Игра для героев - Хиггинс Джек - Страница 36
- Предыдущая
- 36/43
- Следующая
Все произошло стремительно и без видимых причин. Замерев на гребне волны и, соответственно, потеряв управление, шлюпка получила мощный заряд ветра в палубную надстройку, удар волны в скулу правого борта – и перевернулась. Я вцепился в раму иллюминатора рубки и успел услышать только чей-то отчаянный вопль и рев осатаневшего моря.
Весь мир превратился в сплошную зеленую водную массу, накрывшую меня, как стакан муху; соль попала в глаза и рот, заполнила ноздри, навалилась тяжесть – невыносимая. Мы наполовину ушли под воду, но продолжали двигаться вперед, поскольку двигатели в водонепроницаемых отсеках не прекращали работать ни на миг. Я начал захлебываться, но мне удалось пробиться на поверхность, и я тут же набрал полные легкие воздуха. Шлюпка стала медленно выправляться.
Я увидел: Эзра – на своем месте, стоит без зюйдвестки и удерживает штурвал, рот его широко открыт, он орет что есть мочи. Я поискал взглядом остальных.
Фитцджеральд – на месте, вместе с Грантом и Хагеном, а Уолласа нет. Мы взмыли на гребень очередной волны. Я бросил взгляд за борт и заметил на зелени воды что-то желтое, потом еще что-то такое же. Я пробрался к переднему кокпиту и обнаружил, что Шрейбера тоже нет, а его леер оборван. Сделать мы ничего не могли. Я обернулся назад, успел заметить мелькнувший желтый спасательный жилет, и мы снова рухнули в пучину.
Чтобы уцелеть в штормовом море, человеку нужен не только спасательный жилет, нужно чудо, а я уже давно перестал верить в чудеса.
Все, что я запомнил потом, – это попытки уцелеть самому. Огромные волны били по борту так, что оба кокпита залило водой. Оставалось лишь уповать на Эзру и молиться.
Мы были в хороших руках. Как я уже говорил, выход на маломерном судне в штормовое море – безнадежная игра со смертью, но Эзра в этой игре умел выигрывать лучше и чаще многих спасателей.
Такой неимоверно ужасной была погода, такой неимоверно плотной была пелена дождя и брызг, влекомая сильным ветром, что ни разу нам не удалось ясно увидеть цель пути. Минут через двадцать после того, как мы сами чуть не пошли на дно, шлюпка вновь застыла на гребне огромного вала, и мы увидели Остроконечные скалы ярдах в трехстах.
Дела «Гордости Гамбурга» были плохи. Корма ушла под воду. Волны перехлестывали через оба борта и палубу на высоте двадцати футов. «Гордость Гамбурга» была старой посудиной: высокая, как башня, прямая дымовая труба, прямой форштевень, корма с глубоким подзором. Палубные надстройки сильно пострадали, капитанский мостик был наполовину снесен, на шлюпбалках раскачивалась одна-единственная спасательная шлюпка, которая могла быть нам, только помехой, если бы мы попытались подойти к борту.
Я все думал, почему ее никто не догадался обрубить, и словно забыл о том, какая паника охватывает людей на борту терпящего бедствие судна.
В архивах Королевского общества спасения на водах можно прочитать официальный отчет о происшедшем, поскольку Эзра представил свой доклад при первой возможности: «Оуэн Морган» был приписан к обществу, и капитан должен был отчитаться о спасательной операции согласно заведенному порядку, который никакая война не могла отменить.
Если коротко, то вот как было дело. Меняя обороты двигателя в пределах шестьсот – семьсот в минуту, Эзра заметил, что может держать курс строго против течения отлива, которое, как он прикинул, было около шести узлов. У него не было выбора, кроме как зайти по правому борту попавшего на риф судна.
Положение осложнялось не только тем, что волны били судно в правый борт, но и спасательной шлюпкой, которую кто-то, очевидно, пытался спустить на воду и которая теперь свисала с кормовой шлюпбалки.
На палубе находились люди, цеплявшиеся за что попало. Их было не так много, как я ожидал. Лишь позже я узнал, что двадцать три человека из сорока восьми уже погибли, включая капитана. Некоторых смыло за борт, когда судно налетело на скалы, другие утонули, когда единственная спасательная шлюпка, которую удалось спустить на воду, почти мгновенно была разбита бушующим морем.
В средней части судна имелась веревочная лестница, по которой надо было спускаться по одному, чтобы спрыгнуть к нам. Но как только Эзра сделал заход и попытался удерживаться у борта, свисавшая шлюпка закачалась и замолотила по веревочной лестнице – она раздавила бы всякого, кто попробовал бы спуститься.
Эзра снова отошел и стал удерживать «Моргана» на некотором расстоянии от судна.
– Надо убрать эту чертову галошу, чтоб не мешала! – крикнул он.
Штейнер стоял рядом со мной. Зюйдвестки на его голове уже не было, а по лицу стекала морская вода. Он заскочил в кокпит и вытащил оттуда топор.
– Заходи снова, Эзра! – крикнул он. – Попробую забраться на лестницу!
Эзра не стал спорить: надо было действовать без промедления. Повинуясь его руке, «Морган» сманеврировал и пристроился к борту «Гордости Гамбурга»; накатила огромная волна, подхватила нас и подняла почти вровень с бортовым ограждением; Штейнер прыгнул на веревочную лестницу. Волна отхлынула, мы рухнули футов на пятнадцать, ударившись о корпус. Меня отбросило в кокпит. Поднявшись на ноги, я увидел над головой карабкающегося через леер Штейнера.
В то же мгновение висящая шлюпка резко осела; одно из весел, упав на рулевую рубку, отскочило и плюхнулось за борт. Я невольно вскрикнул, увидев, как разошлись шлюпочные тали; шлюпка полетела вниз, а люди кинулись врассыпную.
Шлюпка с грохотом ударилась о крышку рубки, заскользила к левому борту и повисла на ограждении. Повсюду разлетелись весла и обломки, а Эзру сбило с ног.
Новая волна саданула нас о корпус «Гордости Гамбурга»; я, крикнув Фитцджеральду и Гранту, схватил топор и кинулся расчищать гору обломков. Мы боролись, как безумные, стараясь сбросить разбитую шлюпку с нашей палубы, пока не поздно. А еще чуть-чуть – и было бы поздно. И вновь – огромная волна, и вновь – удар по корпусу; пришедший в себя Эзра пустил двигатель на полную мощность и переложил штурвал. Я упал, потеряв равновесие, но от резкого разворота груда обломков съехала с нашей палубы за борт. То, что осталось, соскользнуло с левой стороны носовой части, и мы отвернули в сторону.
Эзра, Грант и я в суматохе ободрались до крови. Фитцджеральда вроде бы не задело; наши взгляды встретились, он, хохотнув, крикнул:
– А ну, давайте! Чего мы ждем?
У Эзры была рваная рана на лбу. Он спокойно обтер кровь и, показывая рукой сквозь иллюминатор рубки, сказал:
– Манфред, похоже, навел порядок. Заходим и забираем их как можно быстрее, Оуэн. Гляди в оба!
Он развернулся с подветренной стороны по приливному течению и подошел к правому борту «Гордости Гамбурга» так, чтобы течение подвело нас вплотную. По веревочной лестнице спускались двое; высота была приличная, но, как только налетела новая волна, она подняла нас вровень с их бортом. Ланц и Фитцджеральд подстраховали обоих, когда те прыгнули.
Один был матрос, другой – артиллерист. Они забились в носовой кокпит. Как только очередная волна ударила нас о корпус «Гордости Гамбурга», еще трое стали спускаться по лестнице.
Я мельком увидел Штейнера, наклонившегося через леер, махнул ему, и тут первый из троих спрыгнул. Грант поймал его и толкнул вниз, в кокпит.-Второй заколебался, затем прыгнул, но поздно – мы опустились футов на пятнадцать вместе с волной, и он с воплем свалился на рулевую рубку, а оттуда на палубу.
Когда Грант и Ланц оттаскивали его в кокпит, он был без сознания. Третий уцепился за лестницу обеими руками и не выпускал ее даже тогда, когда мы поднялись вровень с ним и достаточно долго держались в таком положении, так что можно было без труда переступить через наш леер. Очевидно, он потерял самообладание.
Фитцджеральд кинулся к борту; когда мы снова поднялись, он обхватил человека обеими руками, чтобы оторвать силой. Но тот отчаянно вскрикнул и еще крепче уцепился за лестницу. Опять накатила волна и оттащила «Моргана» от корпуса судна, а Фитцджеральда, который не отпустил гибнущего, увлекло за борт. Ему удалось ухватиться за лестницу и повиснуть чуть ниже того человека, которого он хотел спасти; тот панически быстро взлетел по лестнице обратно на борт.
- Предыдущая
- 36/43
- Следующая
