Магия госбезопасности - Коваль Ярослав - Страница 47

– Направо! – ахнула его спутница, взмахнув листом карты.

Мужчина повернул, и какое-то время его машинка, опережая «чероки» всего ничего, бодро скакала по ухабам, потом вскарабкалась на склон, потом еще на один. Рейр посматривал на датчики едва ли не чаще, чем на дорогу перед собой, потом, поколебавшись, все-таки включил фары – скрываться больше не было смысла, а пронзительный «дальний свет» преследующего автомобиля уже сбил все ночное зрение и слепил в зеркала заднего вида. Искусственное сияние выхватило из темноты все подробности лесной дороги, оттенило каждую кочку, каждую травинку, и стало еще страшнее. Путь извивался меж валунов и стволов, неуклонно карабкаясь вверх, потом резко ухнул вниз, потом снова наверх, на лоб огромного холма, почти голого, если не считать чахлой молодой поросли и поваленной старой сосны, перекрученной ветрами.

Спутник насторожился буквально за мгновение до того, как и Кайндел разглядела впереди что-то опасное. Дальше дорога была почти ровной, однако это счастье продолжалось недолго, потому что по самому основанию холма ее пересекала довольно широкая канава, незнамо зачем вырытая в этом месте, причем не прямо перпендикулярно, а наискосок.

И остановить машину уже было невозможно, потому что спуск был крутой, и инерция движения все равно бросила бы тяжелый автомобиль хоть одним колесом в эту канаву.

Девушка завизжала. Рейр же лишь стиснул зубы и вжал в пол педаль газа.

В последний момент он резко крутанул руль, да так, что машина подлетела к канаве как бы боком, чуть притормозил и сам подпрыгнул на кресле. Еще одно колесо наехало на большой валун у края дороги, отчего автомобильчик изрядно подбросило в воздух. Девушка не знала, использовал ли он вдобавок еще какую-нибудь магию, однако получилось так, что, подпрыгнув над землей, транспортное средство просто перемахнуло через канаву. Над ней в результате зависло только одно колесо, но, поскольку машина была переднеприводной, да еще толком не остановилась, взревев, она вытащила его из ямы и понеслась дальше.

– На карте не было этой канавы! – крикнула Кайндел. Правда, негромко, потому что во время «прыжка» здорово прикусила язык, и вопль получился сдавленный.

– Верю. Не ори.

– Господи, как ты ее не угробил?!

– Сам удивляюсь. Вроде подвеска жива… Куда дальше?

– Вперед, до асфальтовой дороги. А дальше направо.

– Ну и ладно. «Чероки» там наверняка завязнет.

– Почему? Это ж джип.

– А ты заметила, что у него с задней подвеской? Нет?

– Ты-то как заметил – ты ж за рулем? Тебе отвлекаться не положено.

– А вот. Я привык все замечать. В общем, есть шансы, что им потребуется время, чтобы его вытащить.

– Здесь наверняка есть обходные пути. И они должны их знать. У них не одна машина.

– Они их наверняка знают. Но и мы не собираемся стоять на месте… По приборам вроде все нормально.

– А у тебя датчики на осях стоят? И на колесах?

– Если бы что-то было с осями или колесами, мы бы это уже знали. – Мужчина покосился на нее со снисходительной улыбкой. Было заметно, что он и сам испытывает огромное облегчение. В этот момент он показался ей ближе и как-то «человечнее», если так можно было говорить о представителе явно нечеловеческой расы. – Успокойся и собери карты, будь добра.

Автомобиль выбрался на асфальтовую дорогу, где от асфальта, впрочем, стались лишь невнятные скудные островки и относительно целая полоса посередине. Ни машин, ни людей, тишина. Рейр выключил фары, остановился, и, выбравшись наружу, решительно заглянул под машину. Потом обошел ее вокруг. Попинал ногой колеса, каждое по очереди.

– Ты надеешься таким образом выявить неполадку, если она есть? – прыснула Кайндел.

– А то как же! – оживленно отозвался Палач, забираясь обратно на водительское сиденье и педантично застегивая ремень безопасности. – Еще надо было тряпочкой лобовое протереть. Тогда бы все точно стало ясно… Как ты в целом?

– Неплохо.

– Что с тобой произошло-то? Я имею в виду твой своевременный ступор в убежище. Что, как я и предполагал – не стоило прикасаться к посудине?

– Стоило, Рейр. Энергия была моя, мне всяко ничего не грозило…

– Тебе грозило как минимум двадцать раз попасться под всеразличные заклинания. Я умею уворачиваться, но плохо умею уворачивать от опасностей засыпающих на ходу спутниц.

– Однако у тебя неплохо получилось. И я не засыпала. Я, кажется, состраивалась с артефактом.

– И как – состроилась?

– Не знаю…

– Хорошо состраивалась, молодец. – Но улыбнулся при этом так мягко и искренне, что только чересчур уж мнительный человек стал бы на это обижаться.

– А тебе часто приходилось работать с новыми артефактами? Без обид, мне в самом деле просто интересно.

– Ровно на два раза меньше, чем тебе.

– Но я-то делала это всего только два раза.

Мужчина покосился на нее, на этот раз чуть дольше, чем позволяла безопасность.

– Я знаю. Печать Муавия и эта чаша.

– Ты знаешь, что Печать у меня?!

– Я – знаю. Ночь – нет, если тебя это интересует.

– А Ан Альфард знает? – Кайндел, казалось, смотрела в сторону, на самом же деле боковым зрением ловила каждое изменение его мимики, каждый его малейший жест. Она густо залилась краской, и это ее разозлило.

– Он меня не спрашивал.

– А если спросит?

– Я отвечу. Но он не спросит.

– Почему?

– Потому что ему даже в голову не приходит, что я могу это знать.

Теперь девушка была по-настоящему удивлена. Пожалуй, она ожидала многого, но не такой позиции. Здесь попахивало желанием отколоться от Круга. «Неужели гроссмейстер останется без Палача? Слишком это замечательно, чтобы быть правдой…»

– Странный ты человек…

– А я не умею служить, понимаешь… Только работать. Я – как кошка, которая гуляет сама по себе. И нет в этом мире никого, кому я был бы действительно многим обязан. Предпочитаю обходиться мелочами.

Она несколько мгновений задумчиво молчала, потирая ладонью бедро, ушибленное о выступ на дверце. Впрочем, пока машина гарцевала по лесной дороге, курсантка успела ушибить не только бедро, но и обе руки, правое плечо, колено, щиколотку и голову. О потолок.

– Наверное, трудно тебе жить, никому не обязанному?

– Почему? – искренне удивился он. – Наоборот, легко. Долги отягощают жизнь.

– Долги зачастую говорят об эмоциональных связях. Человек, лишенный привязанностей и связанных с ними, прошу прощения, обязанностей, одинок.

Рейр помолчал немного. Можно было подумать, что он внимательно следит за дорогой, ни на что другое не решаясь отвлечься, и вообще, всецело погружен в водительское ремесло.

– Ты имеешь в виду семью?

– Почему именно семью? Между друзьями зачастую возникает куда более глубокая привязанность. Тем более у людей, которые столь панически боятся любить.

– Почему ты думаешь, что я боюсь любить?

– Думаю, ты считаешь глубокую привязанность к женщине для себя обременительной. Да и к любому другому существу тоже.

– Теперь тебе следует поставить мне диагноз. Изречь уверенное предположение, что была у меня в жизни трудная неразделенная любовь, девушка вела себя неподобающе, и это меня озлобило.

– Не-а! – Кайндел не удержалась от улыбки. – Ты позабыл о женской солидарности. Наоборот, это ты вел себя отвратительно по отношению к девице, не желаешь в этом признаваться, и всю вину возложил на нее. Тебе проще признать всех вокруг баб стервами, нежели допустить, что ты не прав.

– Да, этот момент я упустил. Так что? Вердикт вынесен и обжалованию не подлежит?

Им было, на удивление, легко общаться. Казалось, не было только что опасной и нелегкой погони, не было и между ними сложных, до сих пор невыясненных отношений. Они, словно два старых друга, сидели спокойно в каком-нибудь уютном пивном заведении, цедили светлое или темное пиво, закусывали тостами с сыром и чесночком и ни о чем плохом не думали. Отдыхали, словом. Общность их душ девушка почувствовала с пугающей остротой, однако объяснила это тем, что теперь они принадлежали к расам куда более близким друг к другу, чем альвы и люди.