Четвёртая сторона треугольника - Куин (Квин) Эллери - Страница 34

— Полагаю, это был портье?

— Ты верно полагаешь. Нам было нелегко вытянуть правду из этого Джона Лесли, но мы его раскололи. По какой-то непонятной мне причине он предан Маккеллам.

— Он сообщил тебе что-нибудь еще?

— Сообщил, что Дейн Маккелл посещал пентхаус регулярно. Твой дружок едва нас не одурачил. Зная, что его папаша путался с Шейлой, мы не подозревали, что сынок занимался тем же. Но этим вечером мы быстро все проверили и выяснили, что они уже давно появлялись вместе в разных местах. Вот тебе и мотив. У Дейна была связь с Шейлой, но связи этой дамочки долго не продолжались. Должно быть, она дала твоему Дейну от ворот поворот, ему это не понравилось, он начал ее душить, потом передумал, ушел, но примерно через полчаса вернулся и довершил работу револьвером, который его мамочка предусмотрительно зарядила боевыми патронами.

— А шантажист? — осведомился Эллери.

— Я все знаю о шантажисте. Ты скажешь, что он должен был находиться в пентхаусе примерно в то же самое время, чтобы наложить лапу на письмо. Согласен. Как насчет того, чтобы убрать слово «примерно»?

— Что ты имеешь в виду? — озадаченно спросил Эллери.

— То, что Дейн Маккелл прихватил письмо после того, как прикончил Шейлу. То, что вся история с шантажом — пыль, которую он пускал нам в глаза!

— Нет, — возразил Эллери. — Это было бы форменным идиотизмом. Ведь это означало бы, что Дейн прислал тебе оригинал письма. Что он хотел этим добиться? Собственного ареста за убийство, когда до того ты даже не подозревал его? Тебе придется придумать что-нибудь получше, папа.

— Может, он почувствовал, что у него петля сжимается на шее. Не знаю. Как бы то ни было, это его проблема, а не наша. У нас есть дело, и на сей раз мы не подкачаем.

Утром 29 декабря сержант Вели и безмолвный детектив Мэк, возглавляемые лично инспектором Квином, посетили квартиру Маккеллов, когда они завтракали. (Как Дейн подумал впоследствии, это всегда происходит за завтраком.)

— Неужели вы не знаете больше ни одной семьи в этом городе? — недовольно осведомился Эштон Маккелл. — Что на этот раз?

Инспектор Квин продемонстрировал в мрачной усмешке вставные зубы:

— У меня имеется ордер на арест Дейна Маккелла.

Большое жюри, обвинение, залог — все это начинало походить на какую-то карусель.

— Ну, вот мы и снова здесь, — сказал Дейн.

Несколько полицейских в коридоре обсуждали его, как будто он отсутствовал или был сделан из дерева.

— Думаешь, ему тоже удастся выкрутиться?

— Ну, окружной прокурор уже дважды оплошал с его родителями. Еще одну неудачу он не может себе позволить.

— А я готов держать пари, что сынок выкрутится, как его папа и мама.

— Еще бы! Денег у них хватит.

— Не думаю. На этот раз он может подстелить себе своими деньгами электрический стул.

Дейна эти разговоры не утешили.

Частью карусели теперь был военный совет в больничной палате под строгим председательством Эллери. Врачи в последний момент решили задержать его в госпитале еще на несколько дней, пока он не привыкнет к костылям.

На сей раз Эллери не излучал уверенности. Он догадывался, что модус, который спас родителей Дейна, теперь не сработает. У Дейна не могло быть никакого алиби. В критический момент, когда Эштон разговаривал с барменом, а Лютеция беседовала по телефону с телеведущим, Дейн, по его собственному признанию, был фактически на месте преступления, от которого его отделяла только дверь квартиры в пентхаусе. На лестничной площадке перед лифтом не было окон, и никто не мог его видеть. Следовательно, никто не мог подтвердить его заявление, что он просто постоял там несколько минут и ушел, не заходя в квартиру.

Нет, теперь им придется делать то, что они должны были сделать с самого начала, заявил Эллери.

— Я бы занялся этим, будь я на ногах, — сказал он Дейну, Эштону и Джуди. — Единственный способ спасти Дейна — единственный надежный способ — это найти убийцу Шейлы. Если бы мы смогли это сделать, когда в преступлении обвиняли вас, мистер Маккелл, то были бы избавлены от дальнейших неприятностей, включая суд над миссис Маккелл и арест Дейна. Но мы не смогли, поэтому я перестаю ныть и принимаюсь за работу. — Эллери переместил больные ноги, впрочем, оказался в столь же неудобной позе. — До сих пор мы использовали негативный подход — старались доказать, что обвиняемый не мог совершить убийство. Теперь нам придется прибегнуть к противоположному, позитивному методу. Согласны?

Все кивнули, но без энтузиазма. Они чувствовали усталость. Глаза Джуди Уолш опухли и покраснели — плач стал такой же частью ее жизни, как чистка зубов. Она вцепилась в руку Дейна, словно оттаскивая его от края утеса.

— Началом, источником всего, является сама Шейла. «В моем конце мое начало», как говорила шотландская королева Мария.[56] — Эллери тактично не упомянул, при каких обстоятельствах она это говорила. — Например, с чего Шейла начала свой бизнес? Кажется, кто-то из вас, когда мы разглядывали модели ее одежды, упомянул, что она приступила к карьере модельера в партнерстве?

— С человеком по фамилии Уинтерсон, — кивнул Эштон Маккелл. — Айшел Уинтерсон. Помню, Шейла говорила, что он все еще в Нью-Йорке.

— Отлично. Тогда мы начнем с него. Попробуйте уговорить его посетить меня во второй половине дня.

— Если понадобится, я приведу его под дулом пистолета.

Но такие меры не потребовались. Айшел Уинтерсон был крайне польщен тем, что сам Эштон Маккелл посетил его в ателье мод графини Рони на Пятой авеню, с которым он сотрудничал.

Сама графиня тоже казалась польщенной.

— Какая ужасная история! — воскликнула она с сильным итальянским акцентом — графиня прожила в Штатах более двадцати лет, но одержала победу в борьбе за сохранение римского произношения. — Бедная Шейла! И это кошмарное преследование вашей семьи, мистер Маккелл. Айшел, ты должен помочь. Не теряй ни минуты!

Когда Рамон вез их в больницу, Айшел Уинтерсон говорил не переставая. Это был маленький щеголеватый человечек с лысой головой, на макушке которой находилась впадина, поэтому сверху — как однажды заметила графиня Рони, чей рост достигал шести футов, — его голова выглядела как один из лунных кратеров.

— Рони очень славная, — трещал Уинтерсон. — Знаете, она ведь не итальянка, хотя долго жила в Италии и там познакомилась с бедным стариной Сиджи. Я видел его родословную на целых ярдах старого пергамента, с печатями Священной Римской империи, которая, правда, прекратила существование в 1806 году, но кого это заботит? Меня, безусловно, нет. Что касается Шейлы…

— Мистер Уинтерсон, — прервал его Эштон Маккелл, — если не возражаете, не будем этого касаться, пока Квин не сможет вас расспросить.

Украшенная впадиной голова резко повернулась.

— Квин? Какой Квин?

— Эллери Квин.

— Писатель? Он вам помогает? Ну, разумеется, мистер Маккелл, как вы скажете. — Несмотря на благоговение, Уинтерсон не удержался от шутки. — Я буду закупоренным, пока он не выдернет из меня пробку.

В больничной палате Айшел Уинтерсон продолжал болтать, курил турецкие сигареты, бомбардировал Эллери похвалами и наконец предложил себя для откупоривания.

— Насколько я понимаю, вы хотите расспросить меня о Шейле Грей, мистер Квин. Приступайте, когда будете готовы.

— Расскажите о вашем сотрудничестве с ней. Как, когда и где вы познакомились, как стали партнерами и так далее.

— Я познакомился с ней в 1956 году, — сказал Уинтерсон. — Это произошло на одной из вечеринок, которыми так славится Рони — графиня Рони, модельер, с которой я сейчас работаю. Я был, если так можно сказать, довольно широко известен. Но Шейла сама уже достаточно продвинулась, в мире высокой моды у нее была неплохая репутация. Поэтому я был польщен, когда она предложила мне партнерство.