Рождественский кинжал - Хейер Джорджетт - Страница 42

• Предыдущая
• 42/67
• Следующая

Инспектор посмотрел на старого актера.

– Он не посвящал вас в свои дела, сэр?

– В дела фирмы – нет, – признался Джо. – Понимаете, я никогда не был способен к таким вещам. Я выбрал искусство и, хотя многие считают меня глупцом, не жалею об этом.

– А вы, сэр? – Хемингуэй обратился к Стивену. – Что вы об этом знаете?

– Голые факты. Мой дядя обнаружил махинацию с оружием и был недоволен. Честно говоря, он чертовски разозлился.

– Натаниель был слишком деловым человеком, чтобы, изучив балансовые отчеты за последние три или четыре года, не последовать голосу разума! – возразил Мотисфонт. – Не хочу скрывать, дела у нас шли плохо.

– Если вы не возражаете, сэр, я бы хотел знать, как будут обстоять дела в вашей фирме теперь? – поинтересовался Хемингуэй. – Что записано в учредительном договоре? Что случится с долей мистера Хериарда?

– Она делится между остальными акционерами в соответствии с долей каждого, – ответил Мотисфонт. – Как обычно.

– Значит, вы получите две трети, а мистер Стивен Хериард – одну треть?

– Разумеется.

– Из каких оценок вы будете исходить? Стивен вынул трубку изо рта.

– По итогам торговли за последние три года. Сюжет запутывается?

– Думаю, вы знаете, что вы имеете в виду! – сверкнул глазами Мотисфонт.

– Я просто подумал, как для вас все удачно устроилось, – улыбнулся Стивен.

Это замечание вызвало у Мотисфонта такую вспышку гнева, что вмешался не только Джозеф, но и Блис. Пока их голоса перекрывали друг друга, Стивен, зло усмехаясь, молча курил трубку, а инспектор Хемингуэй старался держать в поле зрения всю четверку.

Снова и снова со слезами в голосе Джозеф умолял Мотисфонта не говорить того, о чем он в будущем пожалеет. Мотисфонт вопил, что с него хватит вмешательства Джозефа, и он не удивится, если тот с самого начала действовал в сговоре со Стивеном.

В ответ Джозеф показал всем присутствующим, что он может играть трагические роли так же великолепно, как и комедийные, в которых, по словам его жены, он был так хорош. В его голосе мешались ужас, горе и справедливое негодование.

Хемингуэй, хотя и не остался равнодушным к бурной сцене, подумал, что пришло время завершить ее, и сказал, что больше не хочет беспокоить занятых в ней актеров. Стивен быстрым шагом вышел из комнаты; Мотисфонт, разрешившись несколькими эпитетами в адрес семьи Хериардов, тоже удалился. Инспектор посмотрел на Джозефа, но Джозеф не выказал никакого намерения последовать за всеми и скорбно покачал головой.

– Что только не делают с нами, людьми, нервы! Надеюсь, инспектор, вы уже достаточно видели, чтобы не придавать большого значения тем глупостям, которые человек творит под влиянием нервного стресса. Это был суровый удар для моего старого друга Мотисфонта. Он совсем выбил его из колеи. Поверьте мне!

– Я верю, – ответил Хемингуэй.

– Думаю, его в значительной степени вынудили, – сухо сказал Блис.

– Да, да, я знаю! – согласился Джозеф. – У Стивена дурной язык. Я не извиняю его. Но могу претендовать на то, что знаю его лучше, чем все остальные, и утверждаю, что его спровоцировали на это замечание. С тех пор как моего бедного брата убили, отношение Мотисфонта к мальчику стало почти враждебным.

– Вы не знаете почему? – спросил Хемингуэй. Джозеф покачал головой.

– Без всяких причин, разве что мой племянник не показал себя очень послушным. Он хочет знать, ну, вы понимаете... Не отрицаю, манеры у него... оставляют желать лучшего, но это ничего не значит. И потом, Мотисфонт был склонен ревновать к нему, такой глупец.

– Вы считаете, он имел влияние на вашего брата, сэр?

– Едва ли. Но моему брату он очень нравился. И Стивен очень любил моего брата, что бы ни говорил Мотисфонт. Вы же знаете, как оно бывает, инспектор! Мой племянник не из тех людей, которые раскрывают свои истинные чувства, поэтому и складывается впечатление, что он ведет себя вызывающе. Бедный Мотисфонт страшно потрясен смертью моего брата! Стивен, разумеется, тоже, но он не показывает этого, и Мотисфонт, верно, полагает... ну, я конечно, не знаю, что конкретно он думает, но этот несчастный случай с портсигаром заставил его сказать пару слов, говорить которые было совсем не обязательно. Думаю, я положил этому конец. И старый дядюшка может когда-нибудь пригодиться!

– Мистер Мотисфонт считал подозрительным то, что этот портсигар нашли в комнате мистера Хериарда?

– Не думаю, что он зашел так далеко! В любом случае я уверен, этот портсигар не имеет никакого значения. Можно найти множество объяснений, почему он оказался в комнате моего брата.

– Мистер Хериард, – задал следующий вопрос Хемингуэй, – вы когда-нибудь говорили племяннику о завещании, которое вы помогли составить?

– Нет, правда, нет! – замотал головой Джозеф. – Это было бы некрасиво с моей стороны! Вы не должны обращать внимания на слова Мотисфонта! Будто я намекал, что Стивен является наследником! Уверяю вас, инспектор, я не делал ничего подобного. Единственным человеком, с которым я вообще говорил на эту тему – в самых общих чертах, – была мисс Дин.

– Что вы говорили ей, сэр?

– Точных слов я не вспомню. Ничего, что могло бы заинтересовать вас, помню, я даже выразился, что у меня рот на замке. Я не должен был говорить этого, но... Господи, господи, стараешься сделать лучше и не предполагаешь, что твои самые невинные намерения могут привести к запутанным осложнениям! Вы думаете, я сентиментальный старый дурак, но я хотел по возможности сгладить острые углы.

– Между мистером Стивеном и покойным?

– Да, – признался Джозеф. – Бесполезно скрывать от вас... Мой бедный брат был не в духе, по-моему, я уже говорил вам об этом. Его мучил ревматизм, еще это дело с Мотисфонтом и вдобавок несчастная пьеса молодого Ройдона. Я делал все возможное, чтобы притушить пламя. Теперь уже я могу признаться, как я переживал: вдруг Стивен перечеркнет все свои шансы, рассердив Натаниеля. Поэтому я поговорил с мисс Дин.

– Значит, Стивен не знал, что его дядя написал завещание в его пользу, если только ему не сказала об этом мисс Дин?

– Во всяком случае, если узнал, то не от меня! Не знаю, что мог сказать ему мой брат, но уверяю вас, я ему об этом ничего не говорил!

Прекрасная память и на этот раз не подвела инспектора.

– Но когда после чтения пьесы мистера Ройдона между мистером Хериардом и его племянником вышла размолвка, разве мистер Хериард не говорил, что сделает некоторые изменения?

– Знаете, по-моему, я этого не слышал! В любом случае это как раз то что Нат мог сказать, если был не в духе.

– Но его слова наводят на мысль, будто у него были причины полагать, что мистер Стивен знает о его посмертных распоряжениях?

– Наверное, вы правы, – согласился Джозеф с несчастным видом. – Но вы же не хотите предположить, что Стивен... Нет, нет, нет! Я никогда не поверю, это ужасно!

– Я ничего не предполагаю, сэр. Я только пытаюсь выяснить правду.

Джозеф взволнованно заломил руки.

– Вы думаете, я старый глупый старик, но я понимаю, что вы подозреваете! Я знаю, для моего племянника все складывается неважно, но лично я убежден, никто под крышей этого дома не совершал этого преступления!

– Как вас понимать, сэр? Почему вы так думаете?

– Иногда, инспектор, – исполнился пафосом Джозеф, – интуиция гораздо сильнее, чем разум!

– Мне придется поверить вам на слово, сэр, – разочарованно протянул Хемингуэй. – Сам я пока так не думаю. Разумеется, это не значит, что не буду думать.

– Будьте беспристрастным! – взмолился Джозеф.

– Мне за это даже платят, сэр, – невозмутимо напомнил инспектор. – А сейчас, если не возражаете, я должен закончить с мистером Блисом.

Намек был слишком откровенным, чтобы не обратить на него внимания. Джозеф вышел, его детский лоб был озабоченно сморщен. По лицу стряпчего скользнула улыбка.

– Он все хочет как лучше, инспектор.

– Да, это добродетель, которая создает гораздо больше неприятностей, чем все остальные, – наставительно произнес Хемингуэй. – Если вы хотите знать мое мнение, то убийства вообще не произошло бы, если бы не он со своими бесконечными идеями мира и добрых отношений. Это он собрал этих в высшей степени чуждых друг другу людей под одной крышей в одно и то же время.

• Предыдущая
• 42/67
• Следующая