Ключи от рая - Дейч Ричард - Страница 61

Гостиница «Фриденберг» выходит фасадом на площадь Тиргартен. Построенная всего шестьдесят лет назад, она пришла в полный упадок в 1961 году. Возрождение началось только после падения Берлинской стены. В начале девяностых гостиницу выкупила финансовая корпорация «Омега групп», потратившая на ремонт почти десять миллионов марок. В итоге ничего из ряда вон выходящего, но очень мило: просторные номера, большой плавательный бассейн, оздоровительный центр, хорошее обслуживание. Мини-бары забиты разнообразной выпивкой, орешками и крошечными бутылочками кока-колы по пять долларов, которые с таким удовольствием откупориваешь в три часа утра и о которых так жалеешь, когда приносят счет.

Номер бизнес-класса, достаточно просторный, мог служить и спальней, и кабинетом. У дальней стены размещались две двуспальных кровати, а ближе к двери — небольшой стол для совещаний, письменный стол и диван. Для гостиницы номер был украшен со вкусом, однако узоры из бледных бордовых, желтых и бурых листьев забывались через пять минут после того, как постоялец выезжал.

— Майкл? — окликнул Симон, бросая на кровать пять больших брезентовых сумок; даже двойные чаевые не смогли компенсировать коридорному надорванную спину.

Раздвинув шторы, Симон урвал мгновение, чтобы насладиться солнечным светом, хлынувшим ему в лицо. Он проверил телефон: ни одна лампочка не мигала, никаких сообщений нет. Схватив с кровати чемоданчик, Симон сел за стол и разложил планы особняка Финстера, над которыми трудился в полете Майкл. Ему с огромным трудом удалось сосредоточить взгляд. Он был измучен до предела; последние сутки ему пришлось провести без сна. Впереди его ждет море работы; если не получится собраться, успеха не видать. Эта неудача станет для него первой, однако в его ремесле ошибаются только один раз. А последствия этой ошибки придется пожинать не ему одному.

Симон застыл в нерешительности. Что делать? Изучать планы? Разобрать вещи? Лечь спать? Он сделает все это, но не обязательно в такой последовательности.

Скупив все кресты в крошечной церковной лавке, Симон без труда отыскал магазин Штинглине именно там, где тот и должен был находиться, судя по объяснениям любезной продавщицы. Несколько лет назад ему частенько приходилось пользоваться услугами этого магазина, когда требовалось достать «определенное» снаряжение. И вот сегодня такая необходимость возникла опять. Магазин Штинглине был не просто оружейным магазином, а Оружейным магазином с прописной буквы. Таким, куда обращаются, когда во всех остальных продать нужный товар не могут или не хотят. Витрины были заполнены охотничьими ружьями, арбалетами и луками со стрелами, а для любителей поиграть в войну имелся большой выбор камуфляжной формы всевозможных расцветок. Однако настоящий товар был укрыт от случайного взгляда. Герр Штинглине объявлял, что за его плечами членство в итальянских «Красных бригадах», группе «Баадер-Майнхофф»[27] или Ирландской республиканской армии, в зависимости от того, кто оказывался его клиентом. Он всем говорил, что ему пятьдесят два года. Симону было достоверно известно, что в действительности Штинглине уже стукнуло шестьдесят восемь; перед тем как иметь дело с незнакомыми людьми, он всегда наводил о них подробнейшие справки. Но сколько бы лет ни было Штинглине — пятьдесят два, шестьдесят восемь или восемьдесят пять, — он без труда мог вышибить из человека дух до того, как тот успеет сделать вдох. Говоривший негромким и мягким голосом, немец отличался полным отсутствием растительности на голове. Лихорадка лишила его всех волос еще в восьмилетнем возрасте, и последовавшие за этим издевки обусловили то, что к девяти годам Штинглине был уже закален, словно бродячий пес. Свою деятельность он начал еще в 1986 году, из чего следовало, что у него имелась какая-то договоренность с бывшим правительством Восточной Германии и его правоохранительным органом «Штази». Тайная полиция «Штази», восточногерманский аналог КГБ, бесцеремонно совала свой нос в жизнь каждого. В бывшей Германской Демократической Республике ни о какой конфиденциальности личной жизни речь и не шла; ее просто не существовало… ни в чем. То есть правительство знало о деятельности Штинглине и, возможно, даже поощряло ее. Однако с тех самых пор, как Симон познакомился с ним — а это произошло вскоре после падения Берлинской стены, — этого человека ни разу не уличили в стукачестве.

Симон не стал спрашивать, как Штинглине это удалось, но он полностью удовлетворил заказ меньше чем за пятнадцать минут: четыре портативных радиопередатчика, четыре девятимиллиметровых «Глока» со сделанными на заказ глушителями, пятьдесят коробок патронов, два пистолета-пулемета «Хеклер и Кох», способных выпустить восемнадцать пуль в секунду, две штурмовые винтовки «Галил» израильского производства, четыре закрепляющихся на голове прибора ночного видения, четыре длинных охотничьих ножа, шесть шоковых гранат и коробка полосок пластида. Симон всегда закупал товар по две или по четыре единицы и всегда расплачивался наличными евро — в настоящий момент именно эту валюту было труднее всего отследить. Запасшись всем необходимым, он покинул магазин Штинглине, не задав ни одного вопроса и не ответив ни на один вопрос.

Его вернул к действительности стук в дверь.

— Да? — Симон быстро шагнул к лежащим на кровати сумкам.

— Коридорный.

Симон вытащил из сумки «Глок» и коробку с патронами. Проверять пистолет не было времени; он просто вставил в обойму пару патронов и произнес мысленную молитву. Прижимаясь к стене, Симон осторожно подобрался к двери. Связываться с глазком он не стал: нет смысла превращать свой глаз в яблочко мишени. Медленно распахнув дверь, Симон увидел…

Мальчишку-коридорного с сервировочной тележкой. Лет восемнадцать, «Клерасил» не может до конца справиться с юношескими угрями.

— У нас в гостинице принято каждого гостя, который впервые остановился здесь, угощать бесплатными напитками и закусками, с сильным акцентом произнес подросток, нервно хватая рукоятку тележки. Его вспотевшие ладони оставили на хромированной стали влажные отпечатки.

Не отрывая от мальчишки взгляда, Симон засунул пистолет сзади за пояс. Жестом пригласив коридорного войти, он не стал закрывать дверь.

— Извините. Я немного устал. Право, в этом нет необходимости.

— Сэр, предлагаю вам на выбор марочные вина и сыры.

Вкатив поднос в номер, коридорный убрал салфетку, открывая тарелочки с несколькими сортами твердых и мягких сыров, копченой колбасой и фруктами, а также две бутылки красного вина, которое при ближайшем рассмотрении оказалось весьма приличным. У Симона мелькнула мысль, что, разобрав вещи, не помешает выпить бокал; по крайней мере, это поможет уснуть.

— Позвольте откупорить вино.

Мальчишка улыбнулся, гордясь тем, что гость понимает его английский.

— Не стоит беспокоиться. Сначала я должен выполнить кое-какую работу; я сам займусь этим.

Сунув коридорному в руку пару евро, Симон проводил его к открытой двери.

Именно тут это и произошло. Дверь захлопнулась. Ставни с грохотом закрылись. Шторы скользнули вниз. Комната в одно мгновение потонула в темноте. Ругая свои глаза, Симон огляделся по сторонам, пытаясь привыкнуть к недостаточной освещенности. Пригнувшись, он отскочил вбок, прочь от того места, где в последний раз видел коридорного. Не уловив, вошел ли в номер кто-нибудь еще, Симон затаил дыхание, напрягая органы чувств. Сколько здесь человек? Он прислушался: никакого движения. Его зрачки медленно расширились, один за другим начали появляться неясные образы: стол для совещаний, диван… В противоположном конце номера, у письменного стола, через ставни пробивалась полоска света. Скрытый в тени, коридорный смотрел на Симона так, словно помещение было залито светом двухсотваттных ламп. Мальчишке было прекрасно известно, где именно находится Симон, однако он стоял не шелохнувшись.

Тянулись секунды, длинные, словно часы. Никто не произносил ни слова. Теперь Симон различал уже не только смутные силуэты; освоившись в полумраке, он уже мог спокойно передвигаться, видел лицо мальчишки. И вдруг — игра света и тени — оно превратилось в лицо Финстера.