Последнее место, которое создал Бог - Хиггинс Джек - Страница 29

• Предыдущая
• 29/45
• Следующая

Он хитро улыбнулся:

— Думаю, что она сейчас одна, если не считать ту девушку племени хуна, которую она купила. А наша добрая сестра, я полагаю, ожидает появления еще одного ребенка.

— Когда она только угомонится? А что с Хэннахом?

— Он сказал, что будет в отеле.

Я надел летную куртку и пошел через аэродром по направлению к Ландро. Подойдя к отелю, я уже поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на веранду, но вдруг задержался и прислушался.

Городок засыпал. Сквозь приоткрытое окно едва слышалась тихая музыка, которую передавали по радио, где-то раз-другой тявкнула собака. Но все-таки в этой ночи под звездами повсюду ощущалась жизнь. И здесь тоже.

Когда я поднялся по лестнице и открыл дверь, то увидел, что бар пуст, если не считать Хэннаха, который сидел у открытого окна, положив ноги на стол. Перед ним стояла бутылка виски и стакан.

— Так, значит, покойники все-таки встают, — ухмыльнулся он.

— А где все остальные?

Оказалось, что весь город гулял на свадьбе. Ввиду отсутствия священника гражданскую брачную церемонию проводил Фигуередо. Он имел на это право. Женился сын земельного агента, богатого человека. А это значило, что каждый, кто из себя хоть что-то представлял, отправился поздравить молодых.

Я зашел за стойку бара, взял стакан, подсел к Сэму за столик и налил себе виски из его бутылки.

— Ну, ты теперь удовлетворен? — спросил он. — После того, что там было? Теперь ты чувствуешь себя настоящим мужчиной?

— Вы тогда хорошо поработали на катере. Благодарю вас.

— Мне не надо наград, парень. У меня есть все, кроме разве что медали Конгресса. Эй, а ты знаешь, что такое медаль Конгресса, ты, английский выродок?

Я только теперь понял, как сильно он пьян, и ответил хмуро:

— Да, думаю, что знаю.

И тут он сказал странную вещь:

— Давно, еще на фронте, я знал одного парня, так похожего на тебя, Мэллори. Мы служили вместе в эскадрилье истребителей. Совсем неопытный мальчишка, только что из Гарварда. Сын миллионера. Денег — куры не клюют. Но парень как-то не принимал этого всерьез. Понимаешь, что я имею в виду?

— Думаю, что да.

— Черт побери, что тебе еще остается сказать. — Он снова налил себе виски. — Знаешь, как он прозвал меня? Черный Барон. А знаменитого аса фон Рихтхофена называли Красным Бароном.

— Надо думать, он очень высоко ценил вас.

Казалось, Сэм меня вовсе не слышал и продолжал говорить:

— Я всегда твердил ему: наблюдай за солнцем. Никогда не пересекай линию фронта на высоте ниже десяти тысяч футов и сразу же поворачивай домой, если увидишь самолет, потому что нельзя рисковать такой сладкой жизнью, как твоя.

— И он не послушался?

— Как-то увязался за одним самолетом и не заметил трех "Фокке-Вульфов", подстерегавших его со стороны солнца. Так и не знаю, как его сбили. — Он грустно покачал головой. — Дурачок! — Хэннах посмотрел на меня. — Но он был отличный летчик, смелый, совсем как ты, парень.

Сэм уронил голову на руки, а я встал и направился к двери. Когда открыл ее, он произнес, не поднимая головы:

— Будь благоразумен, парень! Она не для тебя. Мы просто созданы друг для друга, она и я.

Тихонько прикрыв дверь, я вышел.

Я подошел к домику. Сквозь щели в ставнях струился свет, в темноте похожий на золотые пальцы. Поднявшись по ступенькам террасы, немного подождал. Стояла тишина. Пошел дождь, и капли застучали по железной крыше. Мне вдруг показалось немного странным стоять здесь, вроде бы вне всяких событий, ожидая какого-то знака, которого могло и не быть вовсе, потому что весь мир словно перевернулся.

Я уже собрался уходить, как вспышка спички на крыльце вырвала из тьмы ее лицо. Там стоял старый плетеный стул, я совсем забыл о нем. Она зажгла сигарету и выбросила спичку в темноту.

— А почему это вы собираетесь уйти?

Надо было быстро найти отговорку или сказать правду. И я все же попытался:

— Не думаю, что здесь найдется что-нибудь для меня.

В темноте послышался скрип стула. Она встала. Сигарета тоже полетела в темноту, описав яркую дугу. Я не видел, что она движется ко мне, но внезапно ощутил ее совсем близко, ее запах гармонировал с благоуханием цветов в ночи. Она распахнула домашний халат и прижала мои руки к своей обнаженной груди.

— Ну и как, — спокойно произнесла она, — этого вам недостаточно?

Этого было недостаточно, но я не смог бы ей ничего объяснить и чувствовал, что и нет необходимости. Она повернулась, взяла меня за руку и повела в комнату.

Увы, все оказалось не так, как в тот, первый, раз. Отлично выполненный функциональный процесс, но не более того. А после всего она показалась мне какой-то недовольной, что немало удивило меня.

— Что не так? — требовательно спросил я. — В чем я виноват?

— Любовь, — с горечью произнесла она. — Почему каждый проклятый мужчина, которого я встречала, должен шептать мне это слово на ухо, когда лежит в постели. Вам, мужчинам, что, нужно какое-то извинение?

На это было нечего ответить, и я промолчал, встал и оделся. А она накинула халат, подошла к окну и закурила еще одну сигарету.

— Вы уже взрослая женщина. Неужели время не научило вас видеть разницу? — спросил я, подходя к ней сзади.

Мои руки скользнули по ее талии, и она спиной откинулась на меня. А потом вздохнула:

— Столько времени прошло. Я так давно ищу то, что мне нужно.

— И так ничего не попалось?

— Да, похоже, что так.

— Тогда что же вы делаете здесь, за тысячу миль от людей?

Она отпрянула от меня и повернулась:

— Тут совсем другое дело. Анна — все, что у меня есть. Все, что действительно дорого для меня.

А она все еще говорит о ней в настоящем времени.

Я крепко взял ее за руки:

— Слушайте меня, Джоанна. Вы должны смотреть в лицо фактам.

Она яростно вырвала руки:

— Не говорите так, никогда не говорите так. Даже слышать не хочу!

Мы стояли друг перед другом в темноте. Снаружи кто-то окликнул ее по имени, раздался грохот опрокидываемого на веранде стула. Когда я вышел в гостиную, дверь распахнулась настежь, и ввалился Хэннах. Он промок до костей, был пьян до омерзения, но все же как-то держался на ногах. Прислонившись спиной к стене, вдруг начал сползать вниз. Я быстро подхватил его.

Он приоткрыл глаза и по-дурацки ухмыльнулся:

— Будь я проклят, если это не самый настоящий восторг для мальчика! Ну как она, парень? А тебе все удалось? Когда у женщины такой большой опыт, как у нее, то нужно что-то особенное.

Я не испытал ярости, а просто отпустил его, и он снова начал скользить вниз по стене. Джоанна сказала:

— Уходите, Сэм!

А он все спускался медленно по стене, свесив набок голову. И тут я увидел Кристину, девушку из племени хуна, стоявшую в дверях другой спальни в шелковой ночной рубашке, которая была велика ей размера на два. На ее плоском индейском лице сверкали округлившиеся глаза, а кожа в свете лампы блестела как медь.

Джоанна потрогала Хэннаха носком ноги, а потом сложила руки и оперлась на косяк двери.

— Он подонок, ваш друг, но знает, о чем говорит. Я же всего лишь потаскушка, так или иначе.

— Хорошо, — не унимался я. — Но почему?

— О, все началось еще в Гренвилле. Так вообще принято в шоу-бизнесе. А как, по-вашему, я получила все, что у меня есть?

Она вытащила сигарету из моих губ и глубоко затянулась.

— И еще. — Джоанна спокойно взглянула на меня. — Должна признаться, что мне это нравится. Всегда нравилось.

Ее слова звучали очень искренне, Бог знает почему, но слишком искренне для меня.

— Можете оставить себе сигарету, — сказал я и вышел в темноту.

Немного отойдя, я остановился и оглянулся. Она стояла в дверях, и сквозь легкую ткань домашнего халата против света просвечивали очертания ее тела. Меня переполняла какая-то необъяснимая боль. Может, потому, что ничто никогда не случается как в первый раз?

• Предыдущая
• 29/45
• Следующая