ПрозаК - Фрай Макс - Страница 35

Экспонат седьмой: “Сипатый Уилли” Уотсон (бумажный носитель). Убил человека и был осужден, а затем, передав прошение о помиловании губернатору штата, записанное на обороте пластинки, был отпущен на волю (впоследствии сын губернатора так впечатлился этим рассказом, что стал составителем книги про блюз).

Уотсон дивился славе будто младенец: “как-то, запасшись бухлом, я несся по городу на своем “Кадиллаке” и отовсюду лились мои песни. И мне казалось, что я в раю, что я уже мертв”. Но вскоре он был позабыт. Когда его разыскал меломан из Парижа, Уилли перебивался с макарон на мякину недалеко от притона, превратив в дом брошенный грузовик. Его поклонник принадлежал к негласному сообществу собирателей “плит”.[9] Это был исхоженный вдоль и поперек граммофонной иголкою мир — годовыми кольцами или вехами на стволе жизни являлись пластинки, а сама жизнь полнилась счастьем, когда удавалось пополнить собрание статей о любимом певце. Винил пьянил почище любого вина.

Поклонник, скупив все записи Уилли, устроил ему гастроли в Европе, однако, расхлябанный хистрионик[10] Уилли ни в Париже, ни в Амстердаме не преуспел. Возвратясь домой, он заболел пневмонией и умер. Говорят, что как раз в тот самый день Поклонник, чьи следы позднее затерялись где-то в Восточной Европе, еще не зная о смерти Уилли, проигрывал его последний альбом. А когда прознал, то на вечере в честь Уилли сказал: “я не зря его тогда слушал — видимо, он неспроста мне звучал”.

Экспонат восьмой: Яишница Джек (бумажный носитель, чехол). Незадолго до смерти поселившись у бывшей жены, как-то ночью вытолкавшей его на мороз, Уилли сдружился с квартировавшим у нее поваренком, которого за игру на гармошке, а заодно за глазунью, похвалил сам Сэмми Ли “Слон”.

Когда Уилли предложил Джеку вместе с ним прошвырнуться в бордель, тот неделю где-то скрывался — ведь он даже гулящих девок стеснялся, что уж говорить не о блядующих, а о блюдущих себя! После того, как Сипатый Уилли рассказал ему про блюзмена, продавшего Дьяволу душу, Джек неожиданно стал серьезным, как смерть. Заранее облюбовав показавшийся ему знаменательным перекресток (вокруг отрешенно шептались деревья), он спозаранку явился туда и плюхнулся в пыль. В полдень из-за горизонта выехали неприметные дрожки. С них соскочил громаднейший негр. Он вразвалку приблизился к Джеку и, чуть не потеряв равновесие, пнул ботинком валявшийся рядом с Джеком чехол. Джека била мелкая дрожь. Незнакомец взял у Джека гитару и настроил ее на свой вкус, а затем исполнил диковинный блюз, в котором невозможно было разобрать ни единого слова, однако Джек догадался, что блюз был про него. После этой встречи он стал знаменит.

Экспонат десятый — Модник Макс (бумажный носитель).

Когда дела на земельном участке пошли совсем плохо (все валилось из рук), взял в руки гитару. Стал терзать ее по нужде, а в результате прогремел на весь свет. Не умея читать, сам сделал себя (self-made man), сам собрал инструмент (а иногда мастерил диддли бо[11] прямо на сцене). Когда обрывалась струна, он завязывал ее узелком. Пробавлялся массовкой, а жил под мостом. Шум входил в одно ухо и выходил из другого. Музыка внутри него звучала так явно, что перекрывала весь шум. А по голове шли поезда.

Сорок восьмой, воскресенье, два часа ночи, возвращался из бара. Выбит глаз, череп проломлен. Пропали шестиструнка, шляпа, часы. Позже болтали, что рядом с местом ограбления видели проезжавшего на велосипеде здоровенного негра с гитарой, напоминающей ту, на которой играл Макс. Ему было тридцать четыре. Речь пузырилась на его рту. Ввалился к подружке: “Бог, будь милостив”. Мертв.

Экспонат девятый: Грег Глузман (диск для ПК, аудио: интервью, воспоминания старшего брата).

— Сочиняя, пью только соки. Обмываюсь три раза в день прохладной водой. Ломкие волосы, блеклая кожа, дряблые десна… малейший изъян в себе выбивает меня из седла. Когда я пишу, я должен быть божеством.

Перед нами Грег Глузман, белый блюзмен. Его мать умерла, когда он был совсем молодым, а отец дожил до того возраста, когда стал выглядеть одних лет со своим сыном. И не переставал костерить. Грег перепробовал — и перепортил — кучу профессий: стоял за прилавком, ночью спал под тем же прилавком, не умея играть на пианино, грузил пианино, и все это время не переставал совершенствовать свое мастерство[12]

Карьера брата подходила к концу, но из него по-прежнему пытались выжать все деньги. А вот что писали газеты: “на сцену выполз немощный старичок, которому рев фанатеющих рэйверов, казалось, не внушал ничего кроме страха. А ведь когда-то Грег Глузман запускал ложку во все вкуснющие джем-сессии искусников блюза, не говоря уже о том, что шафером на его свадьбе был сам Сэмми Ли “Слон”! ”.

Под брата подкапывались все, кому было не лень. Однажды его обвинили в том, что он торговал на черном рынке поддельными воспоминаниями бывших рабов. Разумеется, это было неправдой. Теперь — про последний концерт. Грег исполнил пять песен и его унесли. Таблоиды налились гневом и краской. На следующий день он пошел за молоком в магазин и, увидев злобные заголовки, упал. “Я чувствую себя хорошо” — так назывался один из его самых удачных хитов.

Непронумеровано: Малкольм Браун, представляется “Лестером”. Год рождения 1931, место рождения — город Нью-Йорк. Род занятий: выступает на свадьбах и в барах. Подыгрывает сам себе на гитаре, поет. Участвует в благотворительных выступлениях в домах престарелых. Посещает музеи и пляжи, имеет библиотечный билет. Шрамов нет, принимает лекарство от сердца. На плече наколка с женским именем “Бланка”. Опасен, страдает аллергией на пенициллин и на мед. Разыскивается за нападение на инкассатора банка. Звоните по телефону (662) 621-21-21.

Экспонат одиннадцатый: Билли Делта (бумажный носитель). Этот блюзмен родился бродягой — страсть к перемене мест у него бродила в крови. Убегая от правопорядка, несколько раз менял свое имя, но не изменил своей музыкальной звезде. Играл в пятнашки с законом, но не запятнал свою честь. Однажды, когда его товарища ошибочно посадили, Билли сам пришел с повинной к судье. Популярностью пользовался его блюз о шерифе, упекшем его в каталажку. Нечистый на руку полицейский был за руку схвачен и произошла рокировка — пока с Билли заигрывали владельцы радиостанций, коп[13] кормил клопов в местной тюрьме.

Когда какой-то пьянчуга обозвал его манеру играть на гитаре “говняной”, произошла перестрелка. Раненный в ногу, Билли запил. Продавал виски. Вывеска и прилавок — вот и все, из чего состоял магазин. Завидев на пороге клиента, Билли просил его обождать, а сам хромал за спиртным в ближайший ларек. Когда испанка унесла живущую где-то далеко, на расстоянии писем, семью, у него не осталось ничего, кроме собственных песен.

Его подобрали на улице. Он лежал в ослепительно белом костюме на белом снегу. В непростительную непролазную темень ковыляя домой, он заблудился и, обессилев от борьбы с поземкой и ветром, замерз. Неизвестно, где он похоронен, и поэтому на двух кладбищах города установлены мемориальные доски. Рядом с ними всегда лежат медиаторы и сидюки начинающих музыкантов, надеющихся, что сильные мира того как-то посодействуют им обрести мгновенный успех. Одна из условных “могил” соседствует с захоронениями Кукурузного Короля и Модника Макса и если вы чуть задержитесь тут, то как из-под земли вырастет вдруг шебутной мужичок и расскажет про то, как, разыскивая пропавшую во время разбойного нападенья гитару и отправив на поиски своего друга-могильщика, Модник Макс заполучил ее к себе на тот свет.