Жертва любви - Хейер Джорджетт - Страница 17

• Предыдущая
• 17/70
• Следующая

– Да, мне уже дали понять. Скажите, почему леди Фанни считает меня столь неподходящим женихом? Не могу особенно похвастать знатностью своего происхождения, но оно отнюдь не постыдно. Состояние вполне приличное, и я наследник баронского титула…

– Вы можете быть наследником дюжины баронетов, но это не выдерживает сравнения с наследником герцогского титула.

Мистер Комин вопросительно посмотрел на маркиза.

– Сравнения со мной, – пояснил маркиз. – Я прекрасно знаю свою тетку. Она мечтает только о высокородном зяте, и она дьявольски упрямая дама.

– Но, сэр, уговаривать мисс Марлинг на тайный брак! Это попахивает бесчестием.

– Ее не надо будет уговаривать, – сказал маркиз грубо. – К тому же у нее нет состояния, так что вас никто не заподозрит в охоте за приданым. Вы можете поступать как угодно… Таков мой совет.

– Благодарю вас, но все тайное и незаконное претит моему характеру, особенно в таком деликатном деле.

– Значит, вам не суждено стать моим родственником, – заключил маркиз.

Хотя маркиз Вайдел и был готов к тому, что встреча с герцогом будет для него неприятна, но вышло даже хуже, чем он предполагал. Когда лакей ввел его в кабинет, где герцог писал что-то за письменным столом, и громко объявил о его приходе, тот даже не поднял головы, продолжая писать и не обращая на вошедшего ни малейшего внимания.

Постояв немного у порога, маркиз прошел к камину и, не садясь, протянул одну ногу к огню. Со стороны можно было подумать, что он любуется безукоризненно начищенным, сверкающим сапогом. Волнение выдал жест —потрогав аккуратно застегнутый галстук, маркиз покрутил шеей, будто хотел освободиться от тугого узла.

На сей раз маркиз Вайдел был одет с необычной тщательностью, возможно, из уважения к консервативным взглядам отца, хотя и не изменил привычке одеваться по утрам в костюм для верховой езды. Безупречного покроя коричневые бриджи, щегольской сюртук из превосходного голубого сукна с серебряными пуговицами – этот наряд был, пожалуй, слишком строг, но очень шел высокой фигуре маркиза. Концы тщательно повязанного шарфа заправлены в золотые петли. Черные непокорные волосы аккуратно стянуты в пучок тонкой лентой. Украшений на нем не было, кроме массивного золотого перстня с печаткой. Никакой пудры и мушек в угоду модному макароническому стилю.

Герцог закончил писать и стал перечитывать написанное с раздражающей неторопливостью, все еще как будто не замечая сына. Вайдел почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, и стиснул зубы.

Сделав небольшие поправки в письме, герцог сложил лист и, обмакнув перо в чернильницу, начал писать адрес. Наконец, не поворачивая головы, произнес:

– Вы можете сесть, Вайдел.

– Благодарю, ваша светлость, я постою, – кротко ответил маркиз.

Герцог отложил в сторону письмо, на которое осталось только поставить печать, и повернул кресло так, чтобы видеть сына. Вайделу захотелось, наверное уже в сотый раз в своей жизни, прочитать мысли герцога по его лицу, хотя он знал, что это невозможно.

Слегка презрительный взгляд герцога скользнул снизу вверх – от начищенных сапог маркиза до его волос.

– Очевидно, я должен быть благодарен за честь, которую вы мне оказали вашим визитом, – негромко произнес он.

Маркиз промолчал. После длительной паузы герцог продолжил:

– Ваше пребывание в Англии становится, мягко говоря, бурным, Вайдел. И, мне кажется, я вполне переживу ваше отсутствие.

– Значит, Кворлз мертв? – не выдержал маркиз.

Брови герцога изобразили вежливое удивление.

– Неужели вы даже не удосужились узнать?

– Нет, сэр.

– Я завидую вашей беспечности, – заметил Эивон. – Насколько мне известно, джентльмен

еще жив. Будет ли он пребывать и дальше в таком состоянии, неизвестно, но не это меня сейчас волнует. Впрочем, и для вас это тоже уже не имеет значения. Помните, я предупреждал еще три месяца назад, что, если вы убьете кого-нибудь еще, вам придется понести наказание. Не надо напоминать, что к моим предупреждениям следует относиться серьезно.

– Конечно, сэр. Что ж, мне придется ответить перед судом.

– Ничего подобного, – холодно ответил герцог, – я все еще имею достаточный вес в определенных кругах. Но на какое-то время вашей резиденцией должен стать континент. Возможно, если была затронута ваша честь, на дело посмотрят с сочувствием. Надеюсь, во время дуэли были соблюдены все правила. Только в этом случае, пусть она произошла даже в каком-нибудь притоне, ее забудут.

Маркиз вспыхнул:

– Минутку, сэр. Где бы ни происходили мои дуэли, в Барн-Элмсе или кабаке – всюду честь для меня была превыше всего.

– Приношу мои извинения. – Герцог слегка склонил голову. – Вы не должны забывать о моих преклонных годах, в силу которых мне трудно иногда объективно оценить поведение современных молодых людей. В дни моей молодости, даже будучи навеселе, мы не стрелялись в игорных домах…

– Произошла ошибка, сэр, и я выражаю сожаление.

Герцог с саркастической улыбкой произнес:

– Меня не интересуют ваши чувства, Вайдел. Но то обстоятельство, что вы своим дерзким поведением заставляете волноваться вашу мать, затрагивает меня несомненно. Этого я вам не прощаю. Вы покинете Англию. И немедленно.

Вайдел был очень бледен, у него подергивался уголок рта.

– Я останусь и понесу наказание. Герцог поднял к глазам монокль и посмотрел сквозь его стеклышко на сына.

– Вы покинете Англию не затем, чтобы спасти свою шею, и не потому, что я так хочу. Вы уедете, чтобы избавить свою мать от дальнейшего беспокойства за вашу судьбу. Надеюсь, я понятно выразился?

Вайдел нетерпеливо прошагал к окну и обратно, потом дерзко взглянул на отца:

– Вполне. А если я не поеду, что тогда?

– Не хотелось бы прибегать к этому без необходимости, но предупреждаю – вы будете отправлены против вашей воли.

У маркиза вырвался короткий смешок.

– Ей-богу, я верю, что вы так и сделаете! Хорошо, я поеду.

– Вам следует сейчас же зайти попрощаться с матерью, – посоветовал герцог, – потому что еще сегодня вечером вы доберетесь до побережья.

– Как скажете, сэр, – равнодушно ответил Вайдел. Он взял со стола перчатки и шляпу. – Вы хотите еще что-нибудь сказать мне, сэр?

– Совсем немного. Ваше самообладание меня восхищает, мысленно я аплодирую вам.

– Я считал, что именно его отсутствие задевает ваше самолюбие, милорд. Но до вас, разумеется, мне далеко.

Эйвон улыбнулся:

– Не надо считать меня безмозглым, мой мальчик. Я прекрасно знал, что вы захотите бросить мне в лицо упрек в моем небезупречном прошлом.

– Признаюсь, сэр, я нахожу вашу нотацию немного смешной.

– Забавно, не правда ли? Я вполне разделяю ваши чувства. Но я никогда не хотел, чтобы мой сын выбрал ту дорогу, по которой шел я. Согласитесь, мой богатый жизненный опыт известного волокиты дает мне право судить. – Герцог встал и подошел к камину. – Теперь о более насущных проблемах. Вы можете брать деньги в банке у Фоли в Париже, разумеется.

– Благодарю вас, сэр. У меня достаточно денег для моих нужд, – ответил маркиз сдержанно.

– Поздравляю. Вы первый из Алайстеров, когда-либо произносивший такие слова. Вы найдете свою мать наверху.

– Тогда я покидаю вас, сэр. Примите мои извинения за те неудобства, что я причинил вам. – Вайдел резко повернулся на каблуках, и, когда уже взялся за дверную ручку, герцог Эйвон вдруг сказал:

– Кстати, Вайдел, мой рекорд устоял?

– Ваш рекорд, сэр? – обернувшись, недоуменно нахмурился сын.

– Три часа сорок семь минут, – пояснил его светлость спокойно.

Вайдел невольно рассмеялся.

– Нет, сэр, ваш рекорд побит.

– Могу я узнать новый?

– Три часа сорок четыре минуты. Но двуколка была специальной конструкции.

– Моя тоже. Я рад, что вы улучшили мое время. Если бы я был лет на двадцать моложе…

– Умоляю вас не предпринимать таких шагов, сэр, – быстро сказал Вайдел. Он колебался, лицо его теряло жесткое и злое выражение, взгляд смягчился.

• Предыдущая
• 17/70
• Следующая