Точка, точка, запятая... - Львовский Михаил Григорьевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/13
• Следующая

— Неужели ты Колмогорова читал? — спросила Женя Волика.

— Куда нам, — поглядывая на Лешу, ответил Волик. — Мы пока Виленкина.

Хоть Волик и пытался сделать вид, что и его друг некоторым образом «причастен», но Леша даже отстал немного.

— А ты пробовала сформулировать теорему Пифагора как утверждение о пустоте некоторого множества? — перешел в наступление Волик.

Они с Женей прибавили шаг. Тревожная музыка из иных миров зазвучала совсем громко. Сквозь нее едва пробивались когда-то знакомые голоса:

— Множество пасущихся на Луне лошадей пусто. Равно нулю.

— У Виленкина что хорошо? Наглядно.

И еще что-то произносили эти голоса и всё в том же роде:

— А множество тигров, живущих на свободе в Австралии, а?

— Ха-ха-ха-ха!

Отстав от своих друзей, Леша шел с широко открытыми, невидящими глазами.

Волик и Женя остановились. Вид у них был слегка виноватый.

Когда Леша подошел к ним, Волик сказал:

— Ты что отстаешь?

Леша молчал.

— Жень… — сказал Волик, — а ты знаешь, как Лешка в тире стреляет? Двадцать два из двадцати пяти возможных.

— Он мне рассказывал, — горячо поддержала Женя такой поворот разговора. И вдруг заявила: — Мальчики, спойте!

— Зачем? — удивился Волик.

— Мне очень нравится «Степь да степь кругом…»

— Ну и что? — еще больше удивился Волик.

— А Леша рассказывал, что вы ее дуэтом поете. Спойте. Он говорил, у вас здорово получается.

Все трое молчали довольно долго.

— Мы с ним? — переспросил Волик, глядя на Лешу.

— Да, — сказал Леша.

— Понятно, — сказал Волик.

— Бросьте ломаться, — сказала Женя. — Я ненавижу, когда мальчишки ломаются. — Она уже начинала сердиться.

— Мы не ломаемся, — сказал Волик. — Только «Степь» мне сейчас не вытянуть.

— Ну, спойте что хотите.

Испепеляющим взглядом глядя на Лешу, Волик запел тихо, но довольно музыкально:

Дорогой длинною,

И ночкой лунною,

И с песней той, что вдаль летит, звеня…

Что же ты не подпеваешь? — спросил он Лешу.

— Сейчас вступлю.

— Вступай. Три-четыре…

И они запели вместе:

И с той старинною,

С той семиструнною,

Что по ночам так мучила меня.

Леша как-то забавно фальшивил. Это стало окончательно ясно, когда, подражая современным исполнителям старинной песни, мальчики повторили припев:

Ля-ля-ля-ля-ля…

Женя так слушала этот странный дуэт, что мальчики постепенно смолкли.

Сначала Волик. А потом и Леша, «пролялякав» несколько раз в одиночестве.

И тогда Женя сказала тихо:

— А я-то думала, что ты очень искренний, Леша.

Вечером Женя кормила своего отца. Он был крупным военным инженером, чем и объяснялся кочевой образ жизни этой маленькой семьи, состоявшей из отца и дочери. Женя привыкла к временным жилищам, быстро находила новых друзей и гордилась отцом, потому что его повсюду ждали, а их переездами ведал министр обороны.

— Почему у нас такое грустное настроение? — спросил военный инженер, не отрываясь от газеты.

— Так… из-за одного мальчика, — хмуро сказала Женя, подавая отцу тарелку. И добавила, чтобы не было недоразумений: — Очень хорошего.

— Бывает, — отозвался отец.

— Понимаешь… он иногда неправду говорит… — хотела что-то объяснить Женя.

— Врет? — оживился военный инженер. — Это большое достоинство.

Оба засмеялись. Женя поняла, что ничего объяснять не надо.

— И потом, у него, кажется, музыкального слуха нет, — сказала она уже не всерьез.

— Прекрасно! — обрадовался Женин папа.

— Не смейся, он правда очень хороший. Сегодня, когда схватил двойку по физике…

— Женя, — перебил ее отец, — у этого мальчика есть хоть какой-нибудь недостаток?

Женя опять засмеялась, а потом спросила:

— Мы из Москвы не скоро уедем?

— Понимаю, — ответил Женин папа, — недостатков у этого типа нет никаких.

А Леша и Волик в этот вечер валялись на тахте в Лешиной комнате. Лежа на спине, Леша тихонько запел:

Степь да степь кругом…

Голос его на этот раз звучал очень музыкально.

Волик лежал на животе, подперев рукой подбородок.

— Даже жаль, что мы никогда дуэтом не пели, — сказал он, — могло бы здорово получиться. А при Жене ты неизвестно куда заехал.

— У меня всегда так. Получается, только когда я один, — думая о чем-то другом, сказал Леша и продолжал песню.

Волик тоже повернулся на спину и подтянул.

— Хор мальчиков, — сказал он.

— Композитор Брамс, — оборвал песню Леша, — любил чистить ботинки, потому что в этот момент у него сочинялись лучшие мелодии.

Лежа на спине, Волик с готовностью протянул Леше ногу.

— Смейся, — сказал Леша, — но вот нет среди наших соседей какого-нибудь великого маэстро. — Оживившись, он сел, поджав ноги. — Представляешь, распахивается дверь: «Это вы сейчас пели?» — «Мы». — «Вас ждет блестящее будущее. Я должен поговорить с вашими родителями». — «А у нас нет родителей».

— Обалдел? — забеспокоился Волик и тоже сел.

— Тихо! «Мы бедные сироты». — «Тогда я буду учить вас бесплатно». — «Но, маэстро…» — «Отдадите, когда станете великими певцами. Вот вам сто тысяч лир. Купите себе приличное платье и поешьте досыта. Аривидерчи». Все! И мы в полном порядке!

— Ох, Лешка!

И тут затаенная Лешина мысль вырвалась наконец из его обиженной души:

— Ну не может же быть, чтобы во мне ничего не было! Мне это сейчас вот так необходимо!

Мальчики замолчали.

Высказав главное, Леша стал подбрасывать в огонь мелкие щепочки.

— Тебе хорошо, ты в одиннадцать лет уже математик. Вы с Женей разговаривали — я ни слова не понял, как будто вы из другого мира.

— Пробивайся к нам, — сказал Волик серьезно.

Леша задумался. Ему очень хотелось сказать: «Я пробьюсь», — но привычка давать себе поблажки победила.

— А что, если мой талант совсем в другом? Что, если я Мессинг, но об этом не догадываюсь! Или вдруг я могу запечатанные письма сквозь конверты читать? Знаешь, так… кончиками пальцев… Давай попробуем!

За стеной Лешины родители, сидя над книгами и тетрадями сына, тоже обсуждали его положение.

— А может быть, у Леши просто слабая воля? — спросила Лешина мама Лешиного папу. — Он за все хватается и ничего не доводит до конца. Загорается и быстро гаснет.

Лешин папа отрицательно покачал головой. Он был интеллигентный мужчина, но из школьного курса алгебры помнил только, что минус на минус дает плюс. Он сказал:

— Ученик восьмого класса это решить не может. — Папа ткнул пальцем в учебник. — Пусть он со своей силой воли в лепешку расшибется и все равно не решит. Я с высшим образованием, а не возьмусь. Мы этого не проходили.

— А вот они проходят, — возразила мама. — Леша ведь не один в классе.

— Собрали, значит, каких-нибудь вундеркиндов вроде Вольки, — стоял на своем папа. — А наш Леша — нормальный ребенок. Этот Волька, может, еще свихнется от нервного напряжения.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — три раза сплюнула Лешина мама.

— От переизбытка информации. — У папы в голосе появились угрожающие нотки. — Я на днях же схожу к нему в школу и поговорю насчет всего этого.

— Не сходишь, — сказала мама. — Ты тоже быстро загораешься и гаснешь.

— Схожу! — горячился папа. — Вот у меня на будущей неделе отгул…

Кончики Лешиных пальцев медленно двигались по поверхности конверта.

— «Леша, ты дурак», — «прочел» Леша.

— Правильно! Как ты догадался? — изумился Волик.

Леша молчал. Весь его вид выражал крайнее «нервное напряжение».

— Дальше не могу. Распечатывай!

• Предыдущая
• 6/13
• Следующая