Гробница - Герберт Джеймс - Страница 19

• Предыдущая
• 19/106
• Следующая

Затаив дыхание, Палузинский, вооруженный ломиком и ножом, двинулся вперед, к открытому проходу.

Опасность — если только она действительно существовала — могла подстерегать поляка повсюду. Противник мог притаиться в таком месте, где Палузинский не мог заметить его, глядя из кухни, и затем неожиданно напасть сбоку или даже со спины. Откуда ждать удара? Вот дилемма. С какой стороны нападет на него неизвестный враг?.. Если, конечно, ему не почудился этот шорох; если кто-то «действительно» прятался в той комнате, — так тихо, спокойно и пусто было в ней...

Он пригнулся и кинулся внутрь прохода, рассчитывая на быстроту и внезапность — с ломиком наперевес в одной руке, сжимая в кулаке другой свой длинный нож, направленный острием вверх, готовясь пырнуть противника ножом или оглушить тяжелым железным прутом. Он круто повернулся, проскочив дверной проем, и встал, широко расставив ноги, упираясь одной ногой в пол позади себя, стараясь удержать равновесие и одновременно занять удобную позицию как для того, чтобы отразить возможную атаку, так и для того, чтобы самому стремительно броситься на врага.

В этом вовсе не было нужды. Никто не прятался ни за косяком двери, ни в других темных углах гостиной.

Однако кто-то был за длинной черной тахтой, совсем рядом с ничего не подозревавшим телохранителем. Если Палузинский и почувствовал присутствие чужого человека в комнате, как он думал сам, то на этот раз даже его особое чутье не помогло ему заметить — или даже «ощутить» — тень, внезапно возникшую подле него...

Он мог почувствовать, как чьи-то пальцы впились ему в шею, нажав на болевые точки, однако позже он так и не мог припомнить подробностей схватки — все произошло слишком неожиданно. Определенно, движения незнакомца должны были быть быстрыми как мысль, чтобы упредить возможную реакцию телохранителя на шок, испытанный после того, как твердая, сильная рука нанесла ему рубящий удар ребром ладони. Палузинский почувствовал, как внезапно слабеют его руки и ноги: импульс, бегущий от травмированных нервов к мозгу, достиг своей цели.

Клин был внутри самого себя.

Он плыл по кровеносным сосудам среди клеток самых разных оттенков красного: от темно-вишневого до ярко-алого, увлекаемый быстрым течением сквозь узкие проходы и перешейки, ныряя в круглые пещеры, открывающиеся перед ним, приближаясь к источнику этого кипучего потока, который сейчас был для него всего лишь далеким ритмичным эхом, раздающимся где-то далеко впереди, в лабиринте тесных тоннелей, заполненных хаотически двигающимися красными клетками.

Вместе с ним в потоке прозрачной жидкости мчались и другие, чужеродные тела — уродливые черные формы, вызывающие болезни и разрушение. В свою очередь этих паразитов пожирали, поглощали, растворяли в своих утробах шаровидные частицы — глобулы, охранявшие организм от вторжения инородных клеток. Но глобулы-защитники почему-то решили, что и он сам тоже является инородной клеткой, представляющей опасность для организма, что ему не место среди полезных частиц, что он посторонний, а следовательно, вредный элемент. Это было его собственное тело, по которому он мысленно путешествовал, и, однако, его приняли здесь за врага.

Он пронзительно закричал на гигантские глыбы, приближающиеся к нему, чтобы они убирались прочь, оставив его в покое, что он безвреден и никому не причинит зла. Но они были жестко запрограммированы на то, чтобы сражаться со всем, чего не было предусмотрено в их системе, не на жизнь, а на смерть. Лишенные сознания, в своих действиях они руководствовались лишь заданной, четкой, отлаженной программой. Две клетки-защитницы набросились на него, как только стремительным потоком его внесло в более широкий тоннель. Он почувствовал, как спину и руки обжигает кислота, просачивающаяся сквозь кожу.

Он уже был совсем близко, совсем недалеко от своей цели; течение стало еще более быстрым, вокруг становилось все теснее, а четкий ритм ударов раздавался все громче, все сильнее, постепенно перейдя в громовые раскаты, звучавшие в ушах подобно канонаде. Сейчас у него было только одно желание — чтобы громадное сердце поглотило его.

Вместо этого его пожирали слепые, примитивные, безмозглые создания, одноклеточные организмы, понятия не имевшие о разных вещах, выходящих за пределы их функционального назначения. Тело Клина разлагалось на составные части под действием химических веществ, извергаемых клетками-убийцами. Где-то там, где-то поблизости...

Его собственный истерический хохот доносился до него, как сквозь глухую стену.

Где-то совсем рядом...

Рокочущий шум впереди — тук-тук, тук-тук — оглушил его, вначале испугав, а затем вселив надежду...

Где-то здесь...

Он почти проник в этот источник.

Он обязательно должен добраться до него, пока еще не поздно.

Тук-тук, тук-тук.

Здесь!..

И, однако, совсем не внутри сердца.

Уносимый назад, увлекаемый чем-то снаружи, едва осознавая причину этого поспешного отступления, он понял, что стремительно движется куда-то вверх...

И внезапно проснулся.

Кроме него, в спальне находился кто-то еще. Клин собрался позвать на помощь, но что-то плотно зажало его рот. Сильная, угрожающая рука. Он почувствовал, как кровать прогибается под избыточным весом. Кто-то стоял над ним, опираясь коленями о край матраца. Другая рука охватила его глотку, словно собираясь задушить.

— Будь это кто-нибудь другой — вы уже сто раз успели бы умереть, — прошептал голос Холлорана возле самого его уха.

Холлоран посмотрел в зеркальце заднего обзора.

Голубой «Пежо» все еще был там, держась далеко позади; от сделанного по индивидуальному заказу «Мерседеса», который вел Холлоран, его отделяло по крайней мере четыре или пять автомобилей. Дублер Холлорана в «Гранаде» ехал прямо за «Мерседесом».

Он потянулся к радиотелефону, укрепленному под щитком «Мерседеса», и нажал на кнопку переговорного устройства.

— Гектор-один, — тихо сказал он в микрофон.

— Гектор-два, мы вас слышим, — прозвучал ответ из приемника. — Видим «хвост».

Клин привстал с заднего сиденья, наклонившись вперед — его лицо было совсем рядом с плечом Холлорана. В его расширенных глазах светилось предвкушение чего-то необычного.

— Быстро отрываемся, — решил Холлоран. — Пока держитесь поближе. Все, — он положил микрофон обратно в гнездо.

— За нами следят? — спросил Клин с тревогой и ожиданием в голосе.

Кора, пристроившаяся рядом с Феликсом на заднем сиденье, выпрямилась, ее мышцы заметно напряглись, а Монк, занимавший переднее пассажирское кресло в салоне автомобиля, — верхом на дробовике, как он сам не без удовольствия мысленно подшучивал над собой — повернул свой массивный корпус, чтобы взглянуть на своего «хозяина», а потом — в затемненное заднее стекло автомобиля. Пальцы телохранителя автоматически легли на рукоять револьвера, висевшего у него на поясе.

— Не нужно этого делать, — предостерег Холлоран. — Если хотите увидеть их, лучше смотрите в боковое зеркало.

— Все равно этого никто не увидит, — заупрямился Монк; тот факт, что всего лишь день назад Холлоран дважды заставил его выглядеть не лучшим образом, не давал ему покоя.

— Они могут видеть наши тени сквозь заднее окно. Повернитесь лицом к лобовому стеклу и уберите руку с оружия.

— Живо выполняй, что сказано, — приказал Клин. И тут же прибавил, обращаясь к Холлорану: — Где их машина?

— Голубой «Пежо». Сзади, через несколько машин. Похоже, он следует за нами с тех пор, как мы выехали из Лондона. Мне кажется, что это уже не первый наш «хвост» — он сменил другую машину, которая пошла сзади нашей еще в Сити, вероятно, заметив нас где-то около здания «Магмы». — В самом деле, с самого раннего утра, когда они покинули штаб-квартиру «Магмы», чтобы отвезти Клина в его загородное поместье на уикэнд, Холлорана не покидало смутное ощущение тревоги — может быть, опасности, подстерегавшей их где-то поблизости. Но он так и не смог обнаружить слежки до тех пор пока они не выехали на окраину города.

• Предыдущая
• 19/106
• Следующая