Запретные желания - Хейер Джорджетт - Страница 39
- Предыдущая
- 39/56
- Следующая
Виконт обратил нетерпеливый и вопросительный взор на Фарли, который появился из дальних комнат и поклонился ему с чопорной вежливостью.
– Миледи не сказала, когда вернется? – спросил он.
– Нет, милорд, я знаю только, что она собиралась возвратиться не очень поздно. Насколько мне известно, это праздник на открытом воздухе, что-то вроде пикника.
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – вырвалось у виконта.
– Мне кажется, ваша светлость, милорд еще не ушел, может быть, вы хотели бы увидеться с ним? У него был мистер Кент, но…
– Нет, нет, я не хочу беспокоить его, если он занят делами! – перебил Дайзарт с достоинством. – Собственно, ему даже не обязательно докладывать, что я приходил; я хотел видеть миледи по личному делу!
– Именно так, ваша светлость, – сказал Фарли с непроницаемым видом, принимая немалое вознаграждение, предложенное ему виконтом.
– Я зайду в комнату миледи и напишу ей записку, – сказал Дайзарт. – И отдайте-ка мне мою шляпу! Я не хочу, чтобы ее увидел милорд.
Однако привратник сам взялся спрятать шляпу подальше от глаз хозяина; Дайзарт, ничуть не смутившись, велел ему постараться и, отказавшись от провожатых, поднялся по широкой лестнице.
– Ну и храбрец, – заметил привратник, тщательно пряча шляпу под свое огромное кресло. – В гору бегом, с горы кувырком! Судя по его повадкам, на уме у него новый трюк. Ну и ладно! Он хоть не задирает нос и если даже не в настроении, никогда не забудет дать человеку на чай. Есть такие, которые ломаный грош пожалеют; а уж этот всегда выгребет из кармана монету потяжелее. А сколько он дал вам, мистер Фарли?
Но Фарли, возмущенный таким пошлым любопытством, лишь испепелил коллегу взглядом и вернулся на свою территорию.
Минут через двадцать виконт легким шагом спустился с лестницы, задержавшись на мгновение на площадке, чтобы убедиться, что горизонт чист. Привратник кивнул и подмигнул ему, и он, преодолев последний пролет, протянул ему запечатанную записку:
– Передайте это миледи, ладно, Джордж?
– Да, милорд. Спасибо вам, милорд, – сказал привратник, когда вслед за запиской в его руке оказалась большая сверкающая монета.
– А если вас интересует завтрашний верняк на скачках в Честере, – добавил виконт, надевая фетровую шляпу с высокой тульей и натягивая перчатки, – ставьте на Таракана.
Привратник еще раз поблагодарил его, но с меньшим пылом. Завсегдатай ипподрома, он понял, что виконт начал ставить на длинные заезды, и мог только сожалеть о таком неразумном поведении: если таково его новое увлечение, то поток увесистых серебряных монет из его руки, по всей вероятности, скоро иссякнет самым плачевным образом.
Через несколько часов Нелл, разбирая в тиши своей спальни наспех нацарапанные каракули, полностью уяснила себе их смысл, лишь когда помедленнее прочла их во второй раз. Нахмурив брови, она не знала, то ли ей радоваться, то ли тревожиться.
«Какого дьявола , – писал Дайзарт без предисловий, —было устраивать шум, чтобы я пришел к тебе, если ты тут же смываешься на пикник? Не могу тебя ждать, потому что уезжаю из города на пару дней, но можешь перестать психовать, потому что я все-таки изобрел способ все устроить и кое-что еще. Не скажу тебе, в чем он заключается, но ставлю десять против одного, тебе это не понравится – ведь я не знаю других людей с такой идиотской щепетильностью. Уверен, будь ты дома, ты бы стала вставлять мне палки в колеса, так что я даже рад, что тебя нет. Если твоя загребущая швея начнет вякать, прежде чем я вернусь, сообщи ей, что заплатишь до конца недели. В общем, не впадай в панику, сестренка, на этот раз все получится, и не мучай себя вопросами, не продал ли я твои знаменитые сапфиры или другие любимые побрякушки, потому что это не так. Твой любящий брат Дайзарт.
Р.S. Я подмазал Фарли, чтобы он не говорил Кардроссу о моем визите, и привратнику сунул тоже – так что не будь дурочкой и не докладывай ему об этом».
Нелл дважды перечитала послание, и настроение у нее немного поднялось. Сомнений не было: Дайзарт нашел способ уплатить долг, хотя она не представляла себе, какой именно. Ей стало не по себе, когда она прочла, что ей это явно не понравится; но поскольку он возмутился ее предположением, как бы он всерьез не занялся разбоем, и потому теперь заверял ее, что не взял ее драгоценности, она не думала, что он замыслил что-то уж очень дурное. Письмо дышало такой уверенностью, что ее первый страх сразу же улегся; даже Дайзарт не стал бы так уверено заявлять, что на этот раз все получится, если бы успех зависел только от карточного расклада или от броска костей. Хуже всего, если он отважился на какой-нибудь безумный поступок, о возможности которого говорила его отлучка из города. Нелл знала, что он перепрыгнул на лошади через тот пресловутый обеденный стол, поспорив с кем-то на большую сумму, что совершит этот подвиг. Она знала, что он никогда не откажется от опасного пари, потому что не знает страха, и его обеспокоенные родственники не раз подозревали, что он вообще не в силах распознать опасность, даже если она смотрит ему прямо в лицо. Смутные и отвратительные, неясные и страшные картины маячили перед ней, но она не успела довести себя до исступленья, когда к ней вернулся здравый смысл и она подумала, что было бы глупо предполагать, будто даже самый сумасбродный из его дружков мог предложить ему пари, связанное с риском сломать себе шею.
Двадцать четыре часа металась она между страхом и надеждой, а затем последовал сокрушительный удар, который едва не уничтожил ее. Придя домой, она обнаружила письмо, которое требовало немедленного ответа; взяв его с собой наверх, она села за письменный стол в своем будуаре, чтобы успеть написать ответ прежде, чем Саттон позовет ее к обеду. Едва она подписала свое имя и собралась посыпать песком листок бумаги, как дверь позади нее открылась и голос Саттон произнес:
– О, миледи!
Голос Саттон звучал взволнованно. Подумав, будто та решила, что за ней уже давно посылали (ибо единственное, что могло поколебать ее надменное спокойствие – это пугающая мысль, что она не соответствует своим собственным жестким стандартам), Нелл весело проговорила:
– Да, я уже пришла, но не звонила, так что не думайте, что вы опоздали! На сегодняшний вечер подойдет индийское муслиновое платье с коротким шлейфом.
– Не в этом дело, миледи! – сказала Саттон. – Ожерелье!
– Ожерелье? – ничего не понимая, переспросила Нелл.
– Ожерелье из бриллиантов и изумрудов, которое вы, миледи, никогда не носите и которое мы для безопасности спрятали в этот шкаф! – трагическим голосом сказала Саттон. – Между складками синей бархатной ротонды, которую вы носили прошлой зимой, где никто, как мы думали, не станет искать его. О, миледи, уже больше часа, как я обнаружила пропажу, и не знаю, как я еще держусь на ногах! Никогда за все годы моей службы такого не случалось ни с одной из моих хозяек. Оно исчезло, миледи!
Нелл окаменела. У нее в мыслях возникло столь ужасное подозрение, что она не могла ни говорить, ни двигаться. У нее побледнели даже губы, но она сидела спиной к камеристке, и Саттон не заметила, что она на грани обморока.
– Миледи, я достала вашу зимнюю одежду, чтобы почистить и посмотреть, не завелась ли моль. Я всегда так делаю, потому что слишком часто, особенно если одежда отделана мехом, камфара не действует! Футляр от ожерелья лежал на месте, но когда я подняла его, он показался мне слишком легким, и тут у меня появилось ужасное подозрение… Миледи, я открыла его, и он был пуст!
– Боже мой, как же вы меня напугали, Саттон! – произнесла Нелл голосом, которого не узнала бы, не знай она, что это ее собственный.
– Миледи?
Голос Саттон звучал удивленно. Нелл трясущейся рукой поставила на место песочницу и закусила нижнюю губу. Она превозмогла свою слабость: в такой тяжелой ситуации нельзя падать в обморок.
- Предыдущая
- 39/56
- Следующая
