Врата Изгнанников - Черри Кэролайн Дженис - Страница 12

— Но как попасть на нее со Старой Дороги?

— Вот отсюда, леди, напрямик через Лес Гаулта. Я могу провести вас — прямо отсюда. Я точно поведу вас, если вы захотите избежать крепости Гаулта. Я хочу того же самого.

— А откуда ты сам? — спросил Вейни, который до этого не сказал ни одного слова, и подошел поближе к рисунку. — Где твой дом?

Чи глубоко вздохнул и указал место рядом с Морундом. — Здесь.

— Ты жил в крепости?

— Я свободный человек, — ответил Чи. — Там живут некоторые из нас — те, кто спустились с холмов.

— Хорошо вооруженный свободный человек, — заметил Вейни.

Чи встревожено посмотрел на Вейни, но ничего не сказал.

— Там много таких как ты? — спросила Моргейн.

Боится, по-настоящему боится. — Меньше чем было, — наконец ответил Чи. — Мой лорд мертв. Вот и все мое преступление. Теперь я вооруженный и свободный человек. Как и Гаулт, когда-то. Но они взяли его. Теперь он кел — внутри.

— Это, — опять вмешался Вейни, — судьба всех пленников?

— Случается, — сказал Чи, беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Скажи нам, — сказала Моргейн, подходя к той точке дороги, где она заканчивалась. — Что лежит впереди?

— Другие кел. Теджос, Мант.

— Что там за места? — спросил Вейни.

— Не знаю. Места кел. Вам лучше знать.

— Но Гаулт их знает?

— Да, я уверен, что да, — ответил Чи хриплым голосом. — Возможно и вы.

— Возможно мы нет, — мягко ответила Моргейн, очень мягко. — Опиши мне путь на север, по Старой Дороге.

Чи поколебался, потом задвигал палочкой, рисую линию, которая шла на север, потом резко поворачивала и направлялась на восток. — Лес и холмы, — сказал он. — Тысячи маленьких троп. Владения кел. Высокий Лорд. Скаррин.

— Скаррин. Лорд Манта. — Моргейн уселась, положила подбородок на руку, наморщила лоб, сжала кулак и долго не задавала никаких вопросов. Потом: — А где живут люди в вашем мире?

Палочка, не колеблясь, указала на запад. — Здесь. — И на восток, рядом с Морундом. — И здесь. Есть те, кто живет на западе, и те, кто живет в земле кел. Но на западе только свободные Люди.

— И ты один из них.

— И я один из них, леди. — На этот раз голос не дрогнул, но был таким же спокойным, как и голос самой Моргейн. — Вы добрее, чем Гаулт, это все, что я знаю. Если человек должен поклясться в верности какому-нибудь из кел — лучше, чтобы это были вы, чем тот лорд, которого нам послал Скаррин. Я проведу вас через земли Гаулта. И если я буду служить вам хорошо — если вы поверите мне и доверите вести вас — то, когда вы будете рядом с людьми, я проведу вас мимо них.

— То есть ты пойдешь против твоего народа, — сказал Вейни.

— Я был пленником Гаулта. Неужели вы думаете, что люди поверят мне? Слишком многие после такого становились шпионами. Никто из тех, кто был около ручья Гиллина, не выжил, кроме меня. Мой лорд Ичандрен мертв. Мой брат мертв. Да будет милость Господа с ними обоими. — На мгновение его голос прервался, но он остался спокоен, руки сложены на коленях. — Никто из живых не поручится за меня. Я не подниму руку против людей. Но и умирать я не собираюсь. Один из моих товарищей на холме — он отдал себя волкам. На вторую ночь. Но я не хотел умирать, и сражался.

На его глазах выступили слезы, проделав мокрые дорожки на лице. Чи не глядел ни на кого из них. На лице не дрожал ни один мускул, все застыло. Только слезы текли.

— Значит, — сказала Моргейн спустя какое-то время, — ты хочешь поклясться?

— Я клянусь вам…, — глаза Чи глядели куда-то за нее, — что каждое мое слово — правда. Я поведу вас. Я уведу вас от всех опасностей. Клянусь моей душой, что не солгу вам, леди. Чего бы вы не потребовали от меня.

Вейни задохнулся от удивления и покрепче обхватил себя руками, во все глаза глядя на человека. Он сам клялся почти такими же словами, когда приносил клятву илина — с раной на ладони и белым шарфом на шлеме — воин-изгнанник, подобранный лордом, он дал клятву на крови, страшную клятву. И сейчас, слыша ее от другого, Вейни почувствовал, как что-то набухло в горле — память о том отчаянии, а в душе шевельнулось чувство, похожее на ревность, ведь этот человек заговорил с Моргейн как вассал с госпожой, ничего не зная о ней и о том, во что ввязывался.

О Бог в Небесах, лио, неужели ты доверяешь этому мужчине и берешь его на тех же условиях, что и меня — меня, который прошел с тобой так далеко, который так близок к тебе? Неужели ты берешь себе другого сбившегося с пути пса?

— Я принимаю твою клятву, — сказала Моргейн. — И отдаю тебя в распоряжение Вейни.

— Ты веришь ему? — спросила его Моргейн позже на языке Эндар-Карша, когда Чи, голый, лежал на одеялах на травянистом береговом откосе, впитывая в себя лучи солнца и, возможно, спал — хотя и видимый из лагеря, но достаточно далеко, чтобы соблюсти приличия. Солнце лучшее лекарство для таких ран, сказала Моргейн. Солнце и свежий ветер.

А еще бальзам и масло. И рядом с ним лежит омерзительно-грязная броня, которой тоже требовались масло и починка.

— Человек поклялся, — сказал Вейни. — Такой клятвой, какой и подобает клясться мужчине. Но, — сказал он через мгновение, вставая на колени рядом с умирающим костром, — человек может продать свою душу за что-нибудь, что он ценит. Например за свою жизнь.

Она долго глядела на него. — Тогда нам нужен крючок, с которого бы он не сорвался.

— Он верит, — сказал Вейни, — в колдовство и в ведьм.

— А ты нет?

Вейни поднял плечи, слабое неловкое движение, его глаза мгновенно метнулись к драконьему мечу, который висел у нее на боку всегда, и весь этот тяжелый день тоже. Рубиновые глаза зло сверкнули с золотой рукоятки; они напомнили ему камень, который он носил около сердца, чужая, опасная вещь. — Я никогда не видел работу ведьм. Только вещи, которые делали кел, и с большинством из них я могу справиться. — Внезапно его охватила растерянность, быстро сменившаяся паникой и страхом, страхом перед тем, кем он стал, сожаление о том, что потерял. — Быть может я сам стал колдуном, — прошептал он. — Возможно именно так работает колдовство. Чи ап Кантори так и думает.

По лицу Моргейн была ясно, что она тоже много чем думает. Но на какое-то мгновение ему стало не до нее, и она поглядела на него в упор, что обычно смущало и тревожило его. Серые глаза стали ясными, в их серой глубине как будто бушевало все пожирающее море; на веках ресницы, такие, которые он никогда не видел ни у людей и ни у кел, темно-серые, бледневшие к кончикам; такими же бледными были и ее брови, но только не волосы, блестящие серебром. Халфлинг, сказала она. Иногда он думал, что это правда. Иногда не знал ничего.

— Ты сожалеешь?

В конце концов он потряс головой. Других слов не было. Вейни глубоко вздохнул. — Я выучил твой урок, лио. Я гляжу только вперед и по сторонам. Никогда назад.

Моргейн прошипела что-то сквозь зубы и отшвырнула полусгоревшую палочку, которой Чи рисовал карту. Непохоже на ее обычное спокойствие. Она оперлась локтями о колени, сгорбилась, прижала ладони к груди и уставилась в никуда.

Вейни молчал. Самое лучшее, что он мог сделать.

Она думала об их, об их жизнях, он был уверен. Она умнее и мудрее его — во всяком случае он привык так думать. Он многого не замечал, не умел правильно оценивать события — Моргейн не пропускала ничего. Она научила его искусствам, которые ужасают их пленника: он умеет работать с воротами, читает надписи кел и знает идеи, которые кел считают правдой — они не верят в богов и стремятся (некоторые из них) обратно в то время, когда они властвовали мирами, и (некоторые из них) вперед в то время, когда они должны восстановить свою власть, чего бы это не стоило их бессмертным душам, от которых они отреклись.

Моргейн рассказала ему, что в древности кел взяли людей, изменили их и, вместе с растениями и самыми разными тварями, провели через ворота во множество миров, и так длилось до тех пор, пока сама ткань Времени не лопнула, Прошлое исказилось, а Настоящее стало катастрофой, в которой смешалось все, что было и чего не было — и мысли об этом холодили его многострадавшую душу, сражались с тем, чему научила его Святая Церковь, правота которой была вне всякого сомнения.