Дети немилости - Онойко Ольга - Страница 24

У Лонси темнело в глазах. Кто-то навалился сзади, но не в попытке протолкнуть Лонси вперед, а мешком, точно лишившись чувств. Давили с боков, аж ребра трещали. Где-то полицейский офицер стал отгонять людей от ограждения дубинкой, и толпа хлынула внутрь себя. «Я сейчас упаду, – подумал Лонси, пытаясь дышать. – Меня затопчут...»

– Эй, Лонши! – смутно послышался знакомый голос. – Пошли-ка отшуда.

– Неле...

Давление усилилось, а потом ослабело. Лонси, борясь с накатывающим обмороком, поднял голову и встретился глазами с насмешливым немолодым горцем. Из-за плеча у того выглядывала Неле.

Их было человек пять или шесть, высоких и крепких таянцев, светлоглазых, с длинными темными гривами. Неведомо как им удалось пронести с собой палки, которые даже издалека весьма напоминали оружие; палками этими они шуровали в толпе точно в зарослях кустарника, нимало не заботясь о чужих переломанных ребрах, и шли плотной группой, словно прочная лодка среди ледохода.

– Пошли быштро! – повторила принцесса Юцинеле, все в тех же зеленых штанах и кожаной безрукавке. – А то шметут!..

Лонси не помнил, как они выбрались из свалки. На пригорке, вдали от авиаполя, тоже было людно, но все же не в пример свободней. Здесь, расположившись прямо на траве, пили за здоровье его величества, а в ближних рощицах играли дети и носились собаки.

Маг долго сидел с закрытыми глазами, приходя в себя. Потом сказал:

– Неле... спасибо.

– Это не мне, – с готовностью отозвалась та. – Это Кентаяшу.

Названный, с ухмылкой любуясь колоннами, проходящими по далекому полю, плел косу, не потрудившись перед тем расчесать свои патлы.

– Господин Кентаяс... – пролепетал Лонси, чувствуя себя идиотом. – Позвольте вас...

– А скажи мне, маг, – перебил горец; акцент у него был невыносимый, – покажут ли нам танки Аллендора?

Лонси несколько оторопел. Потом припомнил газетные статьи и осторожно ответил:

– Здесь – нет.

– Почему?

– Танкам нельзя ездить по авиаполю. Покрытие испортят. Танки пройдут по улицам Ройста.

– А отчего бы пехоте не пройти по улицам Ройста?

«Какого беса ты спрашиваешь у меня?» – хотелось ответить Лонси, но он уже пришел в себя и успел припомнить кое-какие сведения по этнологии. Дикий горец видит в нем всех аллендорцев и всех магов разом; конечно, он ждет от Лонси ответа, точно от суперманипулятора. Хорошо хоть, не требует лично устроить ему тут танковый парад и отправить с него дивизию-другую прямиком на воинство Уарры...

– Даже здесь давка, – сказал Лонси. – На улицах люди погибали бы в ней. Кроме того, ее высочество совершит показательную посадку.

– Лиринне? – фамильярно уточнил Кентаяс, и Лонси покоробило.

– Да, – сухо сказал маг и отвернулся. – Ее высочество Лириния.

– А зачем? – спросил горец. – И где тот великий воин, которого добыла для вас Юцинеле?

Лонси подавился вздохом.

– Штань и шкажи, как у тебя напишано, – раздраженно отозвалась горянка. – Перед дверью штань и шкажи.

Лонси закусил губу. Он смотрел то на камень, то на копию манускрипта: схемы не было, одни только возвышенные фразы, и вывести из них точное руководство он не смог бы даже при большом желании. Что делать?..

И пришла спасительная мысль, унизительная, но ясная и почти веселая: а они здесь не для того, чтобы сделать как следует. Они, поддельный маг с поддельной принцессой, для того, чтобы ритуал прошел вкривь и вкось, неловко и наспех, чтобы в древние схемы, как песчинка в шестерни часов, попала ошибка. Чтобы дверь не открылась.

А раз так – пусть будет по слову Неле.

Лонси, согнав с лица кривую улыбку, встал перед отмеченным камнем. Подумал и отошел на пять шагов. Открыл рот...

...моргнул.

Горянка прошла мимо него. Скрючилась в три погибели, заглядывая внутрь усыпальницы. Маг еще дочитывал положенные слова, не чувствуя языка, заикаясь, обливаясь потом, а Неле уже деловито обнюхивала раскрывшийся вход.

Ничего не случится.

– ...во имя магий земли и неба, плоти и духа, малого и большого, – бормотал Лонси, – прииди, восстань, совершись. Окончен спокойный сон, начался день деяний. Именем могущественнейшего света, некогда противопоставившего тебя эманациям зла как щит, как меч, как средоточие добродетели, именем его требую и умоляю. Я, маг Лонсирем Кеви из Ройста, именем Каэтана...

– Шлюньтяй ты, Лонши, – пренебрежительно донеслось из усыпальницы. – Я же шкажала – читай текшт. И вшо.

«Это нечестно! – завопил внутри у Лонси перепуганный мальчик, обманутый и осмеянный уличной шпаной. – Так не договаривались!»

«Успокойся! – ответил он себе, пытаясь дышать реже. – Это всего лишь дверь. Печать написана на Третьей магии. Ты и сам мог бы ее открыть. Это еще ничего не значит. Ничего не случится».

Неле вылезла наружу.

– Пахнет штранно, – сказала поддельная принцесса, выпрямившись и отряхивая руки.

Лонси все никак не мог прийти в себя.

– Ну... он там много веков...

– То-то и оно. Лекарштвом каким-то пахнет. Чишто.

Маг встрепенулся и тоже осторожно заглянул в темный провал – Неле по пояс, а ему чуть ниже. Из темноты тянуло свежим холодом, но не подземной сыростью и не духом зимы, а чем-то... и впрямь медицинским.

Отгоняя нелепые мысли, Лонси встряхнулся и попытался выстроить хоть какое-то подобие плана.

– Ну дальше что? – дернула его девчонка.

– Что? – оторопело повторил маг, и его пнули.

– Дальше что? – прошипела горянка. – Ш этой ушипальней? Что делать надо?

– Забираться внутрь... – полууверенно сказал Лонси. Лезть во мрак по узкому ходу не хотелось.

Неле его опередила.

– Летят! Летят! – завопил кто-то совсем рядом и, неуклюже топая, побежал на вершину холма – любоваться проходом рыцарской эскадрильи. Лонси обернулся на шум. Длинноволосый студент в кожаной куртке приплясывал, задрав голову, и тыкал пальцем в горизонт.

– Видишь? Видишь? – разорялся он. – Самый первый! У крыла белый конец!

Невозможно было что-либо различить, и сначала Лонси решил, что глаза у студента дальнозоркие, но вспомнил: и так всем известно, кто ведет эскадрилью. Вокруг зашумели, повторяя имя и титул, повставали на ноги, запрокинули головы. Лонси тоже поднялся. Только таянцы остались сидеть, равнодушные напоказ.

– Это у тебя конец, – грубо отвечали студенту, – а у крыла угол! – И кто-то заливался хохотом.

Небесный грохот нарастал, заглушая все звуки. Офицеры оцепления, стоявшие по краям авиаполя, дали залп из ручниц – не боевой, а праздничный, выбросивший в ясные небеса многоцветный фейерверк вместо сокрушительной мощи «белых молний». Лонси невольно ахнул, когда все вокруг, от земли до неба, облеклось в громадный неосязаемый букет волшебных цветов.

И в тот же миг, рассекая блистающие лепестки, над полем пронеслись атомники.

Головы поворотились одинаковым движением – вслед за ними.

Эскадрилья развернулась над лесом. Крайние выполнили фигуру в горизонтальной плоскости, атомник принцессы выписал половину «мертвой петли» и, по-прежнему опрокинутый брюхом кверху, мелькнул прямо над головами, пройдя на бреющем так, что ветер пригнул деревья к земле. Теперь-то всякий различил белые крылья. Зрители непрестанно рукоплескали, кричали белокрылому приветственные слова, нимало не тревожась о том, что не слышат даже сами себя.

Сияние фейерверка никак не могло истаять: бесконечно медленно ниспадало оно на землю, точно чудесный снег.

Стальные ястребы королевства вновь взмыли к самому небосводу, затерявшись в солнечном свете; устремились к ведомой им одним цели, играя в воздухе, словно стрекозы. Даже грохот, от которого закладывало уши, выносить стало легче – так зачаровывал танец рукотворных птиц.

В конце выступления крайние унеслись вдаль, за горизонт, к запасному полю. Лишь белокрылый атомник в последний раз развернулся и сбросил скорость, заходя на посадку.

Лонси замер, кусая губы. Отсюда, издалека, казалось, что стоит принцессе допустить малейшую неточность, и забитые людом трибуны атомник срежет крыльями, точно косарь траву. Расстояние было довольно значительное, а государственные маги сумели бы в случае опасности выправить курс, и все же на миг сердце Лонси захолонуло.