Пудра и мушка - Хейер Джорджетт - Страница 9

• Предыдущая
• 9/36
• Следующая

– Но я обычно не дерусь со школярами, – ответил он. Кровь хлынула в голову Филиппа.

– Может, вы просто боитесь? – быстро проговорил он. пытаясь держать себя в руках.

– Возможно, – холодно заметил Банкрофт. – Но я еще не приобрел репутации отъявленного негодяя и хладнокровного убийцы.

Филипп набросился на него, словно ястреб.

– Насколько я наслышан, вы приобрели репутацию развратника!

– Прошу меня простить? – настала очередь Банкрофта залиться румянцем.

– Если вам угодно! – отчеканил Филипп, впервые за много дней довольный собой.

– Вы неосторожны, молодой человек! – распалялся Банкрофт.

– Лучше быть таким, чем осторожной размалеванной куклой!

Краска столь густо покрыла лицо Банкрофта, что ее не могла скрыть даже пудра.

– Хорошо, вы получите удовлетворение, мистер Жеттан. Я встречусь с вами, где и когда вы пожелаете.

Филипп похлопал по своим ножнам. Банкрофт впервые заметил, что у того была шпага.

– Я заметил, мистер Банкрофт, что вы не расстаетесь со своей шпагой. Поэтому я тоже стал носить свою из предосторожности. Драться будем сейчас! Вон там! – он указал на живую изгородь, где начинался орешник. Жест показался ему настолько эффектным, что даже самому понравился.

Банкрофт снова усмехнулся.

– Да, мистер Жеттан, еще одна деревенская несуразность… Вы соблаговолите пренебречь такой пустячной формальностью, как секунданты?

– Я полагаю, что мы можем доверять друг другу, – ответил Филипп.

– Тогда да храни нас Господь, – вежливо поклонился Банкрофт.

Далее все шло не совсем гладко. Банкрофт был искусным дуэлянтом, Филипп же никогда раньше не дрался на дуэлях. Фехтование его не интересовало, и сэр Моррис с трудом сумел научить его всего лишь нескольким приемам. Однако в нем кипели злость и безрассудство, тогда как Банкрофт намеревался лишь позабавиться с ним. Филипп наседал настолько стремительно и внезапно, что Банкрофт прозевал легкий удар по руке. После этого он стал фехтовать осторожнее и вскоре сумел достаточно артистично и аккуратно выбить шпагу из рук Филиппа, не причинив тому особого вреда, а лишь слегка порезав державшую шпагу руку. Пока шпага Филиппа вертелась и падала, он успел протереть свою носовым платком и спрятать ее в ножны. Затем Генри поклонился своему противнику.

– Пускай это станет вам уроком, сэр, – сказал он, быстро повернулся и ушел, прежде чем Филипп успел подобрать свою шпагу.

Спустя двадцать минут Филипп появился в Шарлихаузе; его рука была перевязана платком. Он поинтересовался, где можно найти госпожу Клеону. Узнав, что она в прихожей, он поспешил туда. Взгляд Клеоны упал на его перевязанную руку.

– Боже! – воскликнула она. – Что… что это с вами? Вы поранились!

– Пустяки, благодарю за беспокойство, – ответил Филипп. – Клеона, я хочу, чтобы вы мне прямо ответили: что этот человек для вас значит?

Глаза Клеоны вспыхнули негодованием; Филипп был, как никогда, близок к полному поражению.

– Я вас решительно не понимаю, сэр, – ответила она.

– Вы любите этого… этого хлыща?

– Я считаю ваш вопрос просто неприличным! – гневно воскликнула девушка. – Кто вам дал право задавать мне подобные вопросы?

Филипп еще сильнее насупил брови.

– Так вы его любите?

– Нет, не люблю! Я просто не знаю, я… Как вам не стыдно? Филипп подступил еще ближе.

– Клеона, а вы… меня… вы могли бы… любить меня? Она не отвечала.

Тогда он подошел к ней вплотную и спросил хриплым голосом:

– Вы… выйдете за меня замуж, Клеона? Девушка молчала, смущенно опустив глаза.

– Клеона, – продолжал Филипп, – вы ведь не хотите… пустого напудренного красавца клоуна?

– Я не хочу, прежде всего… неотесанного… необразованного деревенщину! – зло ответила она. Филипп отстранился от нее.

– Это обо мне, Клеона?

В его голосе было нечто такое, отчего в ее глазах появились слезы.

– Я… нет, Филипп, я не могу выйти замуж за вас такого, какой вы есть!

– Значит, нет? – голос Филиппа был потрясающе спокоен. – Но если я все же смогу стать вашим идеалом, тогда… тогда вы выйдете за меня замуж?

– Я тогда… тогда не нужно будет задавать таких вопросов!

– Получается, сам по себе я никуда не гожусь. Вам не нужна любовь честного человека. Вам милее комплименты пустой куклы. Если я научусь быть такой куклой, вы пойдете за меня. Хорошо, я научусь. Вам более не будет досаждать Ваш преданный Филипп со своей назойливой любовью. Я поеду в Лондон… и когда-нибудь вернусь обратно. Желаю вам всего хорошего, Клеона.

– Неужели… вы поедете в город? – воскликнула девушка. Она протянула ему руку, и когда он ее целовал, ее пальцы немного дольше обычного прижались к его губам.

– Возвращайтесь ко мне, Филипп, – прошептала Клеона. Не отпуская ее руки, он поклонился, после чего молча отпустил ее, развернулся и зашагал прочь. Происшедшее казалось ему эффектным и драматичным. Однако, когда дверь за ним затворилась, Клеона залилась истерическим смехом. Заключительная сцена показалась ей забавной.

Филипп возвращался домой, переполненный противоречивым эмоциями. Он злился на Клеону, чувствуя себя уязвленным ее непостоянством, но от этого она не становилась для него менее привлекательной и желанной. Никогда раньше он так глубоко не осознавал, насколько необходима была Клеона для его счастья. Она однозначно дала ему понять, что не выйдет за него, пока он не переменится и не научится таким же манерам, как у Банкрофта. Она не любила его так, как он любил ее; ей хотелось лоска, украшений, модных безделушек. Филипп стиснул зубы. Хорошо, она получит, что хочет, но он все же очень, очень злился! Он подумал о своем отце и рассердился еще сильнее. Какое право имели эти двое пытаться превратить его в неискреннее, пустое и женоподобное существо? Конечно, его отец неслыханно обрадуется, когда услышит, что его сын решил стать «джентльменом». Итак, они получат то, что хотели, а потом, возможно, об этом сами и пожалеют! Охваченный порывом жалости к себе, Филипп думал, как сильно он любит этих двух людей. Любит их такими, какие они есть, любит просто так; а они… Ему было горько оттого, как они с ним обошлись. Было еще кое-что, не дававшее ему покоя. Он так долго готовился к тому, чтобы наказать мистера Банкрофта, а получилось все наоборот, мистер Банкрофт наказал его. Эта мысль была ему крайне неприятна. Банкрофт оказался мастером не только слова, но и шпаги, он же, Филипп, не владел ни тем, ни другим. Эти размышления вызывали у него нервозность и раздражение. В таком состоянии он и приехал к дому сэра Морриса.

Филипп обнаружил отца сидящим на террасе и поглощенным чтением Ювенала. Сэр Моррис поднял глаза и посмотрел на повязку Филиппа. Он ничего не сказал, но в его взгляде скользнула усмешка. Филипп соскочил с лошади и присел рядом на скамейку.

– Вот, сэр, я дрался с Банкрофтом, – выдохнул он.

– Я предполагал, что все именно так и произойдет, – кивнул отец. – Я ему не пара. Он без труда выбил у меня шпагу.

Сэр Моррис снова кивнул.

– Клеона также, – Филипп с трудом подбирал слова, – не пойдет за меня… какой я есть. – Он искоса посмотрел на отца. – Как вы предрекали, сэр, она предпочитает тонкое, обращение, на манер Банкрофта.

– И что же? Филипп промолчал.

– Я полагаю, мистер Жеттан исключен из списка претендентов на ее сердце. Не мудрено, – ответил за него сэр Моррис.

– Я так не говорил, сэр, – резко возразил Филипп. – Клеона хочет франта – и она его получит! Я сказал, что Не покажусь ей на глаза, пока не стану… как она думает… предметом ее желаний! Я вам обоим покажу, что я вовсе не дикий, необразованный деревенщина, каким вы меня все считаете и который может лишь, – он скопировал интонацию своего отца, – грязь месить. Я научусь выглядеть таким, каким вы хотите меня видеть! Я не стану более оскорблять вас своим присутствием в теперешнем виде!

• Предыдущая
• 9/36
• Следующая