мне выйти и поглядеть на наши вещи.

И, конечно, снаружи он обнаружил несколько человек, которые пытались, без всякого успеха, обиходить серого. — Дайте мне, — сказал Вейни и сам взял поводья. — Поставь гвоздь туда—. Он командовал, а фигуры у костра двигались и орали, освещенные только слабым светом пламени, и он никак не мог выбросить из головы мысли о своей госпоже, и совсем не хотел думать о людях Арундена, о Чи и Броне, о которых стоило бы подумать.

— Фу, фу, — прошептал он серому жеребцу и кобыле, незнакомое место, огонь и незнакомцы нервировали их. Вейни заговорил с ними на родном языке и нежно погладил.

Странно, но внезапно ему стало хорошо и комфортно. Хорошо стоять в ночи в этом жалком месте, выбросив из головы все мысли о всяких лордах, Чи, Броне и предательствах. Он вернулся в палатку, достал вчерашний хлеб, немного меда и их собственный эрхендимский ликер, и съел вместе с ней; как-то так получилось, что они сели ближе друг к другу чем обычно, оперлись друг на друга, оба в доспехах — все-таки они не оказались полными дураками, чтобы снять их, несмотря на искушение.

— Моя стража, — шепнула она, прижавшись к нему щекой, когда они, полные дураки, легли рядом с друг другом, потому что так было легче, чем куда-то двигаться.

И то, что она сказала, каким-то образом испугало его, как злое предзнаменование.

И, как всегда, с ними был третий, неживой. Она положила Подменыш с другой стороны от себя, но рядом, эту ужасную вещь, без которой она не спала, и которая лишала ее покоя.

Он знал, что бессилен против этого кошмара и против тех событий, которые начали менять этот мир.

Какое-то время в лагере было тихо, и Вейни спал беспокойным сном. Суматоха вокруг костра давно улеглась. Через дыры в камышовых стенах струился слабый утренний свет, и какой-то момент он лежал с открытыми глазами, ровно дыша, чувствуя тепло Моргейн рядом с собой и зная, что случившее ночью — не сон. «Спи», в конце концов она сказала ему: если что-нибудь произойдет, они с этим справятся — несмотря на неглубокий сон. Всю остальную ночь вдалеке гремел гром, изредка вспыхивала молния, иногда на камышовую крышу падали редкие капли дождя.

Он опять пошевелился, в полусне, как во всех этих ночах с тех пор, как они вышли из ворот, и только когда она проснулась, слегка коснулась его и сказала «Моя очередь», он заснул, и целый час спал настоящим глубоким сном.

В любом случае от отдохнул лучше, чем обычно, когда сидел и боролся с изнеможением во время первой стражи: судя по тому, как шли дела и учитывая погоду и ночной холод, это была редкая роскошь.

Он полностью вернулся к обычной настороженности и сообразил, что лагерь тихо зашевелился и Моргейн приподнялась на локте.

— Они там проснулись, — неохотно сказал он.

— Лучше всего нам немедленно забрать Чи и уехать отсюда, — ответила она.

— Я найду его.

Она положила руку ему на грудь. — Нет, не уходи. — Тонкие пальцы пробежали по его броне. — Сначала лошади. Потом мы вместе найдем Чи, если он уже не здесь. Иначе нам так быстро не выбраться.

Она всегда была осторожна. Но сейчас для осторожности была другая причина. Внезапно он насторожился, даже больше, чем мгновение назад, предчувствие опасности охватило его, хотя он и не понимал почему.

— Да, — сказал он. Он понимал, что это похоже на инстинкт, и не относился к этим импульсам очень серьезно; но насторожившаяся Моргейн, которой он обычно доверял, нагнала на него холоду и прочистила голову быстрее, чем любая холодная вода.

Он собрался и вышел из шалаша.

Снаружи лежал мир, серый и мокрый от висевшего тумана, но их свернутые одеяла остались сухими, только в капельках росы — хотя он и не ожидал дождя, но, на всякий случай, набросил камышовую циновку на добрую кожу, покрывавшую их вещи; недаром он родился в горном Моридже, где обильная роса и внезапный дождь — самое привычное дело. Лошади замотали головами, переминаясь с ноги на ногу, когда он подошел к ним, и, пока он работал, игриво махали хвостами, довольные тем, что он их высушивает.

Внизу, вокруг погасшего костра, сновали закутанные в одеяла женщины, странные движущиеся силуэты, появлявшиеся из хижин, похожих на их собственную, и плывшие сквозь туман, среди едва двигавшихся фигур мужчин, тоже закутанных в одеяла, которые только начали вставать и бродить у границ лагеря.

Моргейн вышла из хижины с их сумками и повесила их на седло Сиптаха, потом остановилась и внимательно поглядела вниз, на потухший костер и движущиеся фигуры.

— Этим утром будут болеть много голов, — пробормотал Вейни, потуже подтягивая подпругу Эрхин, и услышал, как кто-то идет к ним, через кусты; звук заставил его сердце биться быстрее, от мрачного предчувствия. — Кто это может быть?

Моргейн не ответила, но сдвинула в сторону плащ, в который закуталась, защищаясь от утреннего холода и чужих глаз, которые могли увидеть оружие, всегда бывшее с ней. Подменыш, его она носила на спине. Они стояли, глядя в направлении звука — больше чем один человек, точно.

Наконец из тумана и деревьев появился Чи, за ним хромал Брон.

— Мы уезжаем, немедленно, — спокойно сказала Моргейн. — Чи, одно последнее путешествие, и я освобожу тебя от твоего слова — только доведи нас до Дороги. Там ты можешь покинуть нас и идти туда, куда хочешь, с нашей благодарностью.

— Леди, — сказал Чи, — вы меня плохо поняли. Я хочу идти туда, куда пойдете вы и Вейни, с вами. Я и Брон, вместе. Мы оба это решили. Он все понимает. Он согласен.

— Нет необходимости, — сказал Моргейн, тряхнув головой. — Поверь мне: осталась одна единственная услуга, которую ты можешь сделать для нас, а потом тебе лучше вернуться, уйти в другое место, куда захочешь.

— Я совсем не беспомощен, — горячо заговорил Брон — очень похожий на Чи мужчина, только более высокий. Оба смотрели тем же обеспокоенным взглядом. — Леди, я хромаю, но у меня обе руки, и на лошади я не задержу вас: только нога ранена, вот и все, и она выздоравливает. Я не калека, могу сражаться и не задержу вас.

Молчание, долгое мучительное молчание. — Нет, — наконец сказала она.

Брон, который все это время не дышал, вдохнул, медленно. — Тогда, по меньшей мере, из-за меня не прогоняйте брата.

— Ты не понимаешь, — сказала Моргейн.

— Нет, леди, это вы не понимаете, — так же горячо сказал Чи и вытянул руку к Вейни. — Вейни, нас обоих ценил наш лорд, особенно Брона: Ичандрен обычно говорил, что Брон не испугался бы и самого дьявола. Ты видишь, он ранен, но он выздоровеет — я сам вылечу его; ты никогда не видел, что я могу делать, а мы оба — ты никогда не пожалеешь, если возьмешь нас, и мы будем сражаться за вас, я и Брон, с любыми вашими врагами, людьми и кел; нам не найти лучшего вождя, чем Леди, я верю в это, и Брон думает точно так же. Он знает, что вы должны сделать здесь, а что делать не надо, как надо обходиться с Арунденом — и как со мной. Скажи это ей, Вейни. Скажи миледи, что мы оплатим все, что она потратит на нас. Мы заработаем наше содержание. У нас есть состояние, Нхи Вейни, и есть достоинство.