Драконы осенних сумерек - Уэйс Маргарет - Страница 2

• Предыдущая
• 2/108
• Следующая

Тика Вейлан со вздохом выпрямила спину и повела плечами, пытаясь размять прихваченные судорогой мышцы. Бросив тряпку в ведро, она обвела комнату взглядом.

Содержать старую гостиницу в порядке делалось все трудней. Как ни ухаживай, как любовно ни полируй вощеную мебель – на поверхности старинных столов появлялись все новые трещины, а посетитель, садясь на скамью, рисковал схлопотать занозу пониже спины. Что говорить, «Последнему Приюту», верно, далеко было до тех новомодных гостиниц, которые, насколько слышала Тика, появились в Гавани. Но зато как здесь было уютно! Громадное дерево, на чьих могучих ветвях было построено здание, казалось, ласково обнимало его. Стены дома были до того искусно вписаны в естественные изгибы ствола, что глаз не мог различить, где потрудилась природа, а где – человеческая рука. Полированная стойка бара выгибалась изящной волной, опираясь на выступы живых ветвей. Цветные оконные стекла разбрасывали по комнате веселые блики…

Тени становились короче: близился полдень, скоро придет время открывать заведение. Тика огляделась еще раз, теперь уже с довольной улыбкой. Столы были чисто вымыты и натерты до блеска, оставалось только пройтись тряпочкой по полу. Тика принялась переставлять тяжелые деревянные скамьи, и в это время из кухни появился Отик, сопровождаемый облаком душистого пара.

– Еще один бодрящий денек! – сказал он. – И в смысле дела, и в смысле погоды!

Подобрав пухлый животик, он протиснулся за стойку и, весело насвистывая, принялся расставлять кружки.

– Я бы предпочла погоду потеплей, зато дела – без запарки, – ответила Тика, таща увесистую скамейку. – Я вчера ноги по колено стоптала, и хоть бы кто спасибо сказал, про чаевые я уж молчу! Такие все мрачные, прямо страшно смотреть. И знай подскакивают на всякий чих, точно ужаленные. Честное слово, стоило мне уронить кружку, как Ретарк выхватил меч!

– Подумаешь! – фыркнул Отик. – Ретарк – стражник утехинских Искателей, а у этой публики вечно душа не па месте. Поди-ка поработай у фанатика вроде Хедерика, сама станешь такой же…

– Тихо ты, – остерегла его Тика.

Отик только пожал плечами:

– Пока Высокий Теократ еще не приспособился летать, ему нас не подслушать. Скрипучие ступеньки выдадут его прежде, чем он разберет, о чем мы болтаем! – По Тика заметила, что голос он все-таки понизил. Он продолжал: – Помяни мое слово, девочка, наши, утехинские, не долго будут терпеть подобное безобразие. Это же надо, людей хватают и тащат неизвестно куда! Ох, времена!.. – Отик покачал головой, но потом лицо его просветлело: – Зато дела идут замечательно…

– Пока он не надумал нас закрыть, – хмуро отозвалась Тика. Схватила швабру и принялась мыть пол.

– Даже Теократам нужно наполнять чем-то желудок, а также отмывать глотку от серы и огня, которые они извергают во время проповедей, – засмеялся Отик. – Каждый день задвигать людям про Новых Богов – небось жажда замучит. То-то он, как вечер – так к нам…

Тика оставила швабру и наклонилась поближе, поставив локти на стойку.

– Отик, – сказала она серьезно и тихо. – Ходят ведь и другие слухи… люди говорят о войне! О том, что на севере собираются какие-то армии! По городу слоняются непонятные типы в надвинутых капюшонах. Их все время видят с Высоким Теократом, они его о чем-то расспрашивают…

Отик с любовью взглянул на свою девятнадцатилетнюю собеседницу и ласково потрепал ее по щеке. Он старался заменить ей отца – с тех самых пор, как ее родитель таинственным образом исчез.

– Война? Еще чего! – фыркнул он и легонько дернул Тику за рыжие кудри. – Со времени Катаклизма только и слышно – «война» да «война». Болтовня, девочка, обычная болтовня. Может, сам Теократ ее и подогревает, чтобы народ не отбивался от рук…

И тут дверь растворилась.

Тика и Отик испуганно вздрогнули и разом повернулись к двери. Ни он, ни она не слыхали скрипа ступеней, что само по себе превосходило всякое разумение! «Последний Приют», как и все здания Утехи, был выстроен высоко на ветвях раскидистого валлина; единственным во всем городе исключением была кузница. Горожане подались на деревья очень давно, еще в эпоху безвременья и ужаса, последовавшую за Катаклизмом. Прошло время, но Утеха так и осталась висячим городом, одним из немногих истинных чудес, еще сохранявшихся на Кринне. Прочные деревянные мостки соединяли между собой жилые дома и общественные заведения – повседневная жизнь пятисот жителей шла своим чередом высоко над землей. «Последний Приют», самое крупное во всей Утехе строение, висело в сорока футах над землей. Снизу к нему вела лестница, обвивавшая узловатый ствол древнего валлина. Отик был совершенно прав, утверждая, что поскрипывание ступеней загодя предупредит о любом посетителе, званом или незваном.

Но почему-то ни Тика, ни Отик не слышали, как подходил этот старик.

Он стоял на пороге и с интересом оглядывался, опираясь на видавший виды дубовый посох. Капюшон простого серого плаща был накинут на голову: лицо скрывала тень, только поблескивали ястребиные, пронзительные глаза.

– Чем я могу служить тебе, старец? – обратилась к нему Тика, но прежде тревожно обменялась взглядами с Отиком: уж не соглядатай ли Искателей пожаловал в «Последний Приют»?

– Э-э… – заморгал старик. – У вас открыто?

– Ну… – Тика замялась.

– Да-да, конечно, открыто. – Отик, широко улыбаясь, поспешил ей на выручку. – Входи, входи, седобородый. Тика, кресло для гостя! Он, должно быть, уморился, поднимаясь по лестнице…

– Что? Какая лестница? – Старик почесал затылок и выглянул на крыльцо, потом посмотрел вниз, на землю. – Ах да, лестница… такая пропасть ступенек… – Прихрамывая, он вошел внутрь и шутя погрозил посохом Тике. – Не беспокойся, умница. Я и сам могу подыскать себе кресло.

Пожав плечами. Тика подхватила швабру и вновь взялась за уборку, не забывая, впрочем, поглядывать на старика.

А он между тем проследовал на самую середину комнаты, осматриваясь кругом так, словно желал запомнить расположение каждого стола и каждого стула. Зальчик, правду сказать, был порядочных размеров и имел форму боба: валлиновый ствол служил ему внутренней стеной, а сучья поддерживали пол и потолок. С особенным интересом оглядел старец камин, устроенный я глубине помещения. Кроме камина, в гостинице не было ничего, сделанного из камня, но искусные строители-гномы даже и его сделали неотличимым среди сплошь деревянного убранства: дымоход уходил вверх, изгибаясь подобно ветви. Рядом с камином аккуратной горкой высились нарубленные куски сушняка и сосновые чурбаки, привезенные издалека, с гор: никому во всей Утехе и в голову не пришло бы пилить на дрова свои родные деревья.

Черный ход наружу вел через кухню и, вообще говоря, представлял собой люк в полу, под которым зияла сорокафутовая пустота. Тем не менее кое-кто из посетителей заведения находил столь необычный запасной выход весьма даже удобным. Вот и старец, заметив его, одобрительно кивнул годовой. И пробормотал что-то вполголоса, продолжая осматриваться.

Но как же изумилась Тика, когда он вдруг отложил свой посох, засучил рукава и принялся переставлять мебель! Тика даже бросила мытье пола и спросила, опираясь па швабру:

– Послушай, что ты делаешь? Этот стол всегда здесь стоял!

Она имела в виду длинный, узкий стол, который старец оттащил из центра комнаты к самому стволу валлина, утвердив его напротив очага. И отступил в сторону, любуясь работой.

– Вот и хорошо, – проворчал он. – Как раз у огня. Принеси-ка, девочка, еще пару стульев: их должно быть шесть.

Тика вопросительно повернулась к Отику. Тот, казалось, хотел возразить, но как раз в это время на кухне что-то вспыхнуло. Судя по крику повара, масло опять пролилось в огонь. Отик умчался на помощь, исчезнув за вращающимися кухонными дверьми.

– Дед безобиден, – шепнул он, пробегая мимо Тики. – Пусть делает что хочет… в разумных пределах, естественно. Может быть, у него вечеринка…

• Предыдущая
• 2/108
• Следующая