Терапия испытанием: Необычные способы менять поведение - Хейли Джей - Страница 39

• Предыдущая
• 39/50
• Следующая

— Твой папа еще не закончил, — остановила его терапевт.

— Раньше я думал, — продолжил отец, — что ему не хватает моего внимания или чего-то еще. Я чувствовал за собой вину. И стал находить время заниматься с ним. Ничего не изменилось.

— Нет, это помогло, — сказал мальчик.

— Итак, вы пытались говорить, вы пытались больше времени проводить вместе, — подытожила терапевт. — Что вы еще пытались делать? Понимаете, нет смысла повторять то, что вы уже делали и что не сработало.

— Да, — согласился отец. — Мы в отчаянии. Не знаем, что делать. Последнее, что нам пришло в голову: на прошлой неделе мы с женой молились на коленях.

— Хорошо, вы и молиться пробовали. Что вы еще пробовали?

— Программа для родителей.

— Диета, — добавила мама.

— Да, — сказал отец, — диета, и еще будем молиться.

— Да, — поддержала мама. — Я хотела то же самое сказать. Наш педиатр тоже старомоден. Он сказал: «Не шлепайте его рукой. Хотите пороть, купите плоскую лопаточку для теста. Будет больно, но не причинит никакого вреда». Я купила и поняла — ну, на мой взгляд, — это было большой ошибкой. Так не стоило делать. — Итак, вы испробовали и лопаточку. — И порку. Но к этому возвращаться я категорически не хочу. — Кого же именно мальчик бьет? — Приступ может случиться с любым, — ответил отец. — Иногда ой так нервничает, что поднимает обеденный стол — а стол у нас не из легких. Сын здоровый как бык. Так вот, он поднимает стол и отпускает его с размаху. В тот вечер, когда у него был приступ со мной, я ему сказал: «Разнеси дом в щепки, мне все равно». С меня было довольно. Он начал швырять и ломать вещи, и в конце концов я должен был приказать ему прекратить.

— Когда он бьет свою сестренку, Рут, — спросила терапевт, — каковы последствия для него лично? Чего он ожидает, когда бьет кого-нибудь?

Наступила долгая пауза, и стало очевидно, что никаких четких последствий не ожидается.

— Не знаю, — ответил отец. — Зависит от ситуации. Обычно я просто свирепею. У меня возникает свой маленький приступ. Наверное, это и послужило ему образцом. Не знаю, — он беспомощно махнул рукой.

— Итак, если вы рядом, он может ждать, что доведет вас и у вас тоже случится приступ.

— Ну, недавно я пробовал то, что нам советовали на этих курсах для родителей. Если он ударит сестру, я развожу их. Если я знаю, что она не виновата, я также ударю его либо лопаточкой, либо рукой. Но это абсолютно ничего не значит. Я делаю это исключительно из-за растерянности.

— Когда драка начинается, — сказала мама, — я беспокоюсь о Рут. Иногда она подначивает его, потому что знает, что побитая получит от нас сочувствие. Вот она и напрашивается. Она дразнит брата, потому что ее способ — дразнить и изводить, а его — бить. Он очень агрессивный, а она больше вредная.

— Сняты с нас под копирку, — заметил отец, показав на себя и на жену.

— До битья ты не доходил, — засмеялась жена.

— Что вы имеете в виду? — спросила терапевт.

— Раньше у меня были такие же припадки, как у Артура, — объяснил отец. — Я, правда, в такую ярость не приходил. Контроль не терял.

— Ты не бил меня, — сказала жена, — но с ума сходил основательно.

— В первые пять лет нашего брака я частенько сходил с ума. Она разочаровывала меня до смерти. Мне не удавалось побороть разочарование, я готов был головой об стенку стучать. Точно как Артур, страшно обиженный и разочарованный.

— Я стучу, но не хочу этого делать, — вставил Артур.

— Он очень расстраивается, — продолжал отец, — но если бы я ударил свою жену, я бы ее убил. Однажды я закатил ей пощечину, а потом слышал об этом много лет подряд. Я себя утихомирил в последние два-три года. Стал контролировать себя и чувствую себя в браке более уверенно. Мы стали лучше понимать друг друга. Не то чтобы мы не ссорились — ссоримся. Но мне как-то лучше удается держать себя в руках, и я понимаю Артура, когда он не контролирует ситуацию.

К этому моменту терапевт собрала всю необходимую информацию. Она проконсультировалась с руководителем, и план действий был определен. Проблема состояла не только в том, что предложить родителям, но и в том, чтобы выбрать то, что они смогут выполнить. Они чувствовали себя беспомощными и считали, что сделали все мыслимое и немыслимое. Уговорить их действовать было так же важно, как решить, что же они могут сделать, чтобы предотвратить вспышки насилия со стороны своего сына. Проблема состояла не в обучении, так как они знали, что и как делать, а в том, чтобы заставить их это делать.

Терапевт представила родителям простой и выполнимый план. Чтобы убедить их выполнять этот план, который на самом деле являлся для них тяжелым испытанием, потребовалось задействовать техники подготовки и убеждения. Прежде всего было принято допущение, что в чем бы ни состояла функция или значение агрессивности мальчика, она демонстрировала нарушение семейной иерархии. Родители не отвечали за семью; ответственность мальчика за семью повышалась год от года. Каждый раз, когда вспыхивала ссора и драка, именно мальчик определял сценарий происходящего. Итак, родителям было необходимо объединиться и взять на себя ответственность, несмотря на все противоречия между ними. Причем сделать это так, чтобы добиться успеха.

Первый шаг был уже сделан, так как родителей убедили в необходимости действовать. Серьезность проблемы была подчеркнута тем, что терапевтическое интервью проводилось со всей семьей, а не с ребенком или мамой. Во время интервью дети были отосланы из кабинета, и это провело границу между детьми и родителями и определило действительный статус последних.

Когда терапевт вместе с родителями установила атмосферу совместной озабоченности проблемой, для постановки задачи был вызван мальчик, в то время как сестренка оставалась в приемной. Это помогло сконцентрировать внимание родителей на конкретной проблеме.

Терапевт не обвиняла мальчика; обвинения заставили бы родителей видеть в терапевте сурового и недалекого человека. Напротив, она выразила симпатию к мальчику и даже похвалила за смышленость. Таким образом, родителям было позволено думать о проблеме как уникальной, не имеющей аналогов в других семьях, а значит, задача перевоспитания сына была определена как серьезная проблема.

Слияние школьных и домашних проблем произошло, когда ребенка и родителей попросили восстановить в деталях инцидент с резинкой. Это был также способ привнести проблему в кабинет, вместо того, чтобы лишь обсуждать ее. Наконец, терапевт избрала наиболее прямой путь и просто сказала родителям, что они должны обуздать своего сына. Все возражения были отметены, родителям ничего не оставалось, как действовать.

— Я думаю, парень вас опережает на шаг, если не на два, — сказала терапевт. — Пора вам вместе навалиться на проблему, если мы собираемся найти работающий способ, — она улыбнулась. — Сейчас пришло время обеспечить ребенка навыками, с которыми ему придется жить всю жизнь. И только от вас двоих зависит, что же он получит. Вы обязаны. Другого способа нет. Конечно, вы можете пофантазировать о специальной школе или других вариантах, но в конце концов проблема вернется к вам, ребята, — к наиболее значимым для него людям. Чтобы вырастить из него человека, вы должны сейчас взять ответственность за него на себя. Отречься от этого нет возможности, вы обязаны сделать это, точка. На этой неделе мы разработаем план, а затем начнем его осуществлять. Готовы действовать, чтобы добиться изменений?

И терапевт пытливо посмотрела на родителей. Озадаченные, они в свою очередь уставились на нее.

— Конечно, — заверил папа.

— Именно за этим мы здесь — вторила ему мама.

На самом-то деле, здесь они были необязательно за этим. Многие родители приходят к терапевту, чтобы обсудить проблему или получить комментарии эксперта, или послушать умного совета. Изменения необязательно будут такими, каких они ожидают. Вот почему терапевт потребовала от родителей готовности к действиям.

— Хорошо, — сказала терапевт. — Давайте определим, какая проблема для вас важна. Чаще всего вы упоминали вспышки раздражительности.

• Предыдущая
• 39/50
• Следующая