Смятение чувств - Хейер Джорджетт - Страница 61

• Предыдущая
• 61/94
• Следующая

– Я не могу тебе помочь! – сказал он дрожащим голосом. – Любовь моя, любовь моя, не говори таких вещей! Не приезжай сюда! Было бы лучше, если бы мы не встречались, но уж коли нам приходится, пусть это будет только в Лондоне, когда мы с тобой окажемся на одном приеме! Быть вместе, как мы сейчас, – нет, нет, это не годится! Поверь мне, Джулия, нам обоим станет легче, если мы будем встречаться как можно реже! Это – пытка для нас обоих!

– Думаю, не должно быть так. Разве нельзя, чтобы между нами что-то осталось? Если бы твои чувства принадлежали кому-то другому, тогда другое дело, но ваш брак – по расчету! Ты сделал это, чтобы спасти Фонтли, она – чтобы добиться положения в обществе; между вами нет никакой любви. Дженни не может быть уязвлена чем-либо, происходящим между тобой и мной, Адам. Она знает, что ты меня любишь, – она всегда это знала! Разве она требует, чтобы между нами все закончилось, даже дружба? Это на нее не похоже! Она имеет то, о чем мечтала! Разве она требует, чтобы ты посвятил себя ей так, будто женился на ней по любви?

Прошло несколько мгновений, прежде чем он ответил.

– Нет, Дженни ничего от меня не требует.

– О, я знаю, что она не могла! Она вовсе не неразумна! Она также прозаична: исполнена здравого смысла, не слишком чувствительна – она сама бы тебе сказала!.. Но…

Он перебил ее:

– Да, она бы так сказала. Я не знаю, насколько это правда, но зато знаю, что ее можно больно уязвить. Ты говоришь, она всегда знала, что я люблю тебя. Я полагал, что она должна это знать, но она никогда не говорила со мной об этом и не подавала ни малейшего признака того, что она действительно об этом знает.

– Почему ее должно это беспокоить? Ты так много ей дал! Она не может отказать мне в дружбе с тобой! Ты думаешь о том, что скажут люди? Ну а если я выйду замуж? Тогда положение настолько изменится…

Он нервно засмеялся:

– Ох, Джулия, моя маленькая глупышка! Нет, я думал не о твоем положении, а о положении Дженни. Я не смог бы так ее оскорбить. Однажды она предложила мне полную свободу действий, но я знал, когда заключал наш договор, что женюсь на девушке, воспитанной в более строгих правилах, чем принято в нашем кругу.

– О да, да! Приличия – идол Дженни, но должны ли они стать и твоим идолом? Он какое-то время не отвечал, а потом сказал мягко:

– Ты знаешь, я очень многим обязан Дженни. Она все время старается угодить мне, себе – никогда. Наш брак не всегда простой для нас обоих, но она старается сделать его настоящим и ведет себя более великодушно, чем я. Так много ей дал!.. Ты слишком хорошо все понимаешь, чтобы так говорить, дорогая! "Мне нечего было дать ей, кроме титула, – и я порой задаюсь вопросом: придает ли она этому большее значение, чем ты?

– Конечно да! И я ее не виню, потому что знаю, что это должно для нее означать: при том, кем она была, так взлететь! Ты можешь считать это ничего не стоящей вещью, но как она-то может? Легко относиться равнодушно к тому, что ты всегда имел! Однажды она мне это сказала. Я не понимала – я была в таком горе, – но потом поняла. Она сказала, что не она первая и не она последняя, кто выходит замуж ради обретения положения в обществе.

– Вот как? Но положение не возместило бы ей унижения быть предметом жалости или насмешек в свете, потому что было видно, что я по-прежнему люблю тебя, Джулия.

– О нет, нет! Что людям до этого? Подумай об Эшкоттах! Все знают, что Эшкотт – более чем друг для миссис Порт, но никто…

– А так же очень вольно сплетничают, что леди Эшкотт нашла утешение, – перебил он. – Но что будет делать Дженни, если я пренебрегу ею? Она была рождена не в нашем кругу; у нее нет сонма друзей и родственников, как у тебя, как у леди Эшкотт; и она слишком застенчива, чтобы действовать самостоятельно. Мы заключили одностороннюю сделку: она – та, кто дает, а я – тот, кто берет, но я, по крайней мере, могу дать ей верность!

У Джулии перехватило дыхание от всхлипа.

– Я не собираюсь… и не хочу… я не стала бы причинять ей боль! Но мы были такими добрыми друзьями, Адам! Неужели мы не должны никогда встречаться и разговаривать, как прежде? Дженни не отказала бы нам в такой малой толике утешения!

– Это не стало бы утешением, Джулия. Ах, любовь моя, ну как ты не поймешь?..

– Я так по тебе скучаю, – грустно заключила она. – Разве наши встречи не стали бы маленьким утешением?

Он лишь покачал головой, а она, отвернувшись, сказала:

– Я и не знала, что мы станем совеем чужими друг другу. Наверное, я очень глупая.

К счастью Адама, благоустройство поместья отнимало у него все свободное от сна время, целиком Ж поглощая все мысли, и не оставалось и минуты на праздные размышления, как он их называл. Он не мог негодовать на Джулию из-за ее визита, потому что его сердце все еще тосковало по ней; но даже короткое присутствие в доме, куда он надеялся привести ее в качестве своей жены, разбередило все его уснувшие доселе чувства.

Когда уехали гости, он собрался с духом, поглядывая на Дженни и собираясь ей что-то сказать. Но она лишь понимающе кивнула:

– Конечно, приятно повидаться со старыми друзьями, но удивительно: как они нагрянули, зная, что человек так занят? Я собиралась провести день за разборкой кладовой, но сейчас уже поздно начинать, да и тебе нет смысла возвращаться на покос.

Никто из них больше не вспомнил вслух об этом визите.. Последующие дни приносили с собой новые заботы, иногда маленькие успехи, иногда досадные неудачи. Но всегда было чем заполнить день, – пусть даже и учить Дженни править двуколкой, которую она обнаружила в одном из каретных сараев, – а когда не находилось никаких активных занятий, можно было обдумывать планы на будущее, изыскивать пути и средства к добыванию денег; и к моменту приезда мистера Шоли в Фонтли, то есть к середине сентября, Адама так захватили дела поместья, что он почти не имел времени на раздумья о крушении своих надежд и о горе, связанном с утерей возлюбленной.

Мистер Шоли прибыл золотистым осенним днем, на два часа раньше назначенного срока. Ни Дженни, ни Адама не было дома – обстоятельство, взволновавшее его куда меньше, чем оно взволновало Дюнстера, которого вывели из равновесия повадки родителя миледи. Не успел он оправиться от первого потрясения, как обнаружил, что держит ананас, который мистер Шоли вручил ему вместе с рекомендацией положить его на блюдо в столовой, подальше от повара.

– Потому что нам, заметь, ни к чему, чтобы его искрошили на оладьи или положили в мороженое! – Затем он повернулся, чтобы поторопить своего лакея, длинноногого малого, который выбирался из повозки с поклажей в руках. – А ну-ка, пошевеливайся! – приказал он. Мистер Шоли схватил еще одну сумку и нагрузил Дюнстера. – Ну а это ты можешь отнести к повару, и чем скорее, тем лучше! Это – черепаха, и ты можешь сказать ему, чтобы он пожарил мясо с лопатки. Но учти, ее сперва нужно потушить пару минут, потом насадить на вертел для жаворонков, а потом уже обвалять в яйцах и сухарях, прежде чем он привяжет ее к вертелу для жарки!

Еще никто из гостей Фонтли не давал таких странных поручений Дюнстеру – черепаху в авоське отнести на кухню, – и он стоял, огорошенный, до тех пор, пока один из лакеев не взял ее осторожно у него из рук. Тут он наконец пришел в себя, чтобы сказать;

– Да, сэр!

– Повар также может сделать сутье из печенки, – добавил мистер Шоли. – Так, значит, ее светлости нет? Ну это ничего, я пройдусь по поместью, пока она не вернулась.

Собравшись с духом, Дюнстер сказал:

– Если вы соблаговолите пройти в Зеленый зал, я тотчас же пошлю за ее светлостью. Наверняка вы захотите подкрепиться после путешествия – Ну, от стаканчика мадеры я не откажусь, если таковая имеется в погребе его светлости, – добродушно ответил мистер Шоли. – Но посылать за ее светлостью нет надобности: она и так скоро вернется домой! Отведи-ка этого моего олуха в комнату для гостей, чтобы он мог распаковать вещи, пока я осмотрюсь тут. – Он обвел взглядом Большой зал и добавил:

• Предыдущая
• 61/94
• Следующая