Преступник - Родионов Станислав Васильевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/22
• Следующая

Он встал.

— Раиса Владимировна, последний вопрос… Почему Саша Вязьметинов пошел на преступление?

— Откуда же мне знать?

— А почему Онегин застрелил Ленского, знаете? Конечно, знаете. Почему Раскольников зарубил женщин: Почему Отелло задушил Дездемону? Знаете. А почему ученик Саша Вязьметинов обокрал квартиры — не знаете. А?

Она тоже встала. Носик — греческий или римский? — побелел морозно.

— Вы не работник милиции, а демагог.

— Да ведь вы тоже не учительница, — добродушно улыбнулся он. — Вы не учительница, а поучительница.

Приресторанный бар казался сумрачной расщелиной: узкий, светильники притушены, темное дерево стен выглядит иконным, табачный дым синит остатки света… Только за стойкой белела яркая полоса, в которой барменша творила свои коктейли и чашечки кофе.

Леденцов разглядел: муж потерпевшей Анны Васильевны Смагиной сидел в самом конце стойки, в конце бара, как в серой норе. Но свободных мест рядом с ним не было.

Вчера капитан Петельников, когда они встретились накоротке, рассеянно спросил, что, интересно, поделывает вечерами муж Смагиной. Леденцов знал приказную силу этих рассеянных вопросов. И сегодня он уже смог бы ответить, что вечерами муж Смагиной сидит в серой мгле приресторанного бара и пересчитывает годовые древесные кольца на полированной стойке. Оставалось лишь подсесть. Сдерживало опасение, что Смагин его узнает: мог запомнить с посещения их квартиры.

Леденцов прошел в ресторанный вестибюль, в тихий уголок. Для таких моментов был припасен тонкоматерчатый берет, который натягивался на голову, как чехол, и закрывал опознавательную шевелюру до единой волосинки. И темные очки, и сумка через плечо. Полумрак в баре завершит маскировку. Он глянул в зеркало: там переминался студент, забежавший выпить фруктовый коктейль. Но всегда удивляло одно: стоило надеть этот безразмерный берет, как нос заметно удлинялся, будто подрастал.

Леденцов вернулся в бар и сразу увидел, что рядом со Смагиным освободились два места. Он сел на круглое высокое сиденье, похожее на высоконогую кнопку.

— Шоколадный коктейль и кофе, пожалуйста.

Появление нового соседа Смагина не привлекло. Он хмуро, но с прочувственным вниманием следил за своей пустой рюмкой, будто видел в ней то, что другим было не разглядеть. Его худое лицо откровенно краснело и вроде бы задубилось горячим и дымным воздухом бара.

Леденцов отпил коктейль. Разбуженный этим действием соседа, Смагин повернул голову и сказал негромко, но со значением:

— У киоска «Соки — воды» стоят хмурые народы.

— Выпить не на что? — обрадовался Леденцов поводу.

— Не проблема.

— А в чем проблема?

— Выпьешь со мной?

— Можно, — согласился Леденцов, у которого от одного запаха алкоголя начинало щемить в желудке.

Смагин уставился на барменшу — та дрессированно оставила кофейные чашки:

— Слушаю, Анатолий Семенович…

— Веруша, еще две рюмки.

Вот как: Анатолий Семенович, Веруша… Свой человек. Значит пасется тут давненько.

Смагин пил только коньяк. И когда он запрокинул рюмку для единого глотка, Леденцов скоренько выплеснул свою в коктейль, чмокнул, якобы для удовольствия, и отхлебнул кофе.

— Тайна во мне сидит роковая, — признался Анатолий Семенович, приглаживая жидкие волосы.

Леденцов равнодушно отпил кофе, но внутри все натянулось от зажатой радости. В конце концов, кто такой оперуполномоченный уголовного розыска, как не охотник за тайнами?

— Ты меня не заложишь? — вдруг спросил Анатолий Семенович.

— Ну, если вы человека убили…

— Не пыли! Моя фамилия — Смагин. Но я не Смагин.

— А кто же вы?

— По паспорту — Смагин. А по существу совсем другой. Вот где зарыта моя тайна…

— Кто же вы? — прямовато переспросил Леденцов.

— Моя настоящая фамилия гнусная.

— Вообще-то, не в фамилии дело…

— А вернее, звериная.

— Полно звериных фамилий: Зайцевы, Волковы, Львовы…

— У меня шакалья.

— Шакалов, что ли?

— Если бы Шакалов, а то ведь Шакало.

— Как же ее поменяли?

— Взял фамилию жены. Не позор ли? Мужик носит женину фамилию. Веруша, еще по одной.

Оперуполномоченный уголовного розыска — это охотник за тайнами. Не за всякими, а лишь за криминальными; пусть попадаются и не криминальные, но тогда хотя бы умные.

Уловив момент, Леденцов проделал операцию с рюмкой коньяка. Смагин опять ничего не заметил, зарывшись в свои смурные мысли. Его пегие волосы осыпались на уши, обнажая розовую кожу головы; казалось, что волосы росли какими-то равномерными кустиками, точно посадили их квадратно-гнездовым способом.

— Из-за фамилии и пьете?

— Ты, парень, женат?

— Нет.

— Тогда не поймешь.

— Но жениться собираюсь, — испугался Леденцов упустить контакт.

— Ответь-ка: почему куры с петухом живут дружно?

Леденцов, знавший кур лишь по бульонам да по цыплятам табака, замешкался. На ум шла курочка-ряба, петушок — золотой гребешок, птицеферма с инкубатором…

— Потому что петух один, а куриц много, — нашелся-таки логичный ответ.

— Потому что найдет петух зерно, покличет кур: ко-ко, а они бегут, слушаются, не обсуждают.

— Из-за супруги пьете? — догадался Леденцов.

Небогатый жизненный опыт Леденцова стократ прибавлялся оперативной работой, которая ежедневно знакомила с характерами, страстями и людскими конфликтами. И этот опыт уже подсказал, что в жизни нет такого, из-за чего стоило бы опускаться до пьянства. Из любой беды выводили два пути — трудный и легкий. И слабые натуры склонялись ко второму, к легкому. Леденцов подметил и неожиданное: были люди, которые как бы ждали этой беды, бедки, какой-нибудь неприятности, чтобы облегченно вздохнуть и взяться за бутылку. Он вспомнил однокомнатную, задохнувшуюся без кислорода квартиру, где пил обросший и почерневший человек: его обошли должностью. Таких Леденцов не понимал и не принимал.

Смагин придвинулся и шепнул, задув в ухо пары коньяка:

— Она не живет, а сидит в засаде.

— Как в засаде?

— Ждет, чтобы я загулял, запил, закуролесил… Тогда ей радость, поскольку сбылись бы ее предсказания.

— А вы не дайте им сбыться — не куролесьте.

— Молоток ты, парень, но до кувалды тебе еще далеко. Веруша, еще два раза по полтинничку!

Две рюмки по пятьдесят граммов. Леденцов смотрел на свой бокал с коктейлем, в котором волшебно прибывало. После трех рюмок он стал с краями. Четвертую, коли будет таковая, придется лить в кофе. Но Смагин, видимо, этих мелочей уже не замечал. Его лицо, заострившись от алкоголя и жаркого воздуха, теперь целилось только в Леденцова. Глаза, зажатые отяжелевшими веками, боялись упустить покладистого собеседника.

— У Анны паучья любовь, — с гордецой сообщил Смагин, выжидая ответного недоумения.

— В каком смысле? — Леденцов попробовал удивиться непринужденно.

— Есть паучихи… с крестом на спине… своего законного супруга сжирает в буквальном смысле. Ничего себе любовь, а?

— Тогда я не буду жениться, — решил вслух Леденцов.

— Знаешь, чем собака отличается от жены?

— Хвостом?

— Собака все понимает, но сказать не может. Жена все время говорит, но ничего не понимает.

Паучья любовь. Леденцов насмотрелся на нее, вернее, знал, чем эта любовь кончается. Выезды на квартирные скандалы, отравления уксусом, самоповешение на бельевой веревке, разбитые сковородками головы и просто вышибленные стекла, душераздирающие крики — все это она, паучья любовь. Подобные квартиры Петельников звал самоедскими, потому что там поедали друг друга без смысла и зачастую без особого желания. Чтобы понять этих самоедов, он отвергал любой жизненный опыт, полагаясь только на логику: зачем жить с ненавистным человеком?

— И вы терпите эту паучью жизнь? — удивился Леденцов.

— Не терплю! — бахвалисто отрезал Смагин.

• Предыдущая
• 16/22
• Следующая