Месть Бела - Арчер Джеффри - Страница 34

Лучница вышла из задумчивости неожиданной фразой:

— Со спины ты очень похож на брата. Но я обозналась.

«Брат, — промелькнуло в голове у Конана. — Не он ли мне нужен?»

— Ты поджидала здесь своего брата? Ты ждешь его возвращения?

— Мой брат ушел в Нижний дом, — произнесла она с торжественной печалью.

— И когда он вернется?

— Ты что, издеваешься надо мной, перекормыш! — Красивое лицо лесной девушки исказила злая гримаса, поднялся лук, деревянный наконечник нацелился в киммерийца, натянулась тетива.

— Нет, Апрея, — серьезно сказал киммериец. — Я просто не понял, о чем ты говоришь. И, кстати, перестань называть меня перекормышем. Я назвал тебе свое имя. Конан.

— Дурацкое имя, — фыркнула Апрея и отпустила тетиву. — Как у бумерков.

— Так, давай по порядку, — варвар поменял онемевшую руку, ухватился за лиану (без этого лишь лесная женщина может не падать с ветвей) другой рукой. — К бумеркам мы обязательно придем и вместе посмеемся над их дурацкими именами, а сейчас...

— Варрах!

— Чего? — не понял Конан.

— Варрах! — в ее выкрике смешались предупреждение и испуг. Она сняла стрелу с тетивы и показала ею за спину Конану. Киммериец оглянулся...

...Северянин допил вино, дотянулся до кувшина, потряс его над опустевшей чашей, но вытряс лишь несколько капель.

— Быстрее всего на этом свете заканчивается вино и женская благодарность, — изрек сотрапезник варвара. — Первое вернуть не слишком сложно. Но, быть может, потому и не стоит торопиться. Ибо, как сказано у Ахада-ибн-Караиба в «Хрониках откровений»: «Кто без отдыха поднимается на гору, никогда не увидит мир с ее вершины». Посему, не продолжить ли нашу беседу, прогуливаясь по тенистому саду? Где бьют фонтаны, даря прохладу, где растут цветы, в которых я совершенно не разбираюсь. А после прогулки, чуть подзабыв винный вкус, мы заново ощутим всю прелесть сего... ик... божественного напитка.

— Хорошо. Проветримся, как это называют у нас в Киммерии.

— Я вот тут подумал о значении стрелы в их обществе, — сказал Симур, когда они, слегка покачиваясь, ступили на песчаную дорожку, ведущую к саду. — Ты говоришь, она сняла стрелу с тетивы. Вот-вот. А до этого, вместо того, чтобы просто окликнуть тебя, выстрелила из лука... У некоторых народов возлагается дополнительная смысловая и обрядовая нагрузка на предметы, особенно на те, с которыми люди не расстаются. Понимаешь? Показать рукой не значит показать, показать на что-то можно только стрелой. И обратить внимание человека можно тоже только стрелой, а голос служит для других целей.

— А я вот подумал, — ухмыльнувшись, покосился на собеседника киммериец, — что правильно мы решили отдохнуть от стола. Проветриться, подостудить перегретые головы.

— М-да, — пробормотал Симур, теребя мочку уха. — Ладно... Так кем оказался этот Варрах?

— Кем, спрашиваешь...

...Конан обернулся. Шелест, которого раньше не было — вот что сперва услышал киммериец. Шелест не прекращался — наоборот, усиливался, приближался. Потом варвар увидел, как колышутся верхушки стеблей. Что-то или кто-то тревожил траву, скрытый этой травой от глаз, кто-то или что-то двигалось в их сторону.

— Ты собираешься дождаться Варраха? Тогда прощай!

И лучница тут же доказала, что ждать никого не намеревается, хоть и располагается выше Конана и вроде бы ничего ей грозить не должно. Она проворно перескочила на верхнюю ветвь и скрылась в ветвях.

В иное время Конан глянул бы в глаза этому Варраху, если у того, конечно, имеются глаза. Но проклятье Бела, — опять проклятье Бела...

И киммериец выбрал: последовал за лесной женщиной. Догнать ее на деревьях, где она чувствовала себя уверенно, как крот под землей, было бы делом непростым. Но Конан не догонял, а лишь следовал ее путем. Лучница поджидала его, выглядывая сверху из ветвей. Иногда подгоняя:

— Как ты медлителен!

Или укоряя:

— Как же ты шумишь!

В ответ ей можно было бы бросить: «Рожденный в горах и скитавшийся по равнинам, по деревьям ползать не умелец», — да знает ли она что такое горы и равнина?

Когда они забрались достаточно высоко и, по мнению киммерийца, никакой Варрах их бы теперь не достанет, каким бы прыгучим' тот не был, он крикнул лесной девице:

— Эй, Апрея, подожди! Послушай, может, мы сначала поговорим, а потом поскачем вместе... или порознь. Я тебе честно признаюсь, что не всю свою жизнь провел на деревьях, а потому надо бы привыкнуть...

— Где же ты жил? — раздалось сверху, и лучница показалась в вилообразном разветвлении сучьев. — Ты неуклюж и сочиняешь всякие враки, чтобы оправдать свою неуклюжесть.

Она захохотала, и хохот ее стал удаляться. Проклиная Бела, Варрахов вместе с лесными лучницами и через слово поминая Нергала с родней, Конан последовал за своей новой знакомой. Лазанье по сучкам порядком ему поднадоело: постоянно думай, за чтобы ухватиться, думай, куда поставить ногу, чтобы не соскользнула с наклонной ветки, да еще меч цепляется за все подряд. Но девицу варвар отпускать не хотел. Не только потому она была ему нужна, что хотелось поскорее и побольше разузнать о странном крае великанских деревьев: очень уж заинтересовал Конана ее брат, похожий на него и куда-то там ушедший. Да к тому же — Кром его знает, не с самой ли красивой девушкой в здешних местах свел его случай? А если с самой, то зачем же отпускать ее от себя? А то вдруг вообще она — единственная женщина этой страны?.. Вот и приходилось трудиться, чтобы не отстать...

Вряд ли она бы от тебя убежала, что бы ты ни говорил, что бы ты ни выкинул, ну, разве набросился бы на нее с мечом.

— Почему? — спросил Конан. В саду было и вправду хорошо. Широкие листья ветвистых деревьев не пускали солнечный свет на песчаные дорожки, по краям выложенные шлифованным белым камнем. Не один, не два, а целых шесть фонтанов в разных частях сада подбрасывали вверх прозрачные струи, обрушивающиеся в широкие мраморные чаши. Пребыванию в мире тени и влаги громче всех радовались птицы, то и дело подлетающие к чашам с водой. По дорожкам важно прогуливались откормленные павлины, с неохотой уступающие людям проход. Клумбы пестротой и замысловатостью узоров из цветов соперничали с коврами кутхемесских мастеров. Чтобы позволить себе такой сад, владельцу просто-напросто необходим весьма приличный доход. Выходит, любовь в Шадизаре — пока еще ходовой товар... «А ты сколько раз, — напомнил Конан сам себе, — опустошал кошелек до последнего медяка во всяких "Веселых потаскушках", "Шаловливых кошечках" и "Розовых льдинках"?»

Они обходили сад уже по второму кругу. Размеренность уступала место бодрости. Улетучивался из головы легкий винный хмель.

— Потому что, — ответил киммерийцу Симур, — разбуди меня посреди ночи и спроси, какое главное качество присуще женщинам, и я отвечу не задумываясь: любопытство. Если мужчину создатели лепили из тщеславия, то женщину из любопытства. Любопытство — тот золотой ключ, что открывает женские сердца. Хочешь завоевать женщину — пробуди в ней к себе любопытство и поддерживай его столь долго, сколь сочтешь нужным, и она в это время никуда от тебя не денется. Так вот, ту лесную красавицу ты не мог не заинтересовать до чрезвычайности. Ты странно себя вел. Конечно, совсем не так, как повел бы себя кто-нибудь из местных жителей. Одет необычно для тех мест. Про Варраха не слышал. И вдобавок на брата похож. Разве успокоилась бы она, не выяснив, кто ты, откуда, чего ищешь. Между прочим — заметь, я не упомянул о том, что ты ей понравился. Очень спорный момент. По тем меркам красоты ты вполне мог и не попасть в симпатичные парни.

— А как же брат? Думаешь, она не считала своего брата симпатичным парнем?

— Разве она говорила о красоте своего брата? Может быть, брат-то и ушел, куда он там ушел, не вынеся своего уродства.