Отходная молитва - Хиггинс Джек - Страница 38

• Предыдущая
• 38/41
• Следующая

— Понятно, — сказал Фэллон. — А я-то как же?

— А очень просто. Бонати приезжает сюда на фургоне Да Косты, мы вливаем тебе в пасть три бутылки ирландского виски, сажаем за руль и отправляем покататься. В пяти километрах отсюда есть холм, называемый Калленс Бенд. Ужасное место для аварий.

— И вы воображаете, что таким образом все устроится?

— Все будет шито-крыто, упаковано-взвешено, словно рождественский подарок. Когда фараоны увидят то, что останется от этой тачки, то они обнаружат в ней материалы для бомбы, патроны, взрывчатку, ту же, что и в церкви, уж не говоря о пушке, из которой подстрелили Краско. Эксперты разберутся что к чему, и тебя опознают к радости особого отдела и службы безопасности, которые, если говорить откровенно, уже давно за тобой гоняются. Они будут просто в восторге.

— Миллер ни на грош в это не поверит, — возразил Фэллон. — Он знает, что Миган виновен в убийстве Краско.

— Возможно, но ему не удастся что-либо доказать.

Тут на едином выдохе вмешалась Дженни:

— Но ведь это же убийство. Хладнокровное убийство. Вы не можете так поступать.

— Заткни пасть, — сказал ей Доннер.

Она боязливо отступила, и тут заметила необычную вещь. Глаза Фэллона, казалось, поменяли свой цвет, в них загорелись огоньки, они стали глубже, чернее, и когда он взглянул на нее, она почувствовала на себе силу его взгляда, почти физическую мощь, новую власть. Это было похоже на то, как если бы она спала, и вдруг внезапно проснулась. Он взглянул на остальных. Гарри рассматривал старую телегу, повернувшись ко всем спиной, а Руперт со своим ружьем крутился возле печки.

— Итак, все кончено? — сказал он тихонько. Доннер покачал головой с фальшиво сокрушенным видом.

— Лучше бы ты сидел дома, в своей торфяной яме, Фэллон. Здесь тебе не Ирландия...

— Если уж говорить...

Доннер наклонился за очередной сигаретой. Фэллон опустил руки и дотронулся до рукоятки пистолета, который он так тщательно прикрепил к левой ноге над щиколоткой. Он оторвал его от ноги и всадил пулю в сердце Доннера, едва коснувшись курка.

Под сильным ударом Доннер дернулся и рухнул на пол, и в тот же момент Фэллон выстрелил в спину Гарри, до того как тот успел повернуться на шум. Пуля пробила ему позвоночник, и он упал на телегу головой вперед.

Дженни визжала, Фэллон жестко отстранил ее, он уже стоял на ногах, наведя браунинг на Руперта, который в ужасе поворачивался к нему. Было поздно хвататься за обрез.

Он разинул рот в немом крике, и тут пуля Фэллона пробила его лоб. Кровь и осколки черепа разлетелись по серым камням, и Руперта отбросило к стене; палец на курке обреза конвульсивно дернулся, и он выстрелил, уже мертвый, из обоих стволов.

Дженни бросилась к дочери, которая по-прежнему спала своим глубоким искусственным сном. Стало очень тихо. Она боязливо обернулась и увидела Фэллона, который стоял, широко расставив ноги, удивительно устойчиво, держа в обеих руках браунинг. Его лицо было очень бледным, лишенным всякого выражения, глаза потемнели. Правый рукав был разорван и оттуда сочилась кровь.

Она, дрожа, бросилась к нему.

— Вы ранены.

Казалось он не расслышал, пошел к телеге, возле которой лежал Гарри, и толкнул его легонько ногой. Затем направился к Руперту. Дженни встала рядом.

— Он мертв? — спросила она, и тут же увидела затылочную часть его черепа. Она отвернулась, сдерживая тошноту и опираясь о стену.

Когда она овладела собой, Фэллон уже стоял на коленях возле Доннера и рылся в кармане его пиджака. Он отыскал ключ и поднялся.

— Освободите меня от этого.

Она чувствовала запах бойни, казалось, он добирается до самых глубин ее мозга, и, повернувшись к нему, испуганная и с трепещущим сердцем, она вздрогнула и чуть было не упала. Он протянул руку и поддержал ее.

— Нервы, моя девочка. Не подведите теперь. Вы нужны мне.

— Все в порядке, — простонала она. — Все очень хорошо, правда.

Она открыла наручники, и Фэллон швырнул их на землю, затем снова нагнулся и вытащил свой конверт из внутреннего кармана Доннера.

— Вы бы дали посмотреть мне вашу руку, — сказала Дженни дрожащим голосом, когда он разогнулся.

— Давайте, если хотите.

Он снял куртку и присел на край кроватки девочки, куря сигарету, пока Дженни делала все, что могла.

Рука была в жалком состоянии. Три или четыре отвратительные раны от дроби. Она, как могла перевязала их, пользуясь платком Доннера. Фэллон взял одну из бутылок «Джеймсона», сорвал пробку зубами и сделал долгий глоток.

Когда Дженни закончила перевязку, она села рядом с ним и осмотрелась.

— Сколько времени это длилось? Две или три секунды? — прошептала она вздрагивая. — Что вы за человек, Мартин?

Фэллон неуклюже натянул куртку.

— Вы же слышали Доннера. Маленький ирландец, оторванный от своих, которому следовало бы сидеть в своей торфяной яме.

— Но ведь он ошибался, не правда ли?

— Там, откуда я пришел, он не прожил бы и дня, — безразлично произнес Фэллон. — Сколько времени?

— Полшестого.

Он встал и взял свой френчкот.

— Этот корабль, — сказала она, — на котором вы должны отправиться отсюда. Я слышала, как он называется. Доннер и Руперт говорили об этом. Вы бы могли еще спастись.

— Без паспорта?

Он неловко попытался застегнуть пояс, и она помогла ему.

— С деньгами можно много добиться, — сказала она. — А в вашем конверте их достаточно.

Она тесно прижалась к нему, ее руки обхватили его, глаза смотрели в его глаза. Он спокойно сказал:

— А вы, я подозреваю, хотели бы отправиться вместе со мной?

Она тряхнула головой:

— Не стоит обольщаться. Теперь мне слишком поздно меняться. В тот день, когда я все начала, было тоже поздно. Я думаю о вас. Вы — единственный мужчина из всех, который дал мне нечто большее, чем торопливая связь или пощечина.

В течение долгого времени Фэллон смотрел на нее долгим взглядом, затем пробормотал:

— Увезите малышку.

Он пошел к двери. Дженни приподняла девочку, завернула ее в одеяло и пошла следом. Когда она вышла, то увидела, что он стоит под дождем, сунув руки в карманы и подняв глаза к небу, где летели дикие гуси, их стая образовывала четкий треугольник.

— Они свободны, а я нет, Дженни. Вы способны понять это?

Он вытащил правую руку из кармана, на пальцах была кровь.

— Вам нужен врач, — сказала она.

— Мне нужен денди Джек Миган и никто другой. А теперь — едем отсюда.

Он повернулся и пошел по тропке к машине.

Миган был очень доволен собой, несмотря на сломанный нос, когда он и Бонати проходили мимо городской ратуши. Доволен и очень возбужден.

Его шляпа с круглыми полями была лихо заломлена набок, воротник пальто расстегнут, в правой руке он нес матерчатую сумку с бомбой.

— Вот что я тебе скажу, — обратился он доверительно к Бонати, пока они переходили улицу. — Я хотел бы знать, где наш Билли в данный момент. Я сдеру кожу с его задницы, когда увижу его.

— Вы же знаете, как это бывает у мальчишек, когда они находят смачную девчонку, мистер Миган, — сказал Бонати подобострастно. — Он скоро вернется.

— Шлюхи, эти маленькие дряни, — проворчал Миган с отвращением. — У этого парня в голове только постель.

Он повернул на Рокингам стрит и был шокирован в первый раз, когда услышал звуки органа из церкви Святого Имени и пение хорала. Он спрятался от дождя в проем двери и сказал Бонати.

— Что здесь происходит? Служба должна быть в шесть, а сейчас — без десяти.

— Я ничего не знаю, мистер Миган.

Они торопливо перебежали дорогу и остановились перед табличкой с расписанием. Бонати прочитал вслух, выделив:

— Вечерняя служба, шесть часов. По субботам — пять тридцать.

Миган тихонько выругался.

— Черт возьми, даже повезло, что мы пришли раньше. Давай, пошли.

Внутри было холодно и сыро, очень сильно пахло свечами. Дюжина прихожан сидела на скамьях. Отец Да Коста молился у алтаря, и Миган заметил голову Анны с другой стороны, за зеленой занавеской. Она играла на органе.

• Предыдущая
• 38/41
• Следующая