Без единого свидетеля - Джордж Элизабет - Страница 31

«Жизнь мы строим сами, только иногда нам нужна чья-то помощь, — хотел ответить Нката. — Судьбы не высекаются в камне при рождении».

Но он промолчал. Он получил то, зачем пришел. Для него не стало яснее, почему исчезновение Джареда Сальваторе прошло незамеченным для полиции, но ясности в этом вопросе он и не искал. Просто такова жизнь, как сказал констебль Сильвер.

Направляясь в тот вечер домой, Барбара Хейверс чувствовала себя чуть ли не счастливой. Во-первых, беседа с Чарли Буровом, также известным как Блинкер, давала надежду на то, что следствие сдвинется наконец с мертвой точки. А во-вторых, день, который она провела вне стен оперативного центра и посвятила конкретной сыскной работе, да еще в компании с Линли, заставил ее призадуматься: а так ли уж ей необходимо восстановление в звании? Рассуждая в таком ключе, она нашла местечко, чтобы приткнуть «мини», и даже припустивший дождь и ветер, бросавший ледяные капли ей в лицо, не испортили ей настроения. Она просто прибавила шагу и, в такт песенке, которую она неожиданно для себя вдруг стала напевать, заспешила к Итон-виллас.

Свернув на подъездную дорожку, она кинула взгляд на окна квартиры на первом этаже. В жилище Ажара горел свет; в одном окошке Барбара разглядела Хадию, сидящую над раскрытой тетрадью за столом.

Уроки, подумала Барбара. Хадия была прилежной ученицей. Хейверс невольно остановилась под окном, наблюдая за девочкой, сидящей в свете лампы. В этот момент в комнату вошел Ажар, прошел мимо дочери. Хадия проводила его тоскливым взглядом, но он даже не подал виду, что заметил дочку, и она промолчала, снова уткнувшись носом в тетрадку.

У Барбары от этой сцены защемило сердце. А еще пронзил острый приступ гнева, и она не стала искать, откуда взялось в ней это чувство. Она зашагала по тропинке к своему коттеджу. Оказавшись дома, она щелкнула выключателем, бросила сумку на стол и вытащила из буфета готовый ужин — банку, содержимое которой немедленно вывалила на сковороду. После Барбара сунула два куска хлеба в тостер, а из холодильника извлекла банку пива, пообещав себе, что в дальнейшем сократит потребление алкоголя: ведь это был уже второй вечер, когда она нарушила установленный ею же режим. Но повод был — как не отметить сегодняшнюю беседу с Блинкером.

Убедившись, что далее ужин будет готовиться без ее участия, Барбара направила усилия на поиски телевизионного пульта, который, по своему обыкновению, спрятался. В процессе поисков она очутилась у телефонного аппарата и только тогда заметила, что красный огонек автоответчика мигает. Она нажала несколько кнопок, чтобы включить записанное сообщение, а сама возобновила поиски пульта.

В комнате зазвучал голос Хадии, напряженный и тихий, как будто девочка пыталась утаить разговор от ушей другого человека.

«Я наказана, Барбара, — сказала она. — Мне не разрешается выходить на улицу, разве только в школу. Я раньше не могла тебе позвонить, потому что мне нельзя даже звонить. Папа сказал, что я наказана до тех пор, пока он не решит, что достаточно, и я считаю, что это несправедливо».

— Проклятье! — пробормотала Барбара, уставившись на серый аппарат, из которого доносился голос ее маленькой подружки.

«Папа сказал, что это из-за того, что я с ним спорила. Я-то не хотела отдавать диск Бадди Холли, понимаешь? Поэтому, когда он сказал, что я должна его вернуть, я спросила, нельзя ли просто оставить его у тебя на крыльце с запиской. А он говорит, что нет, что я должна сделать это сама. А я ответила ему тогда, что это несправедливо. И он сказал, что я буду делать то, что он мне скажет, а поскольку я совсем не хотела этого делать, то он хочет убедиться, что все сделано как надо, вот поэтому он и пошел тогда со мной. А потом я ему кричала, что он злой, злой, злой и что я ненавижу его. А он… — Девочка замолчала, должно быть, прислушиваясь к чему-то. Потом торопливо закончила: — В общем, я никогда не должна с ним спорить, вот что он сказал мне и наказал. Запретил говорить по телефону, смотреть телевизор, и мне вообще ничего нельзя, только ходить в школу и возвращаться домой, и это несправедливо! — Она заплакала, пробормотала между всхлипами: — Пока!» — и сообщение на этом закончилось.

Барбара вздохнула. Такого от Таймуллы Ажара она не ожидала. Он ведь сам нарушил правила: бросил жену с двумя маленькими детьми и сошелся с английской девушкой, в которую влюбился. В результате его семья отказалась от него, и он навсегда стал парией для родственников. Уж кто-кто, а он-то мог бы проявлять побольше гибкости и способности прощать, думала Барбара.

Придется побеседовать с ним. Наказание, рассуждала Барбара, должно соответствовать совершенному преступлению. Только надо будет придумать такой подход, чтобы беседа с ним не выглядела как собственно беседа (а под этим словом, разумеется, она понимала высказывание своей точки зрения на случившееся). Нет, следует быть более деликатной и подвести к болезненной теме самый обычный добрососедский разговор. А это значит, что нужно придумать предлог для начала такого разговора, в ходе которого самым естественным образом можно было бы упомянуть Хадию, ложь, наказание и неразумных родителей. Правда, сейчас при одной только мысли о грядущих вербальных маневрах голова Барбары раздулась, как воздушный шар. Поэтому она пока только сделала мысленную пометку — необходимо найти правдоподобный повод и поговорить с Ажаром — и открыла банку пива.

Вечер складывался таким образом, что обойтись одной банкой пива будет невозможно.

Фу завершил необходимые приготовления. Много времени на это не потребовалось, так как всю предварительную работу Он выполнил отлично. После того как правильность Его выбора подтвердилась, Он наблюдал за избранным до тех пор, пока не выучил распорядок всей его жизни. Поэтому, когда момент настал, Он с легкостью определил сцену, на которой свершится действо. Этой сценой станет спортивный зал.

Сомнений Фу не испытывал. Он нашел место неподалеку от спортзала, где без лишних проблем можно было оставить машину; Он убедился в этом, приезжая туда несколько раз в разное время суток. Это была улица, по одной стороне которой шла кирпичная стена — граница школьного двора, а в другой стороне уходила вдаль площадка для крикета. От спортивного зала эту улицу отделяло несколько сотен ярдов, но Фу не видел в данном обстоятельстве реальной угрозы Своему плану, так как гораздо более важным, чем такое расстояние, был другой момент: то местечко, где Фу припарковал машину, лежит на пути мальчика домой.

Когда после занятий он вышел из зала, Фу уже ждал его, хотя сделал вид, будто эта встреча была случайным совпадением.

— Эй! — окликнул мальчика Фу, излучая всем Своим видом приятное удивление. — Это ты? Что ты здесь делаешь?

Мальчик шел в трех шагах перед Фу, как всегда, подняв плечи и опустив голову. Когда он обернулся, Фу помедлил, чтобы Его узнали. Это произошло достаточно быстро.

Мальчик посмотрел направо и налево, но, казалось, не столько хотел избежать продолжения встречи, сколько рассчитывал найти свидетелей столь странному обстоятельству: как это человек мог оказаться в таком месте, где ему, этому человеку, совсем не место. Но вокруг никого не оказалось, поскольку выход из спортивного зала находился на торцевой стороне здания, а не на фасадной, где пешеходы встречались чаще.

Мальчик дернул головой в качестве приветствия — жест, испокон веков принятый между подростками. Тугие кудряшки волос упруго подпрыгнули вокруг лица.

— Привет. А ты-то сам как здесь оказался?

Фу выдал заранее подготовленное объяснение:

— Сделал еще одну попытку наладить отношения с отцом, да ничего не вышло, как обычно.

В общем течении жизни подобный эпизод почти ничего не значил, но Фу знал, что для мальчика он значит все. В одной фразе нашла отражение их общая судьба, и тринадцатилетний подросток оказался способен воспринять этот рассказ и домыслить, что осталось недосказанным, то есть выстроить связь, существующую между собеседниками.