Врата смерти - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 18

Ведьма не обманула. Вместе с исчезновением заговоренных покладов из деревни разом пропала вся нежить – при вечернем обходе улиц и дворов Олег не заметил ни единого рохли. Ни нового, ни подросшего – из числа не найденных ранее. Разумеется, успокаиваться не следовало, и еще две недели ведун проверял все закоулки и строения веси, выискивая незваных гостей. Но все было в порядке. Проклятье действительно развеялось.

Как раз к этому сроку землю накрыл первый снег. Лег, окутав мягким покрывалом поля, огороды, крыши, кроны деревьев – и остался лежать, демонстрируя всем и каждому, что настало время зимы. В каком месяце это случилось, какого числа – Олег не знал. Он уже давно сбился в датах, а в Чалове этот вопрос и вовсе никого не интересовал.

Поскольку хлопот с нежитью у ведуна больше не было, он смог не торопясь закончить кладку печи, выведя трубу наружу через порядком подгнившую дранку и поменять совсем уж ветхие деревянные пластинки на новенькие, отчего крыша избы приобрела маскировочную окраску из бело-черных неровных разводов.

– Пора, – закончив работу, решил он. – Река встала, лед крепкий.

– Чего пора? – не поняла Беляна, державшая лестницу. – Проголодался, что ли?

– В дорогу пора, – спустился вниз ведун. – Проклятья больше нет, поле твое убрано, дом подлатал. Пора и честь знать. Опять же, крест мне нужно найти и освятить. Без него управляться трудно.

– Какой еще крест? – насторожилась женщина. – Для чего?

– С колдовством бороться удобнее и всякой нежитью.

– Так нет же ее больше! К чему хлопоты ненужные затевать?

– Здесь нет – в других местах есть.

– В других местах пусть другие управу ищут. А тебя судьба к нам привела, тут и оставайся.

– Да уж, судьба все дороги к твоему порогу завернуть норовит, – рассмеялся Середин. – Девки, что от татей я отбил, отчего домой не возвращаются? Прижились, ровно кошки бродячие.

– Стыдно им домой возвертаться опосля случившегося. Опозоренными стали, в руках поганых побывав. Кто поверит, что ничего с ними там случиться не успело? У меня же на хозяйстве рук нет совсем. Пусть остаются помощницы, не объедят.

– Ты хозяйка, тебе виднее, – пожал плечами Олег. – Ладно, пошли очаг разжигать. Посмотрим, как все по месту встало. Будет дымить или нет?

Огонь в старом очаге вспыхнул быстро и весело, даже не попытавшись выплюнуть в горницу хоть немного копоти. Немного выждав, Середин кинул в пламя пучок сырой травы – но поднявшийся над ним сизый дымок тут же был утянут в трубу.

– Вот так здорово! – обрадовалась селянка. – У тебя золотые руки, знахарь. За что ни возьмешься, все ладно выходит. Давай ради такого успеха я меда хмельного принесу? Чего ему зря стоять?

– Другой бы спорить стал, а я – пожалуйста, – рассмеялся Олег. – Неси!

К хмелю хозяйка принесла пирожки и холодец, потом еще и ветчину, и потому передышка после работы плавно переросла в сытный обед, после которого всем хотелось только спать. Однако, отдохнув, ведун все же начал потихоньку собираться. Перегружать свои походные мешки он не собирался. Для путника все, без чего можно обойтись – лишний груз. Две чересседельные сумки на заводных лошадей, да тюк с ковром и овчиной для ночлега – вот и вся поклажа. В первую очередь, само собой, оружие и броня, набор зелий и лечебных трав – которые, впрочем, в большинстве годились и для заговоров. Сменная одежда, теплая одежда. Что еще нужно человеку в дальней дороге? Если в чем нужда и возникнет, так есть такая славная палочка-выручалочка, как кошель с серебром. В деньгах бывший повелитель степняков нужды не испытывал.

Прочих лошадей, телеги, взятое у грабителей добро ведун решил оставить Беляне. Что-то пригодится для хозяйства, что-то можно продать, коли нужда застигнет, а коли повезет селянке – все вместе за хорошее приданое сойдет.

Уложив большую часть вещей, ведун услышал стук в дверь, и почти сразу в горницу вошли четверо мужиков. Никого из них по имени Олег не знал, но лица мелькали перед глазами много раз во время обходов Чалова – здешние были обитатели, деревенские. В заснеженных полушубках, валенках, в мохнатых ушанках, они некоторое время неуверенно крякали и кашляли, потом один догадался снять шапку – его примеру тотчас последовали все остальные, уже в который раз удивив Середина похожестью всех чаловских между собой: конопатые, лупоглазые, с темными волосами и рыжими бородами. Только у одного из гостей волосы разбавляла благородная седина. Он и заговорил:

– Мы, эта, знахарь, обсудили тут промеж собой. Сход как раз кончился. Все честь по чести, общество так порешило. В общем, благодарствуем мы тебе за дело, тобой свершенное. За исцеление общее, и как ведьму с мертвой мельницы погнал. На сем тебе кланяемся... – И все мужики действительно поклонились.

– На добром слове спасибо, – кивнул ведун, – но это ремесло мое обычное. С тем по свету хожу, с него и кормлюсь.

– Вот о том сход и уговаривался! – почему-то обрадовался седой. – Негоже тебе в бродягах бездомных слоняться. Порешил сход за дело твое доброе дозволение дать на проживание. Знахарь ты, видим, добрый, нам такой надобен. Посему оставайся ты здесь, заместо Горислава старого. С Беляной, вижу, вы сладили. Так мы тому противиться не станем. Оставайся. Хозяйство при ней ладное, дом крепкий. Живи-поживай, добра наживай.

– Спасибо, конечно, – покачал головой Середин, – но мне здесь делать больше нечего. Работу я, как обещал, справил. Надобно и в иных местах людям подсобить.

– Нехорошо сказываешь, знахарь, – повысил голос седой. – Общество к тебе всей душой повернулось, а ты нос воротишь!

– Судьба моя такая – от веси к веси бродить, – миролюбиво ответил Олег. – На роду так написано. Против радуницы своей не попрешь.

– Сход так порешил, – несколько сбавил тон мужик, – на кошт тебя взять можно. Коли ты от лихоманки и ненастья помогать станешь, так и тяготу с хозяйством с тебя снять можем. Опять же, сказывают, корил ты общество, что богов своих мы забыли. Так тебе святилище наше и доверим. К тебе небеса благосклонны, ты за то печалишься. Ты об истуканах и позаботься.

– Эк оно обтекаемо прозвучало: «сказывают», – усмехнулся Середин. – Вроде ни с кем, кроме Беляны, я о том не говорил.

– А постыдного в том ничего нет, – возразил седой. – То мельничиха проклятущая слабость и беспамятство на нас навела, что в священную рощу ходить перестали. Ноне же возродить готовы. Тебя же волхвом признаем.

– Не нужно, – опять мотнул головой Олег. – Я не волхв, не хранитель. Я охотник. Мое дело беду и нежить изводить, а не молитвы возносить и подношениями побираться.

– Общество так решило, знахарь, тебя за проживание с двумя девицами помимо жены не осуждать и в том не препятствовать! – сказал мужик с таким видом, словно выложил главный козырь. – Коли так угодно богам, то пусть оно так и остается.

– Да на фиг они мне сдались, эти девицы?! – возмутился Олег. – У Беляны прижились, пусть она с ними и разбирается. Мой дом – дорога, мне до этого дела нет.

– Не дело сказываешь, знахарь, – покачал головой темноглазый крестьянин, стоявший за седым. – Общество тебя признало, грехи твои простило, так и неча слова крамольные сказывать. Супротив воли общества идти никому не дозволено. Сказано тебе: с Беляной остаешься, волхвом здешним будешь! Вот и прими волю людскую, поперек прочих не иди.

– А сбежать попытаешься – того не допустим, – добавил другой. – Доглядывать за тобой станем, и за домом тоже. Коли супротив воли общества пойдешь, так и мы тебя по-иному за деяния спросим. Как Беляну и девок чужих снасильничал, как чародейством занимался, с ведьмой дружбу вел. Князь наш чародеев не жалует, вмиг справедливость для тебя сыщет. И за колдовство, и за поведение срамное.

– Хорошенький разговор, – нахмурился ведун. – Значит, вы меня намерены здесь, как пса сторожевого, на цепи держать, а я вас исцелять еще при этом должен и богов за вас молить? А приглядчики ваши меня удержат, коли я в седло поднимусь да в путь тронусь? Я ведь не только нежить истреблять умею.