Апокалипсис вчера: Комментарий на Книгу пророка Даниила - - Страница 25

• Предыдущая
• 25/40
• Следующая

Они и начали. Дворцы были отстроены заново, поэты сложили прекрасные оды, а философы попробовали очередной раз объяснить мир. Тяжелые времена для империи остались в прошлом. Варваров отогнали от границ, политическая и экономическая системы были отлажены. Дальше можно было бы жить да радоваться. А вместо этого ровно пятнадцать веков спустя Китай вдруг взял и опять умер.

В общей сложности над статуей Ду-Фо монах работал тридцать с чем-то лет. Он все-таки сумел придать скале вид сидящего Будды. Корабли перестали биться об утес, и даже течение в этом месте стало поспокойнее. Постепенно к лучшему выправились дела и на остальной территории Китая. К тому моменту, когда статуя была окончена, Китай был готов попробовать еще раз начать все с нуля. Попробовать заново построить то, что со временем все равно умрет.

Накануне у себя в отеле я долго смотрел в окно. Через черное небо иногда мелькали падающие звезды. Из дому я уехал больше месяца назад. И за это время почти обогнул планету. Скоро я вернусь к себе в Петербург и опять стану заниматься текущими делами. Проще говоря, тем, о чем назавтра мне будет и не вспомнить, а год спустя я и сам не поверю, будто мог заниматься подобной ерундой.

Возвращаться не хотелось. Но и от поездки я, честно сказать, смертельно устал. А особенно устал за последние дни. Мне хотелось уехать из Китая: все равно куда, лишь бы отсюда. Тем не менее, вернувшись из Лешаня на север, я не стал убивать время в отеле, а заставил себя съездить посмотреть на монастырь Шаолинь.

В монастыре шел дождь. С самого утра тучи висели низко, а после обеда наконец ливануло. К монастырским воротам тут же высыпали продавцы зонтиков. Девушки-экскурсантки взвизгивали и пытались спрятаться под деревьями. Молодые папаши на носочках перепрыгивали через лужи и пиджаками прикрывали от капель своих маленьких китайских детей. И только продавцы сувениров так и остались сидеть перед своими прилавками. Они ели лапшу с мясом из пластиковых мисок, а вода лилась им прямо в еду, но продавцы не обращали внимания и продолжали как автоматы палочками совать лапшу себе в рот.

До монастыря меня подвозила женщина-таксист. Выглядела она роскошно. Брови на круглом плоском лице дама выщипала и взамен нататуировала себе жирные зеленые полосы. Несколько татуировок у нее было и на могучих волосатых руках.

Вчера в отеле я, досмотрев на падающие звезды, разделся, лег в постель и начал засыпать. И именно в эту минуту в дверь постучали. Я долго напяливал джинсы и искал ключ. В коридоре стояла решительная китайская тетечка, а рядом девица – совсем школьница. Тетка сально улыбалась, пихала девицу в комнату и тыкала пальцем в ламинированный прейскурант. Я пытался объяснить, что мне ничего не нужно, а китаянка возмущалась: «Как это не нужно? Ты посмотри, какая красивая девочка!» Спросонья мне было никак не сообразить, что обычно делают в таких ситуациях. Тетка хватала меня за руку, впихивала в нее ладонь своей подопечной и чуть не насильно пихала нас обоих в постель. Все равно уже расстелена, чего и время терять.

Дошло до того, что тетка грубо задрала на падчерице футболку. Тело у девицы оказалось тощим, детским. Грудь была крошечная... меньше, чем у меня. Девица села на кровать, а потом, не поправляя футболку, всей спиной откинулась на подушки и раздвинула ноги. Она просто лежала, почти голая, и смотрела на меня. Взгляд у нее был равнодушный, ко всему безразличный. Смотрелась девица крайне развратно.

Я все-таки выгнал их обеих. За руку поднял девушку с постели, выпихнул за дверь и ее, и мамашу. Но сон они мне сбили. Заснуть после инцидента я не мог долго. Ворочался, несколько раз просыпался, рано встал и сегодня чувствовал себя разбито.

Снаружи все еще лил дождь. Вернее, не лил, а так, накапывал. Зато внутри машины было тепло и играла музыка. Куртка моя насквозь промокла. Деньги, которые лежали в нагрудном кармане, тоже намокли и слиплись. Когда мы подъехали к воротам монастыря, дама-таксист остановилась и заглушила двигатель. Я вытащил мокрые купюры из кармана и долго их разлеплял. Таксистка никуда не торопилась. Она смотрела на меня и улыбалась. В стекла бился дождь.

Слово «Шаолинь» переводится с китайского как «Молодой лес». Когда-то лесок здесь и вправду был, но к моменту, когда в Шаолинь приехал я, его уже вырубили.

Говорят, монастырь был основан индийским проповедником. Как-то он шел мимо, увидел симпатичную лужайку и решил тут помедитировать. Местность была располагающая: гора и лесок у ее подножия. Спешить мужчине было некуда. Он сложил пальцы колечками, закатил глаза – и на девять лет выпал из реальности. Монах сидел так неподвижно, что за эти годы его тень даже протерла в камне дыру. Мутный силуэт и до сих пор показывают паломникам.

Билеты в монастырь стоят по китайским меркам очень дорого. Платишь, проходишь внутрь и дальше полчаса идешь вдоль бесконечных рядов тренирующейся молодежи. Каждый китайский школьник мечтает стать Джеки Чаном. Набыченные бритые ребята в красных спортивных костюмах учатся махать руками-ногами. Больше всего они похожи на люберецких тинейджеров двадцатилетней давности.

Телефонные будки в монастыре украшены статуэтками Будды. Кроме них, ничто не напоминает о буддийском прошлом Шаолиня. Обычная спортивная школа. Правда, если за кельями и часовнями подняться на гору, то там есть еще старое монастырское кладбище. А совсем на отшибе – мало кому известная подвесная канатная дорога. Тросы скрипят, хлипкие сиденья вибрируют. Ты садишься в разваливающееся деревянное креслице и вскоре обнаруживаешь под собой сорок метров пустоты. Ощущения – незабываемые.

Скала над монастырем была огромная и серая – под цвет дождя. Задыхаясь и чертыхаясь, я по извилистой дорожке забрался на самый верх. Мне хотелось увидеть сразу весь Шаолинь, но из-за дождя я не увидел ничего. Тучи висели слишком низко. Монастырь утонул в тучах – я смотрел на него и не видел. Различить можно было лишь блестящие от дождя дорожки у самой пагоды – а дальше только серый туман. Я сел на мокрый камень и потянулся за сигаретами.

Считается, будто история Китая насчитывает четыре с чем-то тысячи лет. Хотя на самом деле никакой единой истории в Китае никогда не существовало. Выражение «китайская цивилизация» неплохо звучит, но к реальности не имеет никакого отношения. Потому что прошлое Китая – это несколько совсем разных стран. Не важно, что страны существовали на одном и том же месте и носили одинаковое название. Каждые полторы тысячи лет Китай умирал. А когда потом рождался заново, то был уже совсем другим. Победить смерть невозможно. Это не удавалось никому – не удалось и Китаю.

История мира состоит из отдельных глав. Мир рождается, живет, а потом умирает. У всего на свете есть срок годности. Средний возраст человека – семьдесят лет, а при большой крепости – восемьдесят лет. Некоторые рожденные живут очень долго. И нам начинает казаться, будто из-под власти закона можно увернуться. Однако это иллюзия. Говорят, вороны живут по сто пятьдесят, а слоновые черепахи дотягивают до четырехсот. Но и после столь долгой жизни они тоже умирают. То же самое относится и к культурам. Их предельный возраст – полторы тысячи лет. Затем следует смерть.

Может показаться, будто это случайность. И существуют способы как-то отменить смертный приговор. Если бы не вандалы, Римская империя существовала бы и до сих пор... Если бы не 1991 год, коммунисты и в наши дни правили бы Россией... На самом деле исключений из этого правила нет. Перед вами – самый неодолимый закон мира. Все, что началось, должно кончиться.

Промокшая сигарета сломалась, и я ее выкинул. Чуть в стороне от тропы был отгорожен небольшой пруд, а в него по камням сбегал небольшой водопад. В прудике плавали золотые рыбки. Капли дождя бились в воду, а рыбки, глупые, думали, будто кто-то бросает им корм, и, махая хвостиками, подплывали поближе. Ездить по свету мне надоело. Возвращаться домой не хотелось. Дождь все капал, а я просто сидел и молча смотрел на лежащий под горой туман.

• Предыдущая
• 25/40
• Следующая