Последнее сражение. Воспоминания немецкого летчика-истребителя. 1943-1945 - Хенн Петер - Страница 18

• Предыдущая
• 18/50
• Следующая

– Разве вы не видели сигнальные ракеты? – Нет.

– У вас что, на голове нет глаз?

– Я неотрывно следил за машиной впереди себя, чтобы не потерять ее из виду. Когда я увидел, что она снизилась в туман, то не посмел последовать за ней.

Остальные, возбужденные из-за пережитых эмоций, начали смеяться.

– Парни, замолчите. Хорошо, что вы сделали затем?

– Я заметил место, где исчез самолет впереди меня. – Мирц запнулся. – В тумане был промежуток, и я не отрывал глаз от своего указателя скорости.

Он замолк. Вероятно, онемел от страха.

– Хорошо, но в следующий раз постарайтесь держать себя в руках. Командир группы видел, как вы приземлялись, а я не дал бы и пары пфеннигов за вашу шкуру.

– Да, герр лейтенант.

Немного позже, осматривая машины, я заметил, что Мирц просто забыл включить свою рацию.

Когда я затем зашел в столовую, мне встретился Зиги.

– А, это ты, наконец. Пойдем выпьем.

– Ты, кажется, не ждал меня, как и другие.

– Признайся, зрелище было впечатляющее. Вот, держи. – Он сунул мне в руки стакан.

Я отхлебнул пива и спросил:

– Где моя кровать?

– Идем, покажу. В комнате мой спальный мешок и твой тоже. Но что с тобой? Ты, кажется, сердит?

– В то время как я с десятью парнями блуждаю наверху, вы все сидите здесь, спокойно напиваясь. Ты должен признать, что это может взбесить любого. Вы – кучка алкоголиков, а я только что думал, что мое лицо могло стать пищей для корней одуванчиков!

Зиги хриплым голосом твердо произнес:

– Ну и что? Послушай, ты, болван: если у тебя есть какие-то тревоги, топи их в алкоголе, а если их у тебя нет, то делай то же самое.

– Убирайся и оставь меня в покое. Я хочу спать.

– Это великолепно. У тебя был чертовски хороший отдых в Мюнхене, в то время как мы здесь дрались, а теперь ты начинаешь ворчать. Петер, здесь редко бывает туман. Мы воспользовались им. Ты понимаешь?

– Нет, не понимаю.

Я выставил Зиги за дверь и закрыл ее. Заснуть было невозможно.

Я не хотел ни есть, ни кого-нибудь видеть. Я хотел побыть один. Внизу, на первом этаже, парни кричали, пели и веселились. Чертовски странный мир, в котором мы жили!

В течение нескольких дней царило спокойствие. Затем погода прояснилась. Американцы захватили большие аэродромы вокруг Фоджи, а высадка в районе Салерно начала приносить свои плоды. В течение какого-то времени эти господа отдыхали. Они приводили в порядок взлетно-посадочные полосы, увеличивали свои запасы топлива, боеприпасов, бомб и новых самолетов, рассредоточивали свои 1500 бомбардировщиков и истребителей по различным аэродромам. Со своей стороны, мы в Италии могли поднять против них лишь 150 истребителей, – несколько групп находились на фронте в районе Вольтурно[88], а остальные были сконцентрированы в северо-западной части долины По, создавая там истребительный барьер. Десять к одному. Это всегда была одна и та же история. Десять союзников, преследующих одного немца.

В один из дней в Лавариано пришло сообщение: «Вражеское соединение над Апеннинами, летит курсом на север. Вероятная цель – Южная Германия».

Все по местам!

Вскоре двадцать пять «Мессершмиттов» собрались в группу над аэродромом. Мы понятия не имели о численности противника. К нам присоединилась вторая группа истребителей, базировавшаяся на аэродроме западнее Удине[89]. В воздухе находились пятьдесят немецких истребителей. Небо было заполнено шумом их двигателей, а мы ощущали себя сильными и были в хорошей форме.

Старик по двухсторонней связи объявил: «Сегодня мы непобедимы».

На высоте 5500 метров мы направлялись на юго-запад, в направлении Тревизо – Падуя.

Мы сидели словно на горящих углях. Пятьдесят пар глаз осматривали горизонт в поисках противника.

Внезапно раздался крик:

– Ниже нас, слева, большое соединение… пятьдесят «Либерейторов».

Другой голос радостно прокричал:

– На сей раз они не имеют никакого истребительного прикрытия.

– Невозможно, – произнес третий и довольно скептический голос.

Бомбардировщики проходили под нами, следуя к своей цели курсом на север.

«Предстоит хорошая драка, – раздался по двухсторонней связи голос Старика. – На этот раз наши шансы равны. Пятьдесят на пятьдесят. Доберитесь до них, парни».

Я подумал, что они, должно быть, опробовали какую-то новую тактику или имели некий план. Почему их было так мало, вопреки обычной практике? Наши силы были равны. Это было действительно нечто новое.

– Атакуем…

Эскадрильи спикировали. На высоте 1800 метров, чуть выше четырехмоторных бомбардировщиков, «Мессершмитты» выравнивались, выпускали очереди и резко уходили вверх. Мы стреляли словно безумные, наши пальцы автоматически нажимали на кнопки спуска. Мы снова и снова шли в атаку, вцепившись в бомбардировщики подобно пиявкам. Мы прицеливались хладнокровно и безжалостно, наши пушки извергали огонь.

Лидирующий «Либерейтор» ощутил всю мощь наших ударов. Облака черного дыма, кружащиеся в воздухе обломки самолета, очереди, взрывы, красные языки пламени, облизывающие фюзеляж. Затем он взорвался. Один «Мессершмитт» получил попадание и, вращаясь, падал к земле. Никто не обратил на это никакого внимания. Истребители сохраняли боевой порядок, как будто были на параде, непрерывно атакуя крылом к крылу и пикируя почти вслепую. Они взмывали вверх, снижались, корректировали курс, заходили бомбардировщикам в хвост, обмениваясь очередями с бортстрелками. Держа пальцы на кнопках спуска, пилоты следили за ниточками трассеров, сеявшими смерть среди бомбардировщиков. «Либерейтор» горел лучше, чем «Крепость». Из каждых трех снарядов, вылетавших из наших пушек, один был зажигательным с белым фосфором. От наших пулеметов тянулись белые следы, и взрывы пронизывали вражеское соединение.

Командир группы поощрял нас:

– Вот так. Задайте им. Ни один бомбардировщик не должен вернуться на свой аэродром.

В этот момент случилось невероятное. «Либерейторы» внезапно стали покидать боевой порядок и рассеиваться. Этого прежде никогда не случалось.

Они спасались бегством небольшими группами или поодиночке. Они пытались уйти, спастись от нашего огня.

Началось преследование. Летчики-истребители были радостны и довольны. Каждый выбирал себе цель, вцеплялся в своего врага, не оставляя его в покое ни на мгновение. Несколько бомбардировщиков лишились кусков обшивки. Американцы снижались, пытаясь достичь кромки облаков, простиравшихся к юго-западу над долиной По. «Мессершмитты» висели за ними, пролетали среди них, стремительно атакуя и не оставляя никакого времени на передышку.

По двухсторонней связи послышался возглас: «Проклятье! У меня закончился боекомплект. Отдам свою получку за патронную ленту к пулемету. Есть предложения?»

В воздухе, подобно огромным белым колокольчикам, раскачивались парашюты. Друг или враг? Никто не знал.

По двухсторонней связи раздался еще один голос: «Это – счастливчики. Война для них закончилась».

А затем другой голос: «Ни один из них не уйдет, это я вам говорю».

Мы гнались за бомбардировщиками на высоте верхушек деревьев. Мы атаковали их парами, а они даже не отвечали. Американские бортстрелки в своих турелях, должно быть, были убиты, иначе они просто бы выпрыгнули с парашютами. Наконец последний «Либерейтор» исчез в гряде облаков. На какое-то время беглецы могли почувствовать себя в безопасности. Однако было сомнительно, что со своими поврежденными двигателями они смогут вернуться в Фоджу.

Истребители перестраивались, покачивали над аэродромом крыльями в знак победы и приземлялись[90]. Пилоты бросались в бар столовой.

Какие учения!

Выбравшись из своего самолета, я увидел направлявшегося ко мне механика.

• Предыдущая
• 18/50
• Следующая