Просто любовь - Бэлоу Мэри - Страница 22

• Предыдущая
• 22/75
• Следующая

И этот факт, конечно же, все менял. Если британского офицера берут в плен в мундире, то с ним обходятся как с военнопленным, то есть довольно сносно. Если же он оказывается без формы – его ждет самое дикое обращение.

Один из ее пальчиков погладил ракушку, которую она показывала ему.

– Им была нужна информация о Ките и его задании, – сказал Сиднем, – и всю последующую неделю они систематически пытались выбить ее из меня. Они начали с моего правого глаза, а потом стали продвигаться вниз по этой же стороне. Кит и группа испанских партизан спасли меня, когда мои мучители уже добрались до колена.

– Они продолжали пытать вас, – заговорила Энн, и это не было вопросом. – Значит, вы не выдали нужные им сведения, не так ли?

– Нет.

Ее пальчики сомкнулись вокруг всех собранных на коленях ракушек и сжали их в кулаке так сильно, что побелели костяшки.

– Вы невероятно храбрый человек, – тихо заметила Энн.

Ее похвала согрела ему душу. Сиднем ожидал услышать от нее нечто вроде: «Ах вы, бедняжка…». Это было бы обычной реакцией. Это была и реакция его семьи. Долгие годы Кит мучил и обвинял во всем себя.

– Скорее упрямый, нежели храбрый, – не согласился Сиднем. – Я был самым младшим из братьев. По сравнению с двумя своими шумными и решительными братьями – тихий и чувствительный. Я хотел что-то доказать, когда настоял, чтобы отец купил мне офицерский патент. Но иногда мы получаем больше, чем желаем, мисс Джуэлл. Мне выпала возможность доказать нечто, что я и сделал… Но при этом заплатил немыслимо высокую цену.

– Они должны гордиться вами, – сказала Энн. – Ваша семья.

– Это так, – согласился Сид.

– Но вы не остались с ними? – робко спросила она.

– Семья – замечательное образование. Я ценю свою семью больше, чем могу выразить это словами. Но у каждого из нас есть своя собственная жизнь, которую надо прожить, своя дорога, по которой надо идти и своя судьба. Вы можете представить, как моей семье хотелось оградить меня от всего и защитить, сделав мою жизнь такой, чтобы я никогда не испытывал боли, страха и ни в чем не знал отказа. В конце концов, я должен был освободиться от них и освободить их от себя, иначе мог бы впасть в искушение и позволить им сделать это со мной.

Энн раскрыла ладонь, высвобождая ракушки, и Сиднем, протянув руку, осторожно забрал их и положил в карман сюртука.

– У вас есть семья? – вдруг спросил он.

– Да, – тут же ответила Энн.

– О, тогда вы понимаете, что я имею в виду, – сказал Сиднем.

– Я не видела никого из своих родных вот уже более десяти лет, – призналась Энн.

Неужели она не говорила, что ее сыну девять лет? Связь между этими двумя фактами была более чем очевидна.

– Они отказались от вас?

– Нет, они простили меня.

Повисло молчание. Две чайки, громко прокричав над их головами, сели на скалы неподалеку от них и начали клевать то, что там нашли.

– Простили? – мягко переспросил он.

– У меня был ребенок, но я не была замужем. Я была падшей женщиной, мистер Батлер. Или, по меньшей мере, являлась проблемой. – Энн крепко обхватила колени и пристально смотрела вдаль.

Для ее семьи? Их затруднительное положение значило для них больше, чем она и ее дитя?

– Но они, должно быть, хотели, чтобы вы вернулись домой, если они вас простили, – проговорил Сиднем. – Разве нет?

– Они никогда, ни в одном письме не упомянули имя Дэвида, – горько призналась Энн. – Очевидно, они понимали, что если я вернусь домой, то он приедет вместе со мной. И они ни разу не изъявили желания пригласить нас к себе.

– А вы не думали о том, чтобы просто поехать туда? Возможно, чтобы вернуться домой, не требуется приглашения. Возможно, они будут рады, если вы возьмете инициативу в свои руки.

– У меня нет желания ехать туда, – честно призналась Энн. – Это уже не мой дом. Это просто привычный оборот речи. Теперь мой дом – школа мисс Мартин.

Нет. Рабочее место, независимо от того, насколько оно приятное, никогда не будет домом. Глэнвир не был его домом. Он сомневался, что школа на самом деле стала ей домом. Как и у него, у Энн не было своего места в этом мире. Но у него, по крайней мере, была надежда на приобретение такого места, и у него имелись средства, чтобы осуществить свою мечту.

– Что произошло? – Сид почти протянул руку, чтобы коснуться ее руки, но вовремя себя остановил. Она, без сомнения, не будет в восторге от его прикосновения.

– Я была гувернанткой леди Пруденс Мор в Пенхэллоу в Корнуолле, – начала Энн. – В теле девочки-подростка жила редкая по совершенству душа милого, приветливого и солнечного маленького ребенка. А ее брат прикладывал все силы, чтобы… чтобы навредить ей. И я знала, что нет смысла обращаться к маркизу, ее отцу, которого не интересовали проблемы его детей, или к ее матери, которая до безумия любила своего сына и ненавидела свою дочь за то, что та была такой бесхитростной. Сестры были бессильны помочь ей, хоть и любили ее. А кузен Джошуа, нынешний маркиз, живший в деревне неподалеку от них, приезжал всего лишь раз в неделю, чтобы навестить Пру. Я пыталась отвлечь внимание Альберта от нее. Я отчаянно хотела помочь, хотела спасти ее. Думала, что смогу справиться с ним сама… Но не смогла.

На некоторое время она прислонилась лбом к коленям и перестала рассказывать, хотя, на самом деле, ей больше ничего было сказать.

– В результате появился Дэвид, – подняв голову, тихо добавила Энн. – Я бы хотела… О, как бы мне хотелось, чтобы он не был плодом этой мерзости.

И снова ему захотелось коснуться ее, но Сид опять этого не сделал.

– Я скажу то же, что вы сказали мне, – проговорил Сиднем. – Вы невероятно храбрая женщина.

– Скорее глупая, – не согласилась с ним Энн. – Я всего лишь одна из многих женщин, которые считают, что смогут урезонить мужчин и изменить их. Некоторые женщины даже выходят замуж, веря в это. Я, по крайней мере, избежала такой судьбы.

Сиднем понял, что если бы этот негодяй все же женился на Энн, то ее сын сейчас бы был маркизом Холлмером, а она – вдовствующей маркизой, богатой и с высоким положением в обществе.

– Но ребенок все же был спасен, – заметил он. – Я имею в виду леди Пруденс Мор.

Энн слабо улыбнулась, глядя на море.

– Несколько лет назад она вышла замуж за рыбака. У нее два сына-крепыша. Иногда она пишет мне с помощью своей сестры. Пишет безупречно правильно, крупным детским почерком. И если существует счастье, длящееся долго, мистер Батлер, то она живет счастливо.

– Только благодаря вам, – сказал он.

Энн резко поднялась на ноги и стала отряхивать юбку от налипшего песка. Сиднем тоже встал, но, поглощенный ее мучительной историей, был невнимателен. Под тяжестью его тела правое колено прогнулось, и Сиднем был вынужден резко повернуться, чтобы с помощью левой руки уберечься от падения. Этот неловкий момент очень смутил его. И даже когда ему удалось выпрямиться, он знал о руке, которую Энн протянула, чтобы помочь ему удержаться, хотя так и не дотронулась до него.

Они смотрели друг другу в глаза, стоя так близко, что испытывали неловкость.

– Я такой неуклюжий, – пробормотал Сид.

Энн медленно опустила руку.

– Когда я решила взобраться сюда, – начала она, – я не думала…

Она прикусила нижнюю губу.

– Я рад, что вы не думали, – быстро сказал Сиднем. – Мы оба искалечены, мисс Джуэлл, но мы оба прекрасно осознаем, как важно не относиться к себе, как к калеке.

И тут она совершила поступок, настолько заставший Сида врасплох, что он замер, как стоял, – одна нога выше другой – высоко на скалах, разделявших пляжи. Энн подняла руку, и ее пальцы коснулись его правой щеки.

– Мы оба научились понимать самую суть наших страданий, мистер Батлер, – заговорила Энн. – И поэтому мы изменились. К лучшему, я надеюсь. Мы не калеки. Мы – оставшиеся в живых.

А потом Энн, казалось, осознала, что она только что сделала, и даже тень, отбрасываемая ее шляпкой, не смогла скрыть от Сиднема румянца, вспыхнувшего на ее щеках, когда она поспешно и довольно резко отдернула свою руку.

• Предыдущая
• 22/75
• Следующая