Под маской - Хейер Джорджетт - Страница 37

• Предыдущая
• 37/70
• Следующая

Несколько обеспокоенный такой необычайной злобой, Кит сделал безрезультатную попытку смягчить ее. Она прервала его, приказав не выводить ее из терпения, и удалилась прочь, смяв в руке оскорбительную газету. Подойдя к спальне вдовствующей особы, она нетерпеливо постучалась. Поскольку ничто так не раздражало леди Стейвли, как неожиданные визиты до того часа, когда она пожелает покинуть свою комнату, Кит приготовился к катастрофе. Но ее не произошло. Дамы оставались в закрытой комнате целый час, с пользой для себя обменявшись мнениями по поводу характера Албинии Стейвли. Единственная нота несогласия была внесена леди Стейвли, которая без обиняков объяснила своей любезной хозяйке, что она действительно вдовствующая графиня и разумно было бы уже привыкнуть к этому титулу.

– А я не смогу, Кит! – заявила позже леди Денвилл трагическим тоном. – Все знают, что я привыкла выносить напасти, но такой удар – это уж слишком!

С материнской родней Кит разделался быстро и решительно. Своей тетушке, которая заявила, что она с самого начала поняла, как обстоят дела, он ответил, что если его маме могло лишь присниться, что визит ее любимой крестницы будет истолкован столь превратно, она никогда не пригласила бы ее в Рейвенхерст; а когда его дядя в плохом настроении начал выговаривать ему за то, что новость о его бракосочетании доходит до его родственников через прессу, он тут же положил конец дальнейшим сетованиям, сказав с холодной и уничижительной вежливостью:

– Можете быть уверены, сэр, что, когда я вознамерюсь жениться, я сочту за честь лично поставить вас в известность.

От Эмброуза, которого недостаток такта подталкивал к расспросам. Кит отделался без особой изысканности, а когда ему удалось поговорить наедине в Кресси, он сказал ей, чтобы она больше не ломала себе голову и что эта неприятность, хотя и досадная, скоро забудется.

– Я думаю, что мы об этом больше не услышим, – заключил он.

В этом убеждении он оставался не более суток. На следующее же утро, загнанный в дом непогодой, он играл на бильярде с Кресси, когда в комнату вошел Нортон и невыразительным голосом спросил у него, не может ли он уделить ему немного внимания.

– Да, в чем дело? – ответил Кит.

Нортон прокашлялся и посмотрел на него многозначительно. К несчастью. Кит наблюдал за Кресси, которая критически оглядывала шары на столе, держа в руках кий. Их расположение не внушало ей никакой надежды.

– Какая неудачная позиция, – пожаловалась она. – Не вижу, что тут можно сделать.

– Попробуйте карамболь через борт, – посоветовал он. В ответ на новый приступ кашля он нетерпеливо сказал:

– Ну что там у тебя, Нортон?

– Могу ли я поговорить с вашей светлостью? – повторил Нортон.

Кит сурово посмотрел на него:

– Ты прерываешь игру.

– Прошу вашу светлость меня простить, – сказал Нортон, а его обычно тусклый взгляд почти засверкал. – Один человек желает видеть вашу светлость.

– Ну и что? Скажи ему, что сейчас я занят, и попроси его изложить свое дело.

Кресси подняла глаза от стола на дворецкого и сказала:

– Идите, Денвилл! Я охотно уступаю вам эту игру, я уже вдребезги разбита! – Она улыбнулась Нортону. – Я чувствую, что дело важное!

– О да, мисс! – с благодарностью произнес Нортон.

Теперь Кит наконец обратил внимание на Нортона и понял, что тот хочет ему что-то сообщить. Поскольку Фимбер заверил его, что дворецкий и не подозревает об отсутствии своего благородного хозяина, он терялся в догадках, о чем же Нортон хочет его предупредить. Он поставил на место кий, извинился перед Кресси и вышел из комнаты в сопровождении Нортона.

– Ну, кто это? – спросил он, как только дворецкий закрыл за собой дверь. – Какое у него дело ко мне?

– Об этом, милорд, я не могу сообщить ничего, эта особа не пожелала ничего сообщить. – Он бесстрастно встретил вопросительный взгляд Кита, но все-таки разъяснил:

– Наверное, я должен был упомянуть, милорд, что особа, о которой мы говорим, не является мужчиной.

Кит не повел и бровью и вежливо спросил:

– Ее имя?

– Она называет себя Алпертон, милорд, – ответствовал Нортон, подчеркивая своим тоном социальный статус посетительницы. – Миссис Алпертон – это не молодая девушка, милорд. – Он посмотрел куда-то поверх плеча Кита и решился сделать еще одно заявление. – Я полагаю, что лучше провести ее в голубой салон, милорд, сэр Бонами и мистер Клифф сейчас в библиотеке, как обычно в этот час, а она пренебрегла моими заверения, что вы не принимаете гостей, и заявила мне о своем намерении оставаться здесь до тех пор, пока вы не сочтете возможным ее выслушать.

Киту стало ясно, что, войдя в салон, он подвергнется атаке убойной силы. Сначала он заподозрил было, что его ожидает одна из птичек Ивлина, набравшаяся нахальства появиться в Рейвенхерсте, но отбросил эту мысль, услышав сообщение дворецкого. Облегчение, которое он испытал, поняв, что ему не придется столкнуться с близкой подружкой Ивлина, позволило ему сохранить хладнокровие и сказать:

– Очень хорошо, я приму ее там. Нортон поклонился.

– Да, милорд. Желаете, чтобы я велел кучеру подождать?

– Кучеру?

– Наемной кареты, милорд, с парой лошадей.

– О! Отошли их в конюшню, там за ними присмотрят.

Нортон еще раз поклонился и направился через зал и широкий коридор к дверям голубого салона. Он открыл их, и Кит вошел в комнату с бесстрастным выражением лица, ни в коей мере ни соответствующим его внутреннему состоянию.

Посетительница сидела на маленькой софе. Она приветствовала его взглядом василиска и сказала с чудовищной иронией:

– Ну, наконец! Все-таки вы были дома, милорд! Он медленно дошел до середины комнаты. Его первая мысль была: «Ну и овечка! Ну и девочка у Ивлина!», а вторая, что миссис Алпертон могла бы служить живой пародией на пожилую, почтенную аббатиссу. Подобное впечатление объяснилось ее нарядом. Кит не обращал ни малейшего внимания на женские туалеты: если бы его попросили описать, как была одета в то утро его мать, он вряд ли сумел бы это сделать, но даже он сразу понял, что пестрый наряд миссис Алпертон не могла бы надеть ни одна респектабельная женщина средних лет, не говоря уже о настоящей леди. Несмотря на массу искусно завитых золотистых локонов, выпущенных из-под шляпы с высокой тульей, лихо заломленной кверху и украшенной страусиным пером, изогнутым и касающимся лба, он мог бы ей дать лет пятьдесят. На самом же деле она была лишь на несколько месяцев старше леди Денвилл, но хотя лицо ее сохранило следы замечательной красоты, злоупотребление косметикой в придачу к пристрастию к алкогольным напиткам, пагубно отразилось на его цвете. Придирчивый наблюдатель мог бы счесть, что его портил также жадный блеск ее глаз, но лишь сугубый поклонник стройных женщин мог бы придраться к ее сильно затянутой пышной фигуре.

Независимо от мнения о вкусе миссис Алпертон, приходилось признать, что туалет ее был тщательно продуман для визита в усадьбу знатного человека: она надела свое лучшее платье, и мантилью. Кит надеялся лишь, что успеет отделаться от нее до того, как она попадется на глаза кому-нибудь из гостей, потому что сиреневая мантилья, разукрашенная шнуром и эполетами, накинутая на сильно декольтированное платье из розового атласа, произвела на него ужасающее впечатление. Розовые ботиночки и перчатки, сиреневый шелковый зонтик и несколько брелоков дополняли ее наряд, к тому же она щедро опрыскала себя духами. Кит остановился у стола посреди комнаты, пристально глядя на нее.

– Итак, мэм, могу ли я узнать, что привело вас сюда?

Ее грудь поднялась.

– Можете ли вы узнать? Конечно, у вас нет никакого понятия, не правда ли? О, ни малейшего! Стоите тут, гордый как индюк и задираете нос перед тем, кто водил компанию с джентльменами высшего разряда! У меня были более важные слуги, чем этот ваш надутый дворецкий, которые обслуживали меня как рабы, милорд! Я здесь, чтобы сказать вам, что вы не должны разбивать несчастное невинное женское сердце! Вы должны за это заплатить! Я вам это говорю!

• Предыдущая
• 37/70
• Следующая