Судная ночь на Синосе - Хиггинс Джек - Страница 37
- Предыдущая
- 37/54
- Следующая
– Еще десять минут, мистер Сэвидж, не более. А пока присядем.
Что я и сделал, выбрав для этого очень удобное клубное кресло, обтянутое кожей черного цвета. Я начал внимательно рассматривать своего «благодетеля». Теперь передо мной предстал совсем другой Алеко. Необыкновенно деловой, в чьих руках работа буквально кипит. С документами, горой лежавшими на рабочем столе, он справлялся с неимоверной скоростью.
Прошло десять минут. Он посмотрел на часы, и, как по команде, зазвонил телефон. Он кивнул мне, и я поднял трубку. На телефоне вновь был Ханс Штайнер. Он заверил меня, что все необходимые документы на перевод полагающейся мне суммы оформлены, подписаны, вложены в конверт и доставлены по назначению. Плохо это, хорошо ли, но живой или мертвый я уже был при достаточных средствах.
– Довольны? – строго спросил Алеко.
Я положил телефонную трубку:
– Вполне. Что теперь?
– Вы будете делать то, за что вам заплачено. Вы вызволяете Андреаса Павло с острова Синос.
Он немного помедлил, а потом продолжил:
– Капитан Сэвидж.
Ага, я снова капитан.
– Капитан Сэвидж, слова – это пустое дело. Я не прошу от вас каких-либо обещаний. Несмотря на то впечатление, которое вы стараетесь произвести, я считаю, что у вас самый серьезный порок, которым когда-либо страдал человек. Вы морально неподкупны.
– Упаси меня Боже!
– Я был откровенен с вами. И я, в свою очередь, требую от вас, чтобы и вы были откровенны со мной. Надеюсь, что так оно и будет. Для меня совершенно очевидно одно: единственный человек, который может спасти Павло, это вы.
– Я попытаюсь, чтобы заработать на жизнь, – ответил я. – Об этом не стоит беспокоиться.
– Вы можете жить на моей яхте. Для этого все приготовлено. Можете свободно приходить и уходить, когда желаете. Но вы должны помнить, что время для нас важнейший фактор. Хотя Павло еще на больничной койке, поправляется он достаточно быстро, и весьма вероятно, что на этой неделе его перевезут в Афины.
Так, у нас остается всего четыре дня.
– А вся та информация, которую вы мне обещали? – спросил я.
– Все у вас в каюте.
Дверь в кабинет Алеко открылась, и вошел Мелос.
– Еще один вопрос, – быстро сказал я. – Эти ваши осведомители на острове. Я могу прибегнуть к их помощи?
– Только в качестве информаторов и проводников, но личного участия в операции они принимать не будут.
Я кивнул:
– Хорошо. Я оценю общую ситуацию и вернусь к вам.
Уже вдогонку мне он произнес:
– Ваш напарник, Морган Хьюз, думаю, в таких делах уже не в силах оказать вам помощь. Полагаю, что и вы согласны со мной. Я распорядился, чтобы его разместили в таверне рядом с гаванью.
Отлично, позаботился даже о Моргане. Смешно. Я чувствовал себя загнанным в угол и не делал ни малейшей попытки выбраться из него. Больше того, я почувствовал угрызения совести, что сам не подумал о Моргане. А вот Алеко подумал. Когда я следовал за Мелосом по коридору, мне было стыдно.
Отведенная для меня каюта класса «люкс» с ванной комнатой была сплошь покрыта ковром двухдюймовой толщины. В каюте стоял большой современный письменный стол с крышкой из тикового дерева и рядом с ним вращающееся кресло. На столе, словно ожидая меня, лежали с полдюжины объемистых папок, свернутых в рулон карт и чертежей. Это была вся информация, которую собрал Алеко за все это время по Синосу.
Закурив сигарету, я сел в кресло и, приступив к работе, сразу понял, как скрупулезно потрудился Алеко. Среди папок было и подробное досье на Андреаса Павло, в котором значилась и дата его рождения, и такая, казалось бы, ненужная деталь, как описание и расположение на его животе шва от операции по поводу аппендицита, а также его университетские ученые степени в области философии и математики.
Последний документ был датирован вчерашним днем, четырьмя часами после полудня. Было ясно, что сведения Алеко получал от своих осведомителей на Синосе ежедневно. Подробности, с которыми описывалось состояние Павло, меня поразили. Перелом левой руки, трещины в трех ребрах, проникающее ранение правого легкого. К тому же он сильно пострадал от перегрева на солнце и находился в шоковом состоянии уже несколько дней. До сего времени он все еще лежал в реанимационном отделении, насколько таковое могло существовать в тюремном госпитале.
В папках содержались сведения об охране тюрьмы: график смены караула, устройство системы сигнализации и все прочее, причем описанные в таких подробностях, как будто они поступили к Алеко прямо со стола начальника тюрьмы. А если призадуматься, то оно, скорее всего, так и было.
Самыми важными для меня были данные о системе охраны. В прошлом в самом форте могло поместиться не более трехсот – четырехсот человек, но с приходом к власти военной хунты политические репрессии в стране усилились, и после постройки дополнительных бараков вне форта количество заключенных на острове увеличилось до пяти тысяч.
В связи с этим общую охрану острова в значительной мере усилили. Центральный пролив являлся основным судоходным путем на Кирос и Крит, поэтому движение в нем было весьма интенсивным. Все суда обязаны были огибать Синос с южной стороны. Система радаров фиксировала каждое суденышко, появлявшееся вблизи острова, – вот почему Киазиму потребовалось получить лицензию на проведение поисковых работ в этом районе.
Но были и другие проблемы. Побережье острова не только патрулировалось двумя военными катерами, большая часть подходов к нему и само побережье было заминировано. Проклятая война, несмотря ни на что, все еще продолжалась. Я уже входил в азарт. Предо мной стояла задача, решить которую было непросто. Да, трудно, но захватывающе. Ну совсем как в былые годы.
План предстоящей операции разбивался на четыре части. Высадиться на остров, не дав себя обнаружить. Проникнуть в форт и отыскать там Павло. Вызволить его оттуда и, наконец, вывезти с острова.
Я уже начал сортировать сведения для каждого этапа операции, как дверь в мою каюту отворилась и вошла Сара. Она закрыла за собой дверь и, склонившись над столом, хмуро посмотрела на меня:
– Могу ли я хоть как-нибудь заставить тебя отказаться от этой операции?
– Думаю, что нет. Во всяком случае, уже поздно. Я получил от него деньги. Они ждут меня в одном из самых надежных швейцарских банков в Женеве.
– Я тебя ненавижу, – с горечью в голосе сказала она. – Ненавижу всех мужчин, а тебя в особенности.
Сара подошла ко мне так близко, что я уже не мог ни о чем думать, и только, как живительный кислород, вдыхал запах ее духов. Мое волнение передалось и ей.
– Я тебя тоже люблю, – сказал я. – Но работа прежде всего. Если хочешь, помоги мне отсортировать эти бумаги. Я покажу, как надо.
Как только я объяснил ей, что нужно делать, она тут же подняла с пола какую-то сложенную схему, развернула ее и нахмурилась:
– Сразу неудача. Видишь, я не знаю, что с ней делать.
– Почему? – обеспокоенно спросил я.
– Не пойму, что здесь написано. Это на немецком.
Как только я взял из рук Сары схему, внутри у меня екнуло. Я сразу понял, какую важность для меня она представляла. Это была очень старая, сильно замасленная и порванная в некоторых местах план-схема, по которой немцы во время оккупации острова в 1942 году перестроили древний турецкий форт. Я тщательно ее изучил и сравнил с современной планировкой тюрьмы. Результат превзошел все мои ожидания.
Теперь осуществление второго этапа предстоящей операции представлялось уже не таким сложным. Я знал, как проникнуть в форт. Ну что ж, неплохое начало.
Я довольно улыбнулся, и Сара, заметив это, спросила:
– Скажи, это то, что надо?
Я не видел причины скрывать от нее свою радость по поводу обнаруженной схемы и все ей разъяснил. Как ни странно, она, как и я, пришла в восторг.
На разработку общего плана действий у меня ушло не более двух часов. Еще оставалось кое-что обдумать, и план операции будет закончен. Тут я почувствовал, что с меня пока хватит. Мне нужен был хотя бы глоток свежего воздуха.
- Предыдущая
- 37/54
- Следующая
