Мертвая голова - Хатсон Шон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/55
• Следующая

— А почему бы тогда не поискать другое здание?

— Потому что мне нужно именно это. Оно занимает ключевую позицию.

— Но вы можете купить поблизости любое другое.

— Знаю, но.. Черт побери, что толку объяснять тебе проблемы экономики?

— Все же, я думаю, его надо убрать.

— А я думаю, что ты должен покрепче держать руль.

Торнтон откинулся на сиденье, опять уставившись в окно. Почему Финли так заупрямился насчет этого здания? Они проработали вместе много лет, но Торнтон не всегда понимал своего скрытного компаньона. Может быть, со временем он переменит решение? Торнтон не был в этом уверен. Он провел рукой по волосам. Конечно, он может найти другое здание, но это, на Кавендиш-сквер, как раз то, что ему нужно. А чего хочет Чарльз Торнтон, он обычно добивается.

Ладно, пока у него еще есть время. Финли может передумать. Торнтон нахмурился. Нет, Финли просто обязан передумать. Он улыбнулся про себя. Он заставит Финли подчиниться здравому смыслу. У бизнеса всегда есть психологический аспект, сказал он себе. Надо уговорить Финли. Возможно, просто предложить приличную сумму. «Назови свою цену». Но, черт побери, какие все-таки могут быть причины, чтобы не продавать это здание даже за хорошую цену?

Он даст ему еще пару недель, а потом снова заговорит с ним. Мы оба цивилизованные люди, можно же договориться.

Кроме того, подумал Торнтон, если этот ублюдок так и не продаст свое здание, придется переломать ему ноги.

Простая экономика.

Утром запах был еще более или менее терпимым. Но как только солнце поднялось повыше, вонь стала невыносимой.

Филип Уэлш взял мешок для мусора и взвалил его на плечо. При этом часть мусора высыпалась на тротуар. Один из его компаньонов, тащившийся позади с мешками в обеих руках, сбросил мусор ногой в канаву.

Было еще только шесть пятнадцать утра. Лондон возвращался к жизни. В прохладе раннего утра еще можно успеть что-то сделать, а потом навалится жара. Впрочем, уже сейчас, при легком дуновении ветерка, Филип чувствовал, как его спина покрывается потом. Он швырнул мешок в кузов машины и отошел в сторону, уступая место своему компаньону. Этот крупный мужчина вытер лоб тыльной стороной грязной перчатки, порылся в карманах и достал пачку «Мальборо». Он закурил сигарету и протянул пачку Филипу, но тот отказался.

Другой их компаньон, мужчина маленького роста, с рыжими волосами и морщинистым лицом, подошел к ним и тоже бросил свой мешок в машину.

— Говорят, что о людях можно правильнее судить по их мусору, чем по жилью, — сказал он, кивнув на мешок, который только что забросил. Из дыры в мешке высыпались использованные презервативы.

— Неужели ими набит весь мешок? — с ухмылкой спросил Филип.

— Если так, то кто-то провел веселенькую ночь, — заметил морщинистый мужчина, вытаскивая сигарету из протянутой ему пачки.

— К тому же чертовски изнуряющую, — добавил крупный.

Все трое рассмеялись.

— Вот что я вам скажу. — Морщинистый ткнул рукой в сторону безупречных фасадов на Белгрейв-сквер. — Богатые, они хуже всех. Чем богаче, тем извращеннее. Могу поклясться, что они все ходили в частные школы, все эти извращенцы.

Филип с удивлением слушал компаньона, произносившего обличительную речь.

— Воспитание снобизма и извращенности — вот что такое частные школы, — продолжал тот уверенно. — Единственные вещи, которые можно извлечь из обучения в частных школах, — это хорошая должность и интерес к сексуальным извращениям.

Выслушав речь морщинистого, его компаньоны громко расхохотались.

— Теперь понятно, почему Британией управляют так паршиво.

Шофер высунул голову из кабины и постучал по часам:

— Извините, что прерываю вашу беседу, но мне нужно вычистить другие мусорные ящики.

Морщинистый мужчина вскинул руку в нацистском салюте, и шофер убрал голову в кабину.

— Жалкий ублюдок, — буркнул морщинистый.

Втроем они продвигались вдоль улицы, собирая мешки с мусором, машина медленно ехала рядом.

Филип подошел к трем мешкам на верхней площадке лестницы, ведущей в подвал. Он потянулся к первому и отшатнулся, почуяв жуткий запах. Он отошел подальше, чтобы его не вырвало.

Запах был почти осязаемый. Мухи вились вокруг мешка и забирались внутрь. Филип увидел на черном пластике что-то белое и понял, что это червяк. «Чертовы мешки, должно быть, стояли на жаре дня два», — подумал он, берясь за один из них.

Вдоль улицы его напарники сносили в одно место мусорные мешки и ждали машину, чтобы забросить их в кузов. Филип решил, что он не справится один с этими тремя мешками.

Кроме того, от них шел такой жуткий запах.

Он потянул за третий мешок. Черный пластик порвался, мешок опрокинулся.

Изнутри вырвалась туча мух и зажужжала вокруг Филипа и вокруг лопнувшего мешка. Кругом было полно червей, расползающихся по тротуару.

И среди всего этого было еще нечто, чего Филип сразу не распознал. Согнутое пополам тело. Кожа синяя, местами покрытая запекшейся кровью. От вида этого тела, от жуткого запаха Филипа чуть не вырвало.

Потом он увидел голову, выкатившуюся на тротуар. Один мертвый глаз смотрел на него. Другого не было, в глазной впадине копошились черви.

У его ног лежало тело Марии Дженкинс.

"Дорогой Винс!

Ну, как ты там, старший братец? Могу поспорить, ты думал, что больше никогда не услышишь обо мне. А я вот она. Пишу это письмо около двенадцати утра. Я только что встала. Я почти всегда встаю поздно, потому что до вечера никаких дел. А вечером мы с другими девчонками выходим вместе. Здесь живут девушки из разных мест. На прошлой неделе я встретила девчонку из Сворда, не помню, как ее звали. Она была очень хорошенькая. Не знаю, куда она делась. Мы все держимся вместе, сколько можем. Никому из нас не нравится то, чем мы занимаемся. Мы ненавидим мужчин, с которыми имеем дело, но это единственный способ добыть деньги. Работы найти нельзя. Но все равно это лучше, чем дома. Теперь я уже никогда не вернусь и думаю, отец меня уже не примет. Если бы он знал, чем я занимаюсь в Лондоне, то сошел бы с ума. Ха-ха! Я не могу дать тебе своего адреса, чтобы ты мне ответил, потому что часто переезжаю. Я живу в Ислингтоне вот уже почти неделю, но нам опять придется переехать. Я и моя подруга Стиви думаем найти какое-нибудь жилье.

Я скоро напишу еще.

С любовью,

Джо".

Винс Кирнан сложил письмо и бросил его на кровать рядом с другими. Шесть писем, и все написаны за этот год. Последнее письмо было отправлено три месяца назад. С тех пор он ничего о ней не знал. Штемпели на конвертах свидетельствовали, что письма отправлены из разных частей Лондона: Пэддингтона, Кенсингтона, Ислингтона.

Иголка в стоге сена.

Все письма он получал не на домашний, адрес в Дублине. Она писала ему в оздоровительный клуб на окраине города, которым он управлял вместе со своим партнером. Партнер согласился вести дело один, пока Кирнан был в Лондоне. Дважды в неделю он звонил в клуб и спрашивал, нет ли каких-нибудь проблем. Впрочем, он доверял своему партнеру и был уверен, что все идет нормально. Сейчас он думал о более важных вещах.

Он не сказал ни родителям, ни кому-либо в семье, что едет в Лондон на поиски Джо. Родители не желали ничего о ней слышать, да и остальные родственники давно считали Джо отрезанным ломтем — с тех самых пор, как она была арестована в пятнадцать лет за то, что у нее нашли сигарету с марихуаной. Если бы и сейчас было опять что-нибудь такое же, не слишком серьезное...

«... Мы ненавидим мужчин, с которыми имеем дело».

Он стиснул зубы и перечитал письмо. Он чувствовал, что пот течет у него по лицу, но не стал его вытирать. Капля пота повисла у него на подбородке и упала на одно из писем, смазав, как слезой, чернила. Он промакнул влажное место простыней, встал и подошел к крохотной раковине. Открыв холодную воду, он низко наклонился и подставил под струю обе ладони.

• Предыдущая
• 14/55
• Следующая