Колеса - Хейли Артур - Страница 28

• Предыдущая
• 28/109
• Следующая

Это были “Багамские острова” – любимая песенка Эрики, которую ее отец частенько наигрывал на гитаре, а Эрика подпевала. Но сегодня сладкая мелодия нагнала на нее лишь грусть и тоску по дому.

Она резко выключила проигрыватель, не дослушав песенку до конца, и поспешно промокнула платком навернувшиеся слезы, чтобы они не испортили косметики.

В пять минут девятого зазвонил телефон, и Эрика радостно бросилась к аппарату. Но это был не Адам: мистера Трентона вызывала междугородная, и из слов телефонистки Эрика поняла, что звонит сестра Адама, Тереза, из Пасадены, штат Калифорния. В ответ на вопрос телефонистки: “Будете говорить с кем-нибудь другим?” – Тереза, наверняка зная, что невестка на линии, помедлила и сказала: “Нет, мне нужен мистер Трентон. Пожалуйста, попросите передать ему, чтобы он мне позвонил”.

Эрика обозлилась: ну что за скупердяйство, почему было не поговорить с ней, а она сегодня была рада поболтать. Эрика прекрасно понимала, что Тереза, овдовев год назад и оставшись с четырьмя детьми, вынуждена считать каждый грош, но уж не настолько она обеднела, чтобы не иметь возможности заплатить за междугородный разговор.

Эрика написала на бумажке, что Адам должен позвонить сестре, и указала номер телефонистки в Пасадене.

Наконец в двадцать минут девятого позвонил из своей машины Адам и сообщил, что находится на Саутфилдском шоссе и едет домой. Значит, он будет через четверть часа. По взаимной договоренности у Эрики на кухне по вечерам был всегда включен приемник фирмы “Ситизен” и Адам всегда произносил условную фразу: “Подогрей оливковое масло”. Употребил он эту фразу и сейчас, что означало:

“Приготовь стакан мартини. Порадовавшись тому, что она решила подать ужин, который не испортился от долгого ожидания, Эрика поставила два стакана для мартини в морозильник и принялась смешивать коктейль.

Она еще успеет подняться в спальню, поправить прическу, подмазаться и надушиться – теми самыми духами. Взгляд в большое зеркало подтвердил ей, что брючный костюм из пестрого кашемира, который она выбирала не менее тщательно, чем все остальное, по-прежнему хорошо на ней сидит. И когда раздался звук ключа, поворачиваемого в замке, Эрика сбежала вниз по лестнице, волнуясь, как юная невеста.

Адам с виноватым видом вошел в комнату.

– Извини за опоздание.

У него, как обычно, был свежий, нисколько не помятый вид; ясные глаза блестели, точно он еще только собирался приступить к работе, а не вернулся после напряженного рабочего дня. Правда, в последнее время Эрика стала замечать таившееся под этой маской раздражение, но сейчас она не могла бы сказать, так это или нет.

– Не важно. – Она поцеловала его, решив не корить за задержку: самым неподходящим было бы реагировать, как Hausfrau[9], на его опоздание. Адам, в свою очередь, рассеянно поцеловал жену и, пока она разливала в гостиной мартини, стал обстоятельно рассказывать, что именно задержало его.

– Мы с Элроем были у Хаба. Хаб так на нас обрушился. Тут было ни выйти, ни позвонить.

– Обрушился – на тебя? – Как и все жены сотрудников компании, Эрика знала, что Хаб, или Хаббард Хьюитсон, отвечал за производство автомобилей во всей Северной Америке и был кронпринцем автомобилестроения, обладавшим огромной властью. Он мог, в частности, повысить или уничтожить любого сотрудника компании, кроме председателя совета директоров и президента, ибо они были выше его. Все знали, как требователен Хаб и как беспощаден к тем, кто не отвечает его требованиям.

– Частично – на меня, – сказал Адам. – Но в основном Хаб занимался словоизвержением. К завтрашнему дню это у него пройдет. – И Адам рассказал Эрике о добавках к “Ориону” и о дополнительных затратах, что, как и предполагал Адам, сорвало крышку с котла. По возвращении с автодрома Адам сообщил обо всем Элрою Брейсуэйту, вице-президенту по модернизации продукции, и тот решил, что они должны немедленно пойти к Хабу и выдержать обстрел, – так они и поступили.

Но как бы резко ни вел себя Хаб, человек он был разумный, и сейчас он, по всей вероятности, уже примирился с необходимостью добавок и вытекающих из этого затрат. Адам понимал, что принял на автодроме правильное решение. Тем не менее владевшее им раздражение не проходило, хотя чуть и поубавилось после того, как он выпил мартини.

Он протянул жене стакан, чтобы она снова наполнила его, и опустился в кресло.

– Зачем ты зажгла камин? У нас сегодня безумно жарко.

На столике, возле которого он сел, стояли цветы, купленные днем Эрикой. Адам небрежно отодвинул в сторону вазу, чтобы освободить место для стакана.

– Я подумала, что так будет уютнее.

Он посмотрел на нее в упор.

– Ты считаешь, что обычно у нас неуютно?

– Я этого не говорила.

– А может быть, следовало сказать. – Адам поднялся с кресла, прошелся по комнате, потрогал одно, другое… Все вещи были такие знакомые. Это была его старая привычка – он всегда так делал, когда не мог найти себе места. Эрике хотелось крикнуть: “Дотронься же до меня! Я сразу откликнусь!”

А вместо этого она сказала:

– Ах да, пришло письмо от Кэрка. Он пишет нам обоим. Его сделали редактором отдела очерков в университетской газете.

– Хм, – буркнул Адам без всякого восторга.

– Это ведь для него так важно. – И, не удержавшись, добавила:

– Так же важно, как для тебя, когда тебя повышают.

Адам стремительно повернулся к ней, подставив спину огню. И резко произнес:

– Я уже не раз говорил тебе: я свыкся с мыслью, что Грег станет врачом. Собственно, мне это даже нравится. Получить такую профессию нелегко, и когда он ее получит, то будет вносить свой вклад – делать что-то полезное. Но не жди, чтобы я сейчас – или потом – радовался тому, что Кэрк станет газетчиком, да и вообще меня не интересует, что с ним будет.

Это была опасная тема, и Эрика уже пожалела, что заговорила об этом, – плохое получилось начало. Сыновья Адама давно решили, кто кем будет, – задолго до того, как она вошла в их жизнь. И однако же, когда впоследствии этот вопрос всплывал в разговоре, Эрика неизменно поддерживала их, ясно давая понять: она рада, что они не будут по примеру Адама автомобилестроителями.

Позже она поняла всю неразумность такого поведения. Мальчики в любом случае пойдут своим путем; она же добилась лишь того, что озлобила Адама, поскольку сыновья своим выбором как бы показывали несостоятельность его карьеры.

– Но ведь газетчики тоже занимаются чем-то полезным, – как можно мягче сказала она.

Адам раздраженно помотал головой. Он все еще помнил сегодняшнюю пресс-конференцию, которая чем больше он о ней думал, тем меньше нравилась ему.

– Если бы ты встречалась со столькими журналистами, со сколькими встречаюсь я, ты бы, возможно, так не думала. Хоть они и утверждают, что беспристрастны, однако это, как правило, поверхностные, неуравновешенные, предубежденные люди, которые вечно грешат неточностями. Свою неточность они объясняют спешкой, пользуясь этим объяснением, как калека – костылем. И ни руководству газет, ни авторам, видимо, и в голову не приходит, что они оказали бы публике куда большую услугу, если бы работали медленнее и проверяли факты, а не швыряли бы их как попало в печать. Кроме того, эти самозваные судьи критикуют и осуждают недостатки всех и вся, кроме самих себя.

– В этом есть известная доля истины, – сказала Эрика, – но ведь не все газеты и не все, кто работает в них, таковы.

Адам явно не склонен был отступать, и Эрика почувствовала, что дело может кончиться ссорой. Решив все загладить, она пересекла комнату и положила руку ему на плечо.

– Будем надеяться, Кэрк проявит себя лучше тех, о ком ты сейчас говорил, и приятно удивит тебя, – улыбнулась она, Прикосновение к мужу, с которым у нее так давно уже ничего не было, доставило ей удовольствие, которое она бы охотно продлила.

– Давай отложим этот разговор на другое время, – сказала она. – Тебя ждет твое любимое блюдо.

• Предыдущая
• 28/109
• Следующая