Семиклассницы - Прилежаева Мария Павловна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/24
• Следующая

— Вот, вот, — обрадовалась Наташа. — Мне ведь тоже всегда хочется быть хорошей, но почему-то не получается.

— Если все время будешь стараться, получится, — уверенно сказала мама.

К Наташе снова вернулось счастливое расположение духа, и, усадив маму рядом с собой на диване, она предложила:

— Давай вспоминать.

— О чем?

— О том, как ты училась, как дружила, какие у вас были учителя.

— Согласна. Давай вспоминать. Только по очереди — мне ведь тоже хочется узнать про Нечаевку.

Школа, в которой Наташа раньше училась, была обнесена дощатым забором. Здесь помещался госпиталь. Теперь до ближайшей женской школы надо было пройти два переулка, а еще через два переулка учились мальчики.

Наташа боялась, что все будут смотреть на нее, когда она войдет в класс. Она постояла в коридоре, пристально изучая картину, нарисованную прямо на стене.

Раздался звонок, и Наташа пошла в класс. Все, действительно, разглядывали ее с веселым любопытством и вслух обменивались впечатлениями:

— Волосы распустила… Директор увидит, заставит заплести… И без книжек пришла…

Наташа изо всех сил старалась сохранить выражение полного безразличия на лице. Ей мешали руки, которые некуда было деть.

Вдруг раздался спасительный возглас:

— Тихонова! В один класс попали! Садись ко мне.

Наташа увидела Тасю Добросклонову и улыбнулась ей с таким искренним расположением, какого никогда не испытывала к Тасе в интернате. Она села на Тасину парту и с удовольствием отметила, что до учительского стола приличное расстояние, а слева из окна вид в переулок. Она не успела сказать что-нибудь приятное Тасе, потому что вошла учительница. Наташа в изумлении толкнула Тасю локтем: вошла Зинаида Рафаиловна, чудеснейшая Зинаида Рафаиловна, «Белый медведь». Она была прежняя, вся известная наизусть, со своим большим носом, с густыми белыми, без блеска волосами и такими же белыми бровями. До войны у Зинаиды Рафаиловны учились Наташа и Катя и все ребята со всех ближайших переулков.

Однажды Зинаида Рафаиловна рассказала, как встретила в лесу медведя, перепугалась… но медведь ее не тронул. Дима Добросклонов, который был тогда одноклассником Наташи, высказал глубокомысленное предположение:

— Должно быть, он вас принял тоже за медведя. Только за белого.

Зинаиду Рафаиловну не обидела Димина шутка. Никому из ребят не приходило в голову обидеть учительницу географии, но прозвище «Белый медведь» за ней осталось. Зинаида Рафаиловна рассказывала удивительные истории. Слушая ее, ребята забывали, что идет урок. Она ни разу не сказала классу «тише!». «А знаете, — говорила Зинаида Рафаиловна, — вот в Индии…» Она брала указку и свободно путешествовала по земному шару.

Ребята любили Зинаиду Рафаиловну. Им казалось, что учительница географии не могла быть никакой другой.

Наташа приподнялась на парте, хлопнула крышкой, села на кончик скамьи и вытянулась к учительскому столу, все это — чтоб попасться на глаза учительнице, но Зинаида Рафаиловна не узнала ее. Зато высокая девочка впереди обернулась и сердито нахмурила брови:

— Не скрипи, а то запишу за плохую дисциплину.

У девочки были недобрые зеленые глаза.

— Валька Кесарева, — объяснила шепотом Тася. — Отличница да еще и староста вдобавок.

Наташа независимо усмехнулась. Она была рада, что встретилась с Тасей, — все-таки не все незнакомые, — а неожиданное появление Белого медведя делало школу по-старому привычной. И в классе все было, как до войны: потертая черная доска, белая пыль на полу у доски, слева от доски табель успеваемости — большой разлинованный лист с разноцветными треугольниками, справа — карта Советского Союза, на ней жирные извилины рек.

«Все-таки хорошо!» — подумала Наташа.

В перемену Тася с увлечением сообщила разнообразные сведения об одноклассницах, хотя сама узнала их только на день раньше Наташи.

— Если будем вместе сидеть, — предложила Тася, — за математику не бойся. Димка всегда выручит. А математик злой. Он у мальчишек преподает. Мальчишек любит, а к нам придирается. Только к Вале Кесаревой не придирается.

Математик заметно хромал на правую ногу. На груди у него была медаль «За оборону Сталинграда». Математик разрешил сесть, и девочки мигом опустились на парты, не двигаясь и не сводя с учителя глаз. Математик удовлетворенно погладил рукой бритый крутой подбородок и углубился в журнал. Пока он изучал в журнале фамилии, девочки не шевелились, поспешно пробегая глазами доказательства теорем.

— Кесарева! — вызвал учитель.

Кесарева прошла к доске, уверенно стуча каблуками. Она взяла мел и с веселой готовностью приступила к объяснению теоремы. Иногда она оборачивалась к учителю, и ее зеленые глаза возбужденно блестели.

— Хорошо, — сказал учитель. — У вас математический ум. Великолепно. Садитесь.

С задней парты встала смуглая большеротая девочка с тугими черными косичками над ушами. Она спросила заикаясь:

— Ра-азве бывает математический ум и нематематический ум?

— Рассуждать, обобщать, создавать, — не задумываясь объяснил учитель. — Вот что такое математический ум. Представьте себе… — Он провел на доске прямую и опустил на нее перпендикуляр.

Девочки с удовольствием приготовились представлять особенности математического ума, изображенные в виде геометрических линий, но это оказалось всего только новой теоремой.

— Интересно у него получается. Как его зовут? — спросила Наташа.

Тася не шевельнулась. Она вперила в учителя неподвижные выпуклые глаза, изображая всей своей позой чрезвычайное внимание. Наташа увидела, что Тася шарит под партой ногой, вылавливая туфлю, которая каким-то образом уехала в передний ряд. Она охотно принялась ловить туфлю, не спуская, как Тася, напряженного взгляда с доски. Вдруг математик взглянул в их сторону.

— Вы поняли?

Тася испуганно закивала. Наташа обнаружила наконец туфлю и подтолкнула ее ногой к Тасе.

Тася покорно вышла к доске.

— Ну, ну, — подгонял учитель.

— Берем прямую линию и опускаем на нее перпендикуляр. Образуем квадрат, — каменным голосом произнесла Тася.

— Что такое?

— Треугольник.

— Что-о?

— Прямой угол.

Учитель, прихрамывая, прошелся от стола к окну и обратно.

— Что скажете дальше? — спросил он хмуро.

— Дальше опускаем еще перпендикуляр.

— Как еще? Что за чепуха?

Тася кротко смотрела на учителя немигающими выпуклыми глазами.

— Проведем две линии.

— Какие линии?

— Вот эти.

— Нет этих линий! — сказал учитель. — Нет линий. Есть параллельные прямые. Понятно? Спивак!

Девочка с черными косичками над ушами вскочила, в поспешности уронив на пол учебник.

— Вот что такое нематематический ум, — заметил учитель. — На уроке нужно понять и повторить. Понять и повторить!

— Захар Петрович! — попробовала объясниться Тася.

Захар Петрович энергично обмокнул в чернильницу перо.

— Ставлю двойку. Вам тоже, — кивнул он на Наташу. — Если возражаете, милости просим к доске.

Наташа благоразумно не возражала.

— Он зубрил любит, — грустно произнесла Тася, возвращаясь к парте. Она отметила галкой параграф в учебнике. — Никто не имеет права за новое «плохо» ставить. Он бы еще меня на двести пятой странице спросил!

Наташа обернулась назад — посмотреть, что делает черная Женя Спивак, тугие косички которой торчали над ушами, как метелки. Спивак повернет голову, и метелки подпрыгивают.

«Напиши, когда ты вернулась в Москву», — послала Наташа записку.

Ответ пришел тут же: «Мы давно приехали, потому что бабушка заболела в чужом месте».

«У меня папы нет, а у тебя?» — написала Наташа.

«У меня мама давно умерла, а папа на фронте, — ответила Спивак. — Мне хочется быть разведчицей, а тебе?»

Наташа помусолила карандаш, подумала и сообщила:

«Я не знаю, кем мне хочется быть, только непременно героиней. 3. П. мне не нравится. А тебе?»

• Предыдущая
• 4/24
• Следующая