Вуаль тысячи слез - ван Ластбадер Эрик - Страница 35

Дождь барабанил по крыше, заливал карнизы, застилая двор серой пеленой. По земле извивались быстрые ручейки дождевой воды. Ветер окреп и с оглушительным свистом обрушивался на дворик.

Внезапно Риану вновь охватил леденящий ужас, она дрожала так сильно, что у нее начали стучать зубы. Порывистый ветер пробирал насквозь.

— Иди сюда, — позвала Элеана. — Зачем мокнуть под дождем?

Она распахнула грязный кусок паруса и, притянув к себе Риану, обмотала ткань вокруг их обеих.

— Ты замерзла, — пробормотала Элеана. — Обними меня, так ты согреешься быстрее. — Их тела прижались друг к другу, и Элеана положила голову на плечо подруги. — Знаешь, когда я приходила в себя, случилось что-то странное. Мне казалось, что я слышу голос Аннона, будто он стоит возле меня. Правда, странно? Хотя, может, и нет. Конечно же, я понимаю, что он умер. И все-таки почему-то иногда… — На секунду она притихла, собираясь с мыслями. — Может быть, дело в вере. Я верила Аннону — он много раз доказывал, что у него доброе и чуткое сердце. А ведь нас учили, что когда в кого-то веришь и отдаешь частицу самой себя, то в другом человеке зажигается искра. Именно так у меня и было с Анноном. Дар Сала-ат, можешь считать меня дурой, но иногда кажется, что Аннон не умер, что он где-то далеко и однажды вернется ко мне.

Риана дрожала всем телом.

— Я вовсе не считаю тебя дурой, Элеана, — приглушенным голосом проговорила она. Риана едва дышала, а грудь будто сжало тисками.

— Моя любовь к нему пылает, словно огонь.

Губы Рианы изогнулись, как для поцелуя. Она чувствовала, что слова признания теснятся в горле, требуя выхода наружу. Риана заставила себя отстраниться и огромным усилием воли подавила раздирающие душу чувства.

— Что случилось? — спросила Элеана. — Дар Сала-ат, я чем-то обидела тебя?

— Нет, конечно же, нет.

Внезапно увидев, что сверху на стене что-то движется, Элеана испугалась. Сначала ей показалось, будто ожила одна из жутких горгулий. Потом они с Рианой различили быстро машущие крылья — прямо на них летела какая-то яркая птица.

— Смотри! — закричала Элеана. — Это тэй!

В самом деле, одна из пестрых четырехкрылых птиц, которых разводили гэргоны, летела в их сторону. Вряд ли тэй разглядел беглянок под галереей, и уже совсем невероятным казалось то, чтобы эта птица чего-то от них хотела. Тем не менее тэй спускался прямо к ним.

Теперь Риана увидела — птица несет что-то в клюве. Подлетев поближе, ТЭЙ выронил небольшой плотно запакованный сверток, что-то прочирикал и улетел прочь.

Упав на землю, сверток покатился прямо под ноги Риане, которая несколько секунд тупо на него смотрела, а затем подняла. Сверток почти ничего не весил. Риана перевернула его — гладкая поверхность была черного цвета, а по середине проходил тонкий серебряный волосок.

— Как ты думаешь, что это? — спросила Элеана, тотчас насторожившись.

— Не знаю, — ответила Риана, — меня лишь интересует этот тэй.

— Это игрушка гэргонов, — предупредила Элеана. — Помни, у Нита Сахора было много врагов. Может, они нас отыскали.

Риана покачала головой.

— Если бы они знали, где мы, то, без сомнения, давно бы притащили в Храм Мнемоники. — Она потянула за волосок. — Я его открою.

— Дар Сала-ат, не думаю, что это будет…

Слишком поздно! Риана уже дернула за волосок. Они ничего не услышали, зато почувствовали, будто что-то лопнуло, и сверток быстро раскрылся. Причем не просто раскрылся, но и стал многократно увеличиваться в размерах.

— О богиня Миина! — прошептала Элеана.

Да и что еще можно было сказать? Перед ними во всем своем волшебном великолепии лежало огромное серое пальто Нита Сахора.

Однажды Курин показал Кургану ракушку. Снаружи она была абсолютно непримечательной — что-то жесткое, изогнутое, покрытое наростами и наплывами, невыразительного серого цвета. Но когда ее раскрыли, внутренняя сторона оказалась волнистой, нежного, словно утренний рассвет, розового цвета, шелковистой, с глубоким молочным отливом, сияющей сотней крошечных радуг.

Примерно такое же зрелище открывалось перед Курганом сейчас, у главного входа в Храм Мнемоники. Всего в нескольких шагах осталась угловатая передняя, которую стерегли кхагггуны в черно-серой форме службы охраны. На улице лил дождь, тяжелые капли били в узкие длинные окна из хрусталя. Регент будто попал в совершенно иное место, словно в ту самую ракушку, как ему показалось. Так или иначе, Курган теперь входил в самое логово гэргона, как и хотел Нит Батокссс, призывая правителя.

Окумммон регента, полусинтетический бионический имплантат, подавал сигнал, едва только его хотел видеть Батокссс. Впрочем, такую связь поддерживали между собой все гэргоны. Разница состояла в том, что окумммон, первоначально предназначавшийся Кургану, Нит Батокссс сделал особенным.

Спускаясь по коридору — длинному узкому помещению неопределенной формы без единого источника освещения, — Курган невольно вспомнил разговор с Анноном Ашерой, его лучшим другом, которого он сдал звезд-адмиралу Кинннию Морке. Обезглавленное тело Аннона привезли в Аксис Тэр и передали отцу Кургана, занимавшему в ту пору пост регента.

Друзья охотились на многоножек, и Аннон заявил, что ненавидит окумммон за то, что аппарат подчиняет его другой касте. Курган же сказал, что Аннону следует гордиться окумммоном. Ведь таким образом его причислили к касте избранных. Какой смысл всю жизнь прозябать среди рядовых в'орннов?

Но с тех пор, как Курган понял, что Нит Батокссс — не кто иной, как Старый В'орнн, его доверенный воспитатель, тайком готовивший его к регентству, с тех пор, как Нит Батокссс заставил его присягнуть на верность гэргонам, с тех пор, как ему имплантировали особенный окумммон, правитель понял, что Аннон был прав. Нейронная сеть гэргонов превратила его в раба.

Каждую ночь Курган просыпался от ужасного зуда в левом предплечье, унять который было невозможно. Сколько раз он сидел, свесив ноги с кровати с треугольным кинжалом, подаренным Старым В'орнном, в руках, сколько раз он обещал себе, что вырежет эту жуткую игрушку из собственного тела! Регент так и не исполнил задуманного, хотя острое лезвие не раз надрезало кожу. Останавливала вовсе не трусость, а осторожность и расчетливость. Кургану не хотелось будить подозрения Нита Батокссса. Ведь правитель мечтал не только уничтожить именно этого гэргона, обманувшего доверие регента, но и контролировать все Товарищество, так же как оно контролировало в'орннов.

И все же Курган старался не думать о своих замыслах сейчас. Каждое Призывание было серьезным испытанием. Каждый раз оно превращалось в сложный экзамен, а не просто в ответы на вопросы, которые и без того были непростыми. Гэргоны великолепно умели запугивать. Иногда Ниту Батоксссу удавалось проникать в мысли регента и выведывать самое сокровенное. (За это умение Курган охотно отдал бы левую руку!) Потом гэргон предъявлял узнанное Кургану. Скорее всего, чтобы узнать, из какого теста правитель, легко ли им манипулировать, можно ли загнать в угол.

Спускаясь дальше по коридору, Курган про себя улыбнулся. Наверняка Нит Батокссс удивлен: регент ничего не боится. Ничего и никого, даже самого гэргона.

Внезапно ему послышался какой-то звук, точнее, легкий шелест ветра в верхушках сэсаловых деревьев. Хотя нет, звук был ритмичнее, как шум волн, бьющихся о борт корабля. Не успел регент об этом подумать, как оказался на покачивающейся палубе корабля. Курган огляделся. Он был в открытом море, на горизонте — ни признака земли. Небо цвета лазури, яркое солнце превращало верхушки волн в сверкающие ятаганы. Над регентом поскрипывали деревянные мачты и перекладины, раздавалось похлопывание мокрых снастей и шуршание надутого паруса.

— Добрый день!

Обернувшись, Курган увидел саракконского капитана Куриона в сапогах из шагреневой кожи. Моряк твердо стоял на палубе и улыбался. Они познакомились с Курганом на калллистоте. Хотя в первый же день знакомства Курион полез в драку, он и правитель расстались добрыми друзьями.