Магический кристалл - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/42
• Следующая

– Но не познав женщины, ты никогда не услышишь Астральных истин. Это сказали мудрые Гурбад-ажар. Так возьми меня, познай божественное удовольствие и уже на восходе солнца услышишь голос Астры.

– Совокупившись с тобой, я не испытаю удовольствия. Напротив, для меня это будет мучительно.

– Почему? Посмотри, как я прекрасна! И знаю самые сокровенные тайны соития, которыми обладают лишь избранные жрицы Астры. Или земная и смертная, я не достойна быть твоей женой?

– Ты прекрасна, и я не вечный, но никогда не возьму тебя. Моя воля сердца принадлежит деве по имени Краснозора. От любви к ней я остаюсь юным, не могу состариться и умереть, как все смертные.

– Любовь – это что? Приворотное зелье? Снадобье вечной молодости и страсти, как струя пустынной черной лисицы?

– Это чувства, заставляющие жить вечно. Это живой огонь, не украденный, как магический кристалл, а дарованный богами вкупе с волей. И если одна только его искра пронзает сердце, то время останавливается и начинается вечность.

– Кто же она, эта дева Краснозора? Богиня богов?

– Нет, она бессмертная поленица, которую я до сей поры не могу отыскать.

– Поэтому ты молишься ей и не слышишь голоса Астры?

– Я не молюсь, а мысленно беседую с ней о любви.

– Неужто из любви ты живешь уже двести лет и обрел бессмертие?

– У вечности нет иной природы, нежели любовь.

– Ты говоришь так, будто Астра уже открылась и голос ее был услышан тобой..

– Живой огонь молчит, но я думаю, он хранит в себе эту истину, ибо она божественна.

– Отчего же тогда преломленный в нем солнечный луч становится карающим?

– Всякий огонь может согреть и возродить жизнь, но может испепелить ее.

Гордость царевны слегка увяла вместе с ее пышными разноцветными одеждами. Она опустила взор и села у ног исполина.

– Но если ты не возьмешь меня, тебе придется отслужить все пятьдесят лет, – горестно молвила Авездра. – И может быть, остаться еще надолго. Отец не отступит, пока не откроется магический кристалл и на его истинах не взрастет новое поколение.

– Я обязался служить не отцу твоему, а тебе. Если не лжет молва, то живой огонь когда-нибудь откроется мне. И я исполню наш завет, пусть даже через век.

– Ты бессмертный, и что для тебя даже целое столетие? Моя же участь плачевна! Отвергая, ты обрекаешь меня на долю жрицы Астры.

Прошу, дагдар урбад, избавь от этой горькой доли! Вспомни, кто отыскал и избавил тебя от рабства. Сослужи мне последнюю службу и ступай на все четыре стороны!

– Скажи, что ты хочешь?

– Хочу родить бога! Великого и всемогущего Ара дагдар урбада! – горячо зашептала Авездра. – От твоего семени и подобного тебе. Мы должны совокупиться тайно. Ты же, всемогущий, познав меня, станешь истинным Творцом и уже на восходе солнца услышишь голос Астры. И пусть уже завтра отец изведает первые божественные истины. Но пусть до срока не узнает, что я отвергнута! Наутро же я отпущу тебя, и ты уйдешь в свою полунощную страну.

– Неужели утром я уже буду свободен?

– Да, Ара дагдар урбад! Я даю слово. Совокупись со мной и иди искать свою Краснозору.

– Твои слова так заманчивы. У меня кружится голова, словно я, обнаженный, стою на краю утеса и готов броситься в море… Но что же будет с тобой?

– Когда отцу станет известно, что я зачала от пророка и ношу в чреве не простое дитя – бога, он не позволит сделать меня жрицей Астры. Он не захочет, чтобы я родила уродливого двухголового Гурбад-ажара. И уже никогда не отдаст замуж за ромейского императора! А значит, не заключит с ним союз и не пойдет воевать твою страну. Ни отец, никто другой не посмеет осудить меня, ибо я явлю на свет божественного наследника артаванского престола. И он, бессмертный и всемогущий, потом сам откроет ларец с магическим кристаллом. Возьми же меня, Ара дагдар урбад!

По обычаю македон, Авездра легла у ног пророка, закрыв глаза, но он остался неподвижным, будто скала, и слова его падали, как тяжкие камни.

– Никто не может неволить меня. Поэтому я сейчас уйду. И возьму с собой живой огонь. Он по праву принадлежит мне, ибо ты нарушила завет.

– Не стану неволить! Ты свободен! И если хочешь, возьми Астру, которая приносит лишь несчастья моему народу. Но взамен осчастливь македон и меня. Оплодотвори мою ниву! Брось свое благородное семя, и я рожу достойного тебя сына!

– От моего семени ты не родишь царевича, – с сожалением вымолвил пророк.

– Я царевна и продолжательница рода! Маке доны ждут от меня наследника престола!

– Дитя, что появится на свет, будет слепым, безумным и уродливым. Рожденный тобой сын познает лишь власть уда и не признает никакой иной. Твой народ устрашится, когда увидит его личину, и охватится ужасом от его деяний.

Она вскочила, и гнев заплескался в ее огромных очах.

– Что ты пророчишь мне?! Космомысл встал, положив меч на плечо.

– И Ара дагдар урбада ты не родишь, поскольку боги зачинаются не от семени – от божественного огня. Ты не сможешь родить даже великана – смертного исполина, ибо они рождаются только от великой любви, а не от соития.

Гнев Авездры вмиг унялся, обратившись в горький дым.

– Кто же родится? – вслед крикнула она.

– Обрище – древнее греховное творение. И от него ваш народ выйдет не к свету, познав бога, а ввергнется во мрак небытия.

Космомысл удалился в алтарь всего лишь на минуту, чтобы взять ларец с магическим кристаллом, и когда попытался выйти из храма, внезапно обнаружил, что тяжелая железная дверь заперта снаружи. Тогда он вошел в свои покои, однако Авездры там уже не было, а вместо нее у ложа стояли три ясновидящих жрицы, держащие в руках сосуды с маслом и благовониями – над горами вставала заря. При виде ларца они пали ниц и заслонились руками, а исполин подтащил каменное ложе к стене, встал на него и только тогда смог дотянуться до бойницы.

В узкую щель он увидел стражниц в личинах из черного стекла и золоченой броне. Одни замуровывали вход каменными глыбами, другие стояли полукругом, и в руке каждой была трехсаженная плеть, ременные хвосты которых извивались по камням, будто змеи, готовые к броску.

Авездра была среди них, поскольку он услышал ее голос.

– Открой истины Астры! И я открою храм. Если же до вечерней зари не услышу ни одного твоего пророчества, останешься здесь навечно!

Космомысл бросил бесполезный ларец, и битый хрусталь разлетелся по полу: бойницы были устроены так, что от восхода и до заката в любое время года ни один солнечный луч не попадал в храм. И нечем было возбудить живой огонь, чтобы разрушить это каменное узилище.

Однако освобожденный от птичьих жил магический кристалл откатился в дальний угол и вдруг засветился сам, выбросив к мрачным сводам тонкий, дрожащий луч…

В Предании арваров было несколько легенд о том, как был добыт живой огонь. От сказа про жар-птицу, перо которой доставалось несмышленому младшему брату, до повести о праведных исполинах, ведавших Пра – так на древнем арварском языке назывался небесный, или божественный, огонь, в отличие от земного, называемого Жар. Причем в одних легендах говорилось, что он был похищен, в других – найден в оставленном богами кострище, в третьих утверждалось, что его искра была подарена.

Изначально животворящий огонь горел на вершине Светлой Горы и был виден всем, и никто не слеп от его сияния, никто не боялся искр, называемых Зга, в обилии сыплющихся на землю. Напротив, подставлялись им, дабы частичка живого огня проникла в сердце, поскольку человек с искрой божьей становился земным творцом. Первозданный мир, в том числе и мир богов, был близок и понятен, и всякий младенец, впервые увидев Пра, мог спросить, что это, и получить ясный ответ:

– Боже.

Ибо Творец был воплощен в огне и никогда не имел иной плоти, будучи в небесном, или, как звучало на арварском наречии, в нектарном пространстве, то есть в не Земном. И лишь спускаясь на Землю, именуемую Тара – вместилище, он принимал земные образы животных и птиц. Но только образы, дабы не спалить свое творение, и при этом никогда не перевоплощался, оставаясь огнем.

• Предыдущая
• 33/42
• Следующая