Включите северное сияние - Погодин Радий Петрович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/17
• Следующая

— Корабли, — объяснила ему Наташка. — Они здесь зиму зимуют — некоторые. Они первыми к островам отправятся. Придут ледоколы из Мурманска с другими кораблями. Те корабли здесь останутся, отдыхать после проводки, а эти пойдут. Потом и те пойдут, и еще... Там, — она махнула рукой куда-то вбок, — выше на севере, пролив есть — Вилькицкого, там всегда льды толкутся. Даже летом. Там без ледоколов нельзя... Летом здесь кораблей много. Они у нас отдыхают... — Эту последнюю фразу Наташка произнесла таким голосом, каким говорят ребята о вкусном мороженом или, к примеру, об апельсинах.

Представила Наташка лето. Народу на улицах — как в больших городах по субботам. На рейде корабли ворочаются. А в клубе! Танцы! И каких только нет людей. И наших, и заграничных. И моряков, и геологов, и охотников-тундровиков. Молодые штурманы в черных костюмах с золотыми шевронами и в лаковых ботинках танцуют с девушками-геологами, одетыми в кирзовые сапоги и зеленые брезентовые брюки. Геологи бородатые, комарами изъеденные, в штормовках и прожженных возле костра свитерах, танцуют с корабельными буфетчицами, разряженными в пух и прах в кружевной нейлон — на руках перчатки тонкие выше локтя. Говорят геологи корабельным буфетчицам по-заграничному, и буфетчицы геологам по-заграничному отвечают: "Йес... 0-ла-ла..." И матросы танцуют, и медсестры, и повара, и радистки, и плотники, и штукатуры, и летчики, и ученые, приехавшие по делам с зимовок. И все одеты по своему индивидуальному вкусу, или, как говорится, по своей прихоти. И всем весело, и никто ни в кого пальцем не тычет.

Весело и свободно.

— А там что? — спросил Коля, показав рукой на другую горсточку огоньков.

— Остров, — сказал Ленька. — Аэродром. Ну и так далее... Тебе пока знать не надо.

Коля посмотрел на Леньку жалеючи, но не возразил, а спросил:

— Если тигр укусит кошку за хвост, что будет?

— Бесхвостая кошка, — ответил Ленька. Наташка крикнула:

— И нет! Слепой тигр будет. Она ему глаза выцарапает. Коля очень серьезно померил Наташкин лоб пальцами.

— Голова нормальная, а мозгов — как у Ивана Сергеевича. Наташка обиделась, отшатнулась даже.

— Но, но... У какого Ивана Сергеевича?

— У Тургенева. Мы с Санькой, моим лучшим другом, в книжке читали: у Тургенева самый большой мозг был в мире.

— Ну, враг, — сказал Ленька восхищенно. Шлепнул Колю по плечу и добавил: — Сатирик.

Внезапно в природе что-то произошло. Что-то беззвучно лопнуло и раскололось.

— Что это? — прошептал Коля.

Небо заволновалось, заходило, словно подул в вышине разноцветный светящийся ветер, словно полил с высоты теплый сверкающий дождь и принес с собой странную тихую музыку. От этой музыки песни с пластинок и из приемников как бы утихли. От этих небесных огней огни поселка: окна, фонари, иллюминаторы кораблей — потускнели. Будто сама земля, беспокоясь о своей ледяной Арктике, дала команду розовым южным морям, синему-синему южному небу, красным пескам, желтым пескам, густо-зеленым джунглям, лиловым тропическим орхидеям разукрасить как можно нежнее полярную ночь, чтобы люди в этой ночи не устали, не заскучали от тьмы — чтобы ждали спокойно тепла и лета.

— Смотри, смотри — чудо какое!

И Наташка сказала гордо:

— Северное сияние...

А Соколов Ленька спокойно кивнул.

— Я — РГД — четыреста сорок. "Фиалка", примите радиограмму капитану порта.

— Я — "Фиалка", вас слышу. Прием.

В радиорубку, потеснив все голоса и звуки, вошли ряды цифр. Рая быстро записывала их, и, когда уже проверяла, чтобы не исказился смысл важного шифрованного приказа, в радиорубку, широко распахнув дверь, вошли Ленька, Коля и Наташка.

— Я — "Фиалка". Вас поняла. Конец. — Рая провела рукой по глазам, словно сняла с них усталость, глянула на часы и спросила, покосившись через плечо: — А вы тут зачем? Ваш радиосеанс через полтора часа.

— Ой, туфельки-то какие, Раиса! Мама такие Нине — невестке — купила. Легкие как пушинка — на ногах невесомые... Мы отца искать пришли.

— Вы не можете поискать его в другом месте? — спросила Рая и снова провела рукой по глазам.

— Сорт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Порт, прошу разрешения на посадку.

— Я — Порт. Посадку разрешаю, — ответил самолету аэродромный диспетчер.

Рая тут же от ребят отвернулась и закричала в микрофон, от нетерпения похлопывая рукой по столу:

— Я — "Фиалка". Вызываю борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Володя, Володя, я — Рая. Я сегодня дежурю.

— Привет, сестренка. — Радио засмеялось и чмокнуло.

— Может быть, "Кристалл" вертолетами снять?

— Вертолетам туда не добраться.

— Я — РУН-семьсот. Вызываю "Кристалл". Я — РУН-семьсот. Вызываю "Кристалл".

— Я — борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. РУН-семьсот, "Кристалл" расчищает новую полосу. Велели ждать вызова. Радист расчищает вместе с другими. Я в Порту. Вылечу сразу.

— Я — РУН-семьсот. Вас понял. Вызываю "Фиалку". "Фиалка", подтвердите прибытие мальчика Коли Чембарцева. Одесса просит подтверждения.

— Я — "Фиалка". Прибытие мальчика подтверждаю. Наташка толкнула Колю к вертящейся Раиной табуретке.

— Это и есть Коля Чембарцев.

И вдруг Коля шагнул к столу, поднялся на цыпочки и закричал в микрофон, как кричат несправедливо наказанные мальчишки, с гневным подвизгом и всхлипами:

— А чего он потерялся?! Чего я тут один буду?! Я один не хочу! — Он вцепился в радистку Раю, словно она во всем виновата. — Может, я ему и не нужен?! — И заплакал навзрыд, и уткнулся в Раины колени.

Рая испуганно выключила микрофон. Так же испуганно погладила Колю по голове. И сама всхлипнула. А радио требовало от нее ответа:

— Я — РУН-семьсот. "Фиалка", "Фиалка", кто потерялся? Почему мальчик один? Почему он плачет?

Рая вытерла нос шапкой, снятой с Колиной головы, посидела чуточку, закусив нижнюю губу, и ответила этому РУНу спокойно, как подобает полярной радистке первого класса:

— Я — "Фиалка". Гидролог Чембарцев встречать сына не приехал. На наши запросы не отвечает. Сам в эфир не выходит. С мальчиком все в порядке.

— Я — РУН-семьсот. Вас понял. Ищите Чембарцева. Держите нас в курсе. Если что, придется отправить мальчика обратно.

— Как же, — сказала Рая, прикрыв микрофон ладонью. — Отец его где? А вам быстро — отправить. — И уже прежним голосом ответила в микрофон: — Я — "Фиалка". Вас поняла... — Потом она повернулась к Коле, который в этот момент представил в своем заплаканном зрении строгого начальника РУН-700 в виде седого героя в золотых широких нашивках. Представил и присмирел. — Ты радиохулиган, — сказала ему Рая. Надела на него шапку и оттолкнула от себя. — Видеть тебя не хочу. Ты понимаешь, это Москва.

Коля вдруг высунулся из своей одежды, как птенец из скворечника, утер заплаканный нос и сказал:

— Ну и что — Москва? Мы в Москве с мамой были.

— Отправят тебя обратно в Одессу.

— И пусть отправляют. У меня там все остались: и Санька, и ребята, и воспитательница. А здесь никого.

Ленька стоял, в пол глядел. Наташка тоже глядела в пол, но тут она сделала быстрый шажок вперед и набросилась на Колю с кулаками.

— Как это у тебя тут нет никого? А мы? А мы тебе что — никто? Никто, да?

Рая сжала руками свою красиво причесанную голову.

— Я — "Тибет", я — "Тибет", ответьте, что делать с "Сахаром"? — спросило радио.

— Съешьте ваш сахар с чаем! — выкрикнула Рая в микрофон.

Радиостанция поперхнулась.

— "Фиалка", что с вами? Речь идет о живом человеке.

— "Тибет", замена "Сахару" будет. Извините. Тут у меня... Короче, завтра из отпуска прибывает радист Петров. — Сказав это, Рая встала, чтобы разделаться с ребятишками, и увидела капитана порта. Он стоял в дверях, соскребая сосульки с усов.

— Это еще что такое? — спросил капитан у Наташки. — Вам тут что, спортплощадка? Это радиорубка — святая святых — и извольте... — Он взял Наташку за шиворот и выставил ее за дверь.

• Предыдущая
• 6/17
• Следующая