7 и 37 чудес - Можейко Игорь Всеволодович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/74
• Следующая

Этот храм и был признан чудом света, хотя, может быть, больше оснований к этому званию имел первый, построенный Херсифроном.

История возобновления храма и события последующих лет стали предметом сплетен, пересудов и слухов во всем античном мире. Друзья и недоброжелатели эфесцев скрещивали словесные копья на площадях…

«После того как некий Герострат сжег храм, граждане воздвигли другой, более красивый, собрав для этого женские украшения, пожертвовав свое собственное имущество и продав колонны прежнего храма», – пишет Страбон. Его информация шла из благожелательных источников. А вот Тимей из Тавромения утверждал, как сообщает Артемидор, что «эфесцы отстроили храм на средства, отданные им персами на хранение». Тот же Артемидор с гневом отвергает подобное подозрение. «У них не было в это время никаких денег на хранении! – восклицает он. – А если бы они и были, то сгорели бы вместе с храмом. Ведь после пожара, когда крыша была разрушена, кто захотел бы держать деньги под открытым небом?»

В разгар этих событий к Эфесу подошел Александр Македонский. Он умел поспевать вовремя. Взглянув на строительство и желая засвидетельствовать свое уважение святилищу, а заодно и заработать политический капитал, Александр тут же предложил покрыть все прошлые и будущие издержки по строительству при одном условии: чтобы в посвятительной надписи значилось его имя. Положение было деликатное. Как откажешься от благодеяния, за которым стоят закаленные фаланги македонцев? А любимые женщины ходят без украшений, да и серебряная посуда продана соседям… Надо полагать, что в городе шли лихорадочные тайные совещания: как ни хорош македонец, честь города дороже.

И нашелся один хитроумный гражданин в славном Эфесе.

– Александр, – сказал он. – Не подобает богу воздвигать храмы другим богам.

Улыбнулся полководец, пожал плечами и ответил: «Ну, как знаете…»

Внутри храм был украшен замечательными статуями работы Праксителя и Скопаса, но еще более великолепными были картины этого храма.

В нашем воображении греческое античное искусство – это в первую очередь скульптура, затем архитектура. А вот греческой живописи, за исключением нескольких фресок, мы почти не знаем. Но живопись существовала, была широко распространена, высоко ценилась современниками и, если верить отзывам ценителей, которых никак нельзя заподозрить в невежестве, зачастую превосходила скульптуру. Можно предположить, что живопись Эллады и Ионии, не дошедшая до наших дней, – одна из самых больших и горьких потерь, которые пришлось понести мировому искусству.

Чтобы загладить обиду, нанесенную Александру, эфесцы заказали для храма его портрет художнику Апеллесу, который изобразил полководца с молнией в руке, подобно Зевсу. Когда заказчики пришли принимать полотно, они были столь поражены совершенством картины и оптическим эффектом (казалось, что рука с молнией выступает из полотна), что заплатили автору двадцать пять золотых талантов – пожалуй, за последующие двадцать три века ни одному из художников не удавалось получить такого гонорара за одну картину.

Там же в храме находилась картина, на которой Одиссей в припадке безумия запрягал вола с лошадью, картины, изображавшие мужчин, погруженных в раздумье, воина, вкладывающего меч в ножны, и другие полотна…

Расчеты архитекторов, построивших храм на болоте, оказались точными. Храм простоял еще половину тысячелетия. Римляне высоко ценили его и богатыми дарами способствовали его славе и богатству. Известно, что Вибий Салютарий подарил храму, более известному в Римской империи под названием храма Дианы, много золотых и серебряных статуй, которые в дни больших праздников выносили в театр для всеобщего обозрения.

Слава храма во многом послужила причиной его гибели во времена раннего христианства. Эфес долго оставался оплотом язычников: Артемида не желала уступать славу и богатство новому богу. Говорят, что эфесцы изгнали из своего города апостола Павла и его сторонников. Такие прегрешения не могли остаться безнаказанными. Новый бог наслал на Эфес готов, разграбивших святилище Артемиды в 263 году. Крепнувшее христианство продолжало ненавидеть и опустевший храм. Проповедники поднимали толпы фанатиков против этого олицетворения прошлого, но храм все еще стоял.

Когда Эфес попал под власть христианской Византии, наступил следующий этап его гибели. Мраморную облицовку с него стали растаскивать на разные постройки, была разобрана и крыша, нарушено единство конструкции. И когда начали падать колонны, то их обломки засасывало тем же болотом, что спасало храм от гибели ранее. А еще через несколько десятилетий под жижей и наносами реки скрылись последние следы лучшего храма Ионии. Даже место, где он стоял, постепенно забылось.

Долгие месяцы потребовались английскому археологу Вуду, чтобы отыскать следы храма. 31 октября 1869 года ему повезло. Полностью фундамент храма был вскрыт только в нашем веке. Под ним – следы храма, сожженного Геростратом.

Мавзолей в Галикарнасе был современником второго храма Артемиды. Более того, одни и те же мастера принимали участие в строительстве и украшении их. Лучшие мастера того времени.

Формально говоря, этот мавзолей также памятник любви, как Вавилонские сады или индийский Тадж-Махал. Но если мидийская царевна вряд ли могла принести вред человечеству, даже если бы и хотела, и приятнее нам думать, что она была мила, добра и достойна такого памятника, то в отношении Мавсола давно уже возникали тяжкие подозрения. Проспер Мериме, говоря о Галикарнасе, столице Карий, славном городе, знаменитом тем, что там родился Геродот, писал: «Мавзол умел выжимать соки из подвластных ему народов, и ни один пастырь народа, выражаясь языком Гомера, не умел глаже стричь свое стадо. В своих владениях он извлекал доходы из всего: даже на погребение он установил особый налог… Он ввел налог на волосы. Он накопил огромные богатства. Этими-то богатствами и постоянными сношениями карийцев с греками объясняется, почему гробница Мавзола была причислена последними к семи чудесам света».

Но в Карий был все-таки один человек, любивший царя, – его родная сестра и жена (нередкий обычай – также бывало в древнем Египте) Артемисия. И когда, процарствовав двадцать четыре года, Мавсол умер, Артемисия была убита горем.

«Говорят, что Артемисия питала к своему супругу необыкновенную любовь, – писал Авл Геллий, – любовь, не поддающуюся описанию, любовь беспримерную в летописях мира… Когда он умер, Артемисия, обнимая труп и проливая над ним слезы, приказала перенести его с невероятной торжественностью в гробницу, где он и был сожжен. В порыве величайшей горести Артемисия приказала затем смешать пепел с благовониями и истолочь в порошок, порошок этот высыпала в чашу с водой и выпила. Кроме того, ее пламенная любовь к усопшему выразилась еще иначе. Не считаясь ни с какими издержками, она воздвигла в память своего покойного супруга замечательную гробницу, которая была причислена к семи чудесам света».

Очевидно, римский историк не совсем точен. Дело в том, что Артемисия умерла через два года после Мавсола. Последние месяцы ее царствования прошли в непрерывных войнах, где она показала себя отличной военачальницей и, несмотря на сложность положения маленькой Карий, окруженной врагами, смогла сохранить царство мужа. В то же время известно, что Александр Македонский спустя двадцать лет после смерти Мавсола, ознаменовавшихся в Карий отчаянной борьбой за власть, смутой и дворцовыми переворотами, осматривал мавзолей готовым и полностью украшенным. Вернее предположить, что мавзолей начали строить при жизни Мавсола и Артемисия лишь завершила его. Ведь сооружение такого масштаба должно было занять несколько лет.

В отличие от храма Артемиды Эфесской и других подобных зданий Малой Азии Галикарнасский мавзолей, сохраняя во многом греческие традиции и строительные приемы, несет в себе явное влияние восточной архитектуры – прототипов ему в греческой архитектуре нет, зато последователей у мавзолея оказалось множество: подобного рода сооружения впоследствии возводились в разных районах Ближнего Востока.

• Предыдущая
• 5/74
• Следующая