Пепел Марнейи - Орлов Антон - Страница 7

– Десять лет назад вы у себя в деревне так же пили за прибыток?

После затянувшейся паузы у старосты Верхних Перлов кровь отлила от изрезанных бритвой обветренных щек, но он продолжал молчать. Вместо него заговорил Закер, тихо и сдавленно:

– Вы нас отравили? За что, услышь меня Хальнор, какая нелепость…

– Это не яд. Зелье, называемое тиркаце, оно временно лишает человека способности двигаться и кричать. Через два часа оклемаетесь.

– Вы меня не убьете? – стуча зубами с риском изувечить себе язык, вымолвил ругардиец.

– За вашу жизнь мне ни гроша не заплатили, – равнодушно бросил Гаян.

Можно бы презирать этого размазню с несуразной луковой шевелюрой, однако… Сам-то он разве показал себя с лучшей стороны? Не сейчас, не вчера и не год назад, а в то время, когда еще не был бродягой Гаяном… Наверное, так же непрезентабельно выглядел. А что трясся точно так же – это без всяких «наверное».

Испытывая не столько презрение, сколько досаду, он повернулся от белого, как известка, Закера к своему клиенту.

– Это тебе гостинец от Лиузамы. Помнишь такую?

– Она… Она вернулась?..

– Родила три выводка Морскому Владыке и вернулась. Большая редкость, верно? Обычно девушки, которых отдают Хозяину Океана, умирают при первых же родах. Или, если все-таки доживают до истечения срока, теряют человеческий разум и навсегда остаются подводными жительницами. А Лиузама выжила, не сошла с ума и попросилась домой. Трижды произведя на свет потомство, она заработала свободу выбора, и Морской Владыка выполнил ее просьбу.

– Откуда ты столько об этом знаешь? – затравленно прохрипел Обавий.

– Было время, я кое-что читал на эту тему.

– Владыка ее богато одарил, ведь так? И у нее теперь есть дети – лютые морские твари, которые выполнят все, что она велит, если то в их силах и не поперек воли Владыки. В деревне она была никому не нужной приблудой, а теперь заживет, как госпожа! В шелках будет ходить, на серебре кушать… За что же меня убивать, а?..

– Перед тем как утопить, ее избили до потери сознания. Помнишь?

– Так она убежать хотела! Кусалась, лягалась, бранилась… Вот наши бабы и осерчали…

– Зачем вы это с ней сделали?

– Не со зла, – пытливо и отчаянно глядя на убийцу, заверил староста. – Без жертвы Морской Хозяин ни рыбы, ни жемчуга, ни водорослей ценных не давал… Ради достатка деревни, истинно так, не со зла…

– То есть из-за денег, – подытожил Гаян. – Вот и я тебя убью из-за денег, потому что Лиузама мне за это хорошо заплатила. Оно будет справедливо.

– Да глухой ты, что ли, услышь меня Хальнор, нам же деваться было некуда!

– Не тебе поминать Хальнора, он бы ваши обычаи не одобрил. Было вам куда деваться. Могли перебраться на материк, заняться вместо рыбного промысла разведением виноградников или чем-нибудь еще в этом роде.

– Сняться с насиженного места из-за одной девки? Да ты в своем уме?!

– Ей было больно вынашивать и рожать морских тварей. Не случайно большинство девушек от этого умирает. Ее тело изуродовано, ни грудей, ни талии, ни зада – выглядит, как растянутый кожаный мешок, словно ей девяносто лет, а не двадцать шесть. И она никогда не сможет родить ребенка, у нее внутри что-то истощилось и повредилось, лекарь сказал, это непоправимо. Короче, за все за это.

– Нет, ты меня выслушай…

– Постойте, – подал голос Закер. – Извините, не знаю, как вас зовут, но сначала надо рассмотреть проблему с разных сторон. Мы имеем благополучие целой деревни и судьбу отдельной девушки, принесенной в жертву общему благу, поэтому, разбирая вопрос о правоте, давайте взвесим все за и против…

«О Хальнор, только этого не хватало!» – мысленно взвыл Гаян.

Судя по всему, Закер принадлежал к числу тех любителей диспутов, которых хлебом не корми, только дай порассуждать и поспорить о чем угодно. Когда-то – сто лет назад или всего лишь тринадцать? – Гаян и сам таким был, но с тех пор много воды утекло, так неужели этот болтун угадал в нем родственную душу? Хотя, скорее, просто решился на рискованный финт – заморочить головореза словопрениями, протянуть время, вдруг так или иначе повезет, потому что в карманах ни гроша, и если Клаха убьют, Закеру за хлопоты никто не заплатит.

– Я согласен, ваша точка зрения имеет право на существование, но прошу вас, давайте посмотрим на ситуацию с точки зрения Верхних Перлов…

– У меня нет точки зрения. Я наемник.

Приподняв грузного старосту за шиворот, он ударил точно в печень. Клах негромко завыл, оседая на пол. Тяжелый деревянный стул опрокинулся, грохот на мгновение заглушил стоны.

– За Лиузаму и Кевриса, – сказал Гаян.

Его нанимательница велела произнести эти слова, когда Клах будет умирать.

Ивархиец затих, а Закер дышал громко и неровно, словно ему не хватало воздуха в этой полутемной комнатенке с дешевой матерчатой обивкой по стенам и трупом на полу.

– Это тебе, – Гаян достал из кошеля и положил перед ним две золотых монеты. – За упущенный гонорар.

– Я не запомнил, как ты выглядишь, – пробормотал Закер.

– Не имеет значения.

Действительно, не имеет. На Ивархо давно нет закона, воротилы вроде Груве никого не боятся, и уж тем более никто не захочет связываться с Морской Госпожой и ее наемником.

Айвар в зале ресторации вовсю драл глотку, заглушая нестройные звуки собственной лютни. Наконец он замолчал, и неторопливо спускавшийся по лестнице Гаян испустил вздох облегчения, но через минуту снова зазвучал гулкий голос:

– А теперь послушайте песнь о том, как Хальнор Страж Мира и Тейзург, прозванный Золотоглазым, приняли под стенами Марнейи неравный бой, и что из этого получилось!

Не задерживаясь, Гаян шагнул в душные тропические сумерки. Нечего там слушать. И так каждому ребенку известно, что из этого не получилось ничего хорошего.

Ференц Берда решил сделать, как лучше.

Если Рис не может слимонить ничего стоящего из-за какого-то там проклятия или сглаза, надо его от этой колдовской мерзопакости избавить. По гроб будет благодарен. И дед останется доволен: он учил Ференца, что добрые дела могут быть таким же полезным орудием, как отмычка или подложная расписка, иной раз вместо грубого принуждения куда лучше подстроить, чтобы человек был тебе обязан, не прогадаешь. Старый Берда знал, о чем говорил, он все Нижнеречье держал в руках, и все его душевно уважали, никто не хотел другого главаря.

Ференц старался во всем подражать деду. Тот советовал подружиться с Рисом: мол, если сумеешь его к себе привязать, много выгоды через то получишь.

Утром двадцать восьмого дня месяца Талых Вод перед дверью тетки Хии на улице Босых Гадалок остановились два молодых человека старшего школярского возраста. Да, оба выглядели, как молодые люди, а не как беспризорная шваль. Специально помылись с душистым мылом и надели одежку, приличествующую юнцам из порядочных семей, будущим труженикам и налогоплательщикам.

Выслеживать Риса по второму разу не пришлось, тот сам пришел на хату и сказал, что согласен.

Когда проходили мимо разубранных бумажными пионами и зазывно пестреющими тканями витрин Галантерейки, Ференц мечтательно заметил:

– Уж хапнем так хапнем, а потом с девками загуляем! Вина всякого перепробуем, хоть залейся, закусывать будем колбасой и конфетами, во житуха мечтательная пойдет, ага?

Рис, о чем-то задумавшийся, ответил рассеянным междометием, словно ему толкуют о позавчерашнем дожде или о количестве ворон на окрестных деревьях. Ну, как с таким подружишься? Дружбаны – это те, с кем есть о чем поговорить: о шалавах, о выпивке, о том, кто чего хапнул и как ушел от кургузов… А с этим непонятным существом какая может быть дружба?

Ветер морщил коричневую воду в лужах, раздувал женские юбки, расшатывал плохо закрепленные водосточные трубы. Этот сырой весенний ветер душу трепал и баламутил так же, как все остальное в грязном после недавно сошедшего снега Эонхо, и Ференц, чтобы не поддаваться ему, снова попытался завязать разговор: