Магический кристалл - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/42
• Следующая

– В чем же ты видишь ложь? Разве кто-то усомнится в твоем бессмертии, которое суть проявление божественности? Получив же в полное владение магический кристалл, ты станешь всемогущим. Но благородный от рождения, никогда не воспользуешься искрой живого огня во зло. Когда откроешь ларец, познаешь божественную суть мира, известную лишь богам. Жрицы Астры говорят, она имеет свой голос. Ясновидящие иногда слышат ее речь, но смертные не могут понять смысла слов. Ты услышишь голос Астры! И станешь проповедовать не измышления скучающих патрициев, коих называют философами, не поучения веры рабов, мечтающих о жизни небесной, но жаждущих злата и земной власти – Истину! Если даже кто-то посмеет опровергнуть тебя или уличить в малейшем обмане, ты всегда можешь открыть перед ним ларец и показать источник своих знаний. Пусть изведают его все сомневающиеся!

– Трудно возразить тебе, царь, ибо твоя забота о своем народе мне понятна… Но бог – это не только сила, могущество и знания. Божественное прежде всего заключается в животворении, что недоступно даже бессмертному, владеющему магическим камнем.

– Пусть будет по-твоему, – вдруг согласился Урджавадза. – Если не можешь назваться живым богом, то мы назовем тебя пророком. И ты будешь по завету открывать истины Астры и пророчествовать в моем народе ровно пятьдесят лет.

– Уволь, царь, и пророчествовать не стану, ибо не гожусь для такого дела. – Космомысл посмотрел в полунощную сторону. – Вели расступиться своему народу и дай дорогу. Не отпустишь с миром – с мечом пройду.

Из глаз царя молнии брызнули, словно из магического камня, но сам он оставался спокоен.

– Ну что же, ступай, ты вольный… А я заключу союз с императором Ромеи и с персами. Они ждут моего слова. Мы пойдем следом за тобой и покорим полунощные варяжские страны. А плененных я сам отправлю на все невольничьи рынки мира. Не желаете быть богами – рабами станете.

– Добро! – Космомысл отворил сундуки и вынул ларец, заставив царя и всю его свиту отшатнуться и закрыться руками. – Коль ты грозишь войной, горем и рабством моему народу, пойду с тобой. И открою истины живого огня. Да только уж не обессудь, если они будут тебе не по нраву. А чтоб ты более не помышлял воевать полунощные страны, твой магический кристалл отныне будет в моих руках.

Отпустив обрище в полуденные земли скуфи, Князь и Закон озаботился делом великим: возвести вдоль полуденных граней словенских пределов высокие браны – оборонительные валы с острожными дубовыми стенами по верху. А срок был короток, если змей по наущению ромеев или по своей воле, не вкусив сладостей в теплых краях, вздумает повернуть назад, то сделает это скоро, в течение одного года, а то и раньше.

Пожалуй, со времен переселения с Родины Богов арвары никогда не собирались вместе таким великим числом для вольного труда: браны отсыпали сообща и безвозмездно, как обычно возводили все иные крепостные сооружения. Однако людей, лошадей и подвод все равно не хватало, и тогда Сувор поехал к другим варяжским народам, дабы подрядить их на строительство по кашному найму, то есть с возмездием окормления и дарами. В то время казны у государей не существовало, ее заменяли собранные с народа пожертвования и собственно сам вольный труд, считавшийся у арваров великим богатством.

Собравшись вместе и совокупив мощь, они, будто исполины, совершали то, что было не под силу никаким наемным ватагам и даже самой жирной казне: перед угрозой нападения обров и по зову вече арвары в одну ночь воздвигали каменные крепости, закладывая в основание огромные камни, а то и целые скалы, что у самих же потом вызывало изумление. Так что к кашному найму они прибегали очень редко – обычно когда заново поднимали разрушенные города.

Подряженные сканды переправились через море и пришли сухопутьем, арваги же не захотели оставлять своих кораблей и отправились по рекам через волока. Сувор возвращался с ними, но по дороге, вместе с ватагами перетаскивая суда, надорвался, заболел и вместо себя достраивать браны послал сына своего, Горислава. Поддюжник отправился на Днепр с великой охотой, но тем временем между арварами случился разлад: по воле вече согнанная из своих исконных краев скуфь не могла найти себе нового места, хотя словене пускали ее на свои земли всюду, где было свободно, от реки Ра до Днепра и Припяти. Некоторые роды и вовсе ушли за Уральский камень, а оставшиеся кочевали по непривычной лесной стороне и садились то по одной реке, то по другой и нигде не могли прижиться, тоскуя по оставленным степным просторам. Жившие с сохи, они не могли приноровиться к иным промыслам, сильно обнищали, и потому скуфские князья потребовали с Горислава мзду на окормление и дары, чего прежде никогда не бывало. Мол, мы ныне как сканды или арваги, вроде бы и свои, и вроде бы чужестранцы, поскольку не имеем здесь своей земли, не можем кормиться сами и защищать бранами нам нечего, а посему тоже должны получать каш. Поддюжник спешил выстроить вал к сроку, отпускать скуфь для самостоятельной добычи пропитания не захотел и потому согласился, таким образом положив начало неведомому среди арваров обычаю – плате за вольный труд, тотчас же ставший наемным.

Словене узнали об этом и взроптали, требуя каш и дары для себя наравне со скуфами, ибо узрели несправедливость, но варяги не имели казны и не могли окормлять и платить всем росам, тем более возводя укрепления в их же землях. Это вызвало недовольство русов, которые, послушав распри и невзирая на волю поддюжника, в один день собрались и удалились в свои пределы. Следом за ними потянулись словене, ничего не получавшие за свои труды, и на строительстве валов остались лишь скуфы, сканды и арваги. Будучи нездоровым, Князь и Закон вздумал вернуть ушедших арваров, поехал на Днепр, но узрев там свару, не сдержал сердца и умер со словами:

– Как бы пожалеть не пришлось, что изгнали обрище…

Случилась бы и вовсе беда, коль тем часом змей, уползший к берегам Русского моря, повернул бы вспять и воспользовался раздором среди арваров. Но обры не вернулись из полуденных земель, пожрав самих себя, и осталась о них лишь злая память, высокие, так и недостроенные браны, кои стали прозывать Змиевыми валами, да утвердившийся с тех пор обычай кашного найма, благодаря которому скуфь наконец-то нашла свое место. Многие осели йотом на притоках Днепра вдоль вала, получив от словенских князей дозорный наказ – охрану границ владений росов, и стали называться казаками. Другие же, помня о своих богатых полуденных землях, вернулись в опустошенное Подонье и на берега Русского моря, где уже поселились словене и варяги, заняв самые удобные места. Значительная часть скуфских родов образовала ремесленные, промысловые и строительные ватаги, которые кочевали по многим арварским землям или даже вне их пределов. За мзду зерном, скотом или серебром, а то и вовсе только за окормление, они добывали железную руду, плавили ее в печах, ковали оружие, доспехи, возводили каменные замки, деревянные терема, корабельные причалы и мосты, и никто из них уже не хотел возвращаться в свои степные края, чтоб жить с орала, то бишь, с сохи.

Замыслив возвести стену вокруг стольного града, Годислав вздумал, как в Былые времена, поднять жителей на вольный труд и созвал малое вече – погашенных старцев, Закона с волхвами, старых бояр да отца со своим родом.

– Я буду править, как встарь, – молвил он. – И возвратиться хочу к старым обычаям, что были при Суворе, последнем Князе и Законе русов. А посему крепости вокруг городов возводить станем, как прежде, не силой казны – мощью вольного труда.

Отцу речь его не по нраву пришлась, встал он и молча ушел и весь род Гориславов за собой увел. Остальные же сидели и думы свои думали, только Путивой спросил: а как долго мыслишь ты на престоле сидеть? Тоже как встарь, или власть свою по наследству сыну передашь?

– Захотите через дюжину лет другого князя – созывайте вече и выкликайте, – не учуяв хитрости Закона, признался Годислав. – А нет, так светлогорские старцы посвятят меня в Законы, и буду тогда сидеть до смерти. Но власти сыну не отдам. Кого выкликнет вече, тот и станет князем.

• Предыдущая
• 26/42
• Следующая