Плач демона вне закона (ЛП) - Харрисон Ким - Страница 58

— Почему Квен не может просто придти и поговорить со мной? — спросила я, когда смогла себя расслышать сквозь гам возбужденной толпы, и в этот момент до меня дошло. — Проклятье! Трент! — я почти шипела. — Ты тупой бизнесмен. Ты послал его в Безвременье, когда я сказала, что не пойду. Ведь так?

Гнев исказил обычно спокойное лицо Трента. Позади него Эстон, владелец катка, выехал на площадку под руку со смуглой пышногрудой женщиной с осиной талией (очевидно, благодаря действию амулетов, увеличивающих грудь). Они оба были пьяны, но Эстон в прошлом был олимпийским конькобежцем, а его спутница производила впечатление королевы роллер-дерби (женский контактный командный спорт, в котором гонки на роликовых коньках сопровождаются столкновениями и своеобразной борьбой) и, возможно, пьяной каталась лучше, чем трезвой. Амулеты против боли были запрещены на соревнованиях по дерби, а алкоголь — нет.

Толпа отчаянно зашумела и затихла, когда они поехали мимо посетителей. Люди стали кричать, как, по их мнению, должно закончиться соревнование. Я объехала Трента прежде, чем он смог ускользнуть, не выслушав меня.

— Квен отправился в Безвременье и вернулся с проклятьем? — орала я. — Ты не знаешь, что творишь. Оставь демонские штучки профессионалам.

Кровь отлила от лица Трента, и его подбородок задрожал от злости.

— Я так и сделал, но профессионалы испугались, Морган, смалодушничали и отказались от этой работы.

— Никогда не говори мне о трусости! — взбесившись, крикнула я ему в лицо.

Но Трент был зол не меньше.

— Я не отправлял Квена в Безвременье! — выпалил он, тряхнув волосами. — Насколько я знаю, он никогда там не был. То, что с ним случилось — прямое следствие вашей некомпетентности. Может, поэтому он хочет вас видеть. Чтобы сказать в лицо, что вам надо перестать пытаться жить, как ваш отец, а открыть ларек с амулетами на рынке Финдли, и прекратить спасать мир.

Я себя чувствовала так, будто меня вывернули наизнанку.

— Не смейте примешивать сюда моего отца! — почти прошипела я и чуть не упала, когда свет прожектора, тяжелый и горячий, ударил в нас.

— Поздравляем! — с пьяной дикцией сказал мистер Эстон, люди захлопали, и я поняла, что все они пялятся на нас. — Вы выиграли конкурс костюмов Светлых!

Он обращался к Тренту, и тот, хотя только что его трясло от злобы, с завидной быстротой взял свои эмоции под контроль, пожал руку владельца катка с той легкостью, которая достигается только очень большой практикой, и, улыбаясь, попытался осознать, что происходит. Я видела его ярость под приятным выражением лица. Магически-пышногрудая красавица захихикала, надела на шею Тренту наградную ленту из купонов и чмокнула его в щеку, оставив неаккуратный отпечаток красной помады, чем удивила меня и шокировала его.

— Как ваше имя, мистер Каламак? — спросил Эстон, показывая жестом на смотрящих людей.

Трент отшатнулся от Эстона и посмотрел на меня. Его зеленые глаза были почти черными от гнева.

— Квен просит вас.

Меня пронзило страхом от официальности его слов. О Боже. Я слышала это только однажды. Это было в кабинете медсестры в школе. Я даже не помню ту поездку в больницу, к отцу, делающему свой последний вздох.

— Давайте сейчас поаплодируем мистеру Квену, — прокричал Эстон, и эхом ему завизжали динамики. — Победителю конкурса костюмов Светлых этого года! Если вы боитесь темноты и тех, кто с ней приходит, идите домой! Оставшиеся приглашаются на ве-че-рин-ку!

Загремела музыка, и люди стали под нее двигаться, кружась и кружась в бесполезных кругах. Я уставилась на Трента. Квен умирает?

— Простите, мисс, — сказал Эстон, положив руку мне на плечо и дыша мне в лицо перегаром бурбона, — вы почти обошли его, но вы пришли не с теми волосами. Волосы Рэйчел Морган вьются. Хорошей н-ночи.

Женщина, висящая на его руке, отвела его от нас, что-то напевая вполголоса. Свет прожектора ушел вместе с ними, оставив нас с Трентом в дальнем углу катка, где собирается пыль. Выглядя уставшим, Трент снял ожерелье купонов и вытер губную помаду белым льняным носовым платком.

— Квен просит вас, — сказал он мне холодно, — он умирает, Морган. Из-за вас.

Мне нравится моя церковь, но сидеть в ней взаперти — это отстой. Последнюю колдовскую книгу я втиснула на полку с такой силой, что чуть не опрокинула книжный шкаф, обнаруженный мною здесь, наверху колокольни. Меня накрыло волной адреналина, и я вцепилась в растрескавшуюся красную древесину, чтобы не дать шкафу свалиться. Удержав его, я выдохнула и порадовалась, что Кери еще не вернулась из своего похода за магическими принадлежностями и не видит моего злобного настроения. В основе его лежал неуместный гнев, порожденный чувством вины. Заправляя амулет для цвета лица обратно под рубашку, я твердо решила не думать об этом. Я не собиралась идти навещать Квена. Возможно, это просто предлог, а возможно, нет. Я не буду рисковать. Это было правильное решение, но мне было из-за него плохо. Что лишний раз подтверждает мою новую философию, что если решение мне не нравится — оно правильное.

Раскат грома не спеша набрал силу, прокатился, отозвавшись эхом от окружающих Цинци холмов, и, умерев, растекся мягким шипением дождя. Намеренно медленно выдохнув, я села на край шаткой кушетки искусной работы, подперла подбородок ладонями, сложенными чашей, и стала осматривать маленькое захламленное помещение. Когда звук дождя, шелестящего по гальке и умирающим листьям, стал яснее, мое кровяное давление начало падать. В небольшой шестиугольной комнате создавалось ощущение открытого воздуха и пахло будто бы угольной пылью — что не могло быть правдой, поскольку здание построили уже после того, как уголь перестал использоваться в качестве топлива.

Я добралась домой до заката, и давящее чувство вины заставило меня перейти дорогу и извиниться перед Кери. Когда мы с Маршалом вернулись к моей маме, он выглядел задумчивым и погруженным в мысли. Добрался до своего автомобиля и, как мне показалось, с облегчением сел в него и уехал; я поклялась себе отступить, чтобы не превратиться в дуру, которая «хочет быть твоей девушкой». Я не собиралась звонить ему, и если он не позвонит мне… это, вероятно, будет лучшим вариантом.

Направляясь к Кери, я хотела извиниться за то, что вышла из себя, и удостовериться, что с ней все в порядке, а еще — добыть информацию о состоянии Квена. Она собиралась навестить его сегодня вечером, но сказала, что хочет научить меня лей-линейному заклинанию света до того, как уйдет. Вероятно, это был ее способ попросить прощения, судя по тому, что она не могла сделать этого словами. Мне было все равно, сказала она «извини» или нет, — я знаю, что она попросит прощения, когда вызванный мною гнев ослабеет.

Я все еще была против того, чтобы она имела дело с Алом, но Кери пыталась жить своей жизнью, и это был лучший способ из известных ей. С другой стороны, я принимала и гораздо худшие решения, чем она, причем сильно менее осмысленные. И я не собиралась терять кого-то из друзей из-за глупой гордости и непонимания, вызванного недоговорками.

В данный момент Кери подбирала металлическое кольцо для лей-линейных чар, которым она хотела научить меня. Но пока она не вернулась, мне было нечем заняться, кроме как пялиться на Дженксову горгулью, до сих пор не проснувшуюся, но спрятавшуюся от дождя высоко в стропилах.

Это тихое и не отапливаемое помещение я нашла, спасаясь от выводка Дженкса, — раньше Айви какое-то время держала здесь своих сов, а я избегала их, и, следовательно, колокольни. Но только летом, во время первых дождей я оценила красоту этой комнаты.

Дженкс запретил своим детям появляться возле горгульи, поэтому пиксинята не будут меня беспокоить. Хотя вряд ли они вообще рискнут высовываться из своего пня во время дождя. Бедная Маталина.

Отведя взгляд от длинноногой твари цвета гравия, сгорбившейся на балке, поддерживающей крышу, я тихо переставила складной стул к одному из высоких окон. Оно было забито рейками, чтобы пропускать колокольный звон и мешать насекомым залетать внутрь. Как сюда проникла горгулья — было тайной, изводившей Дженкса. Возможно, она, подобно осьминогу, могла просочиться через что угодно. Оперев подбородок на руки, лежащие на подоконнике, я отогнула жалюзи, чтобы видеть сияющую темноту ночи, вдыхая влажный воздух, приправленный запахами кровельного гонта (деревянный кровельный материал в виде небольших дощечек, имеющих клинообразное сечение; при укладке тонкий край входит в паз толстой кромки соседней дощечки) и мокрого тротуара. Я чувствовала тепло и защиту, и не могла понять, почему. Ощущение было мирным, почти как воспоминания о теплом пледе, в который можно завернуться. Возможно, это исходило от горгульи — говорят, они защищают, — но я так не думала. Ощущение умиротворенности я испытывала здесь и до горгульи.