Огонь желания (Ласковая дикарка) - Харт Кэтрин - Страница 3

• Предыдущая
• 3/92
• Следующая

Если бы ситуация не была настолько серьезной, Таня рассмеялась бы над затруднительным положением Сьюллен. Как бы там ни было, на мгновение в уголках ее губ заиграла улыбка. Высокомерный нос Сьюллен теперь не задирался вверх, а как раз наоборот. Она ехала, распластавшись на спине лошади вниз лицом. Ее голова и руки свисали по одну сторону, а ноги — по другую. Каждый раз, когда она пыталась воспротивиться своему положению, ее захватчик больно шлепал ее по ягодицам.

Бедняжка Мелисса вызывала самое глубокое сочувствие Тани. Она сидела в слезах, впереди самого безобразного, даже отталкивающего человеческого существа, которое Тане довелось когда-либо видеть. Она сидела одеревенело, на ее лице застыл ужас. На щеке появился явный, быстро темнеющий кровоподтек. Ее нижняя губа была наполовину порвана. Ее захватчик получал удовольствие от того, что мучил ее, сжимая груди и скручивая между толстыми, похожими на обрубки пальцами уже красные, вздувшиеся соски. По его тройному подбородку струился пот, и Таня почти слышала зловоние, исходившее от его тела. Таню непроизвольно передернуло, и она отвела взгляд.

Изучающе разглядывая остальных индейцев, Таня невольно заметила, что, хотя они вес внушали страх, они казались гордыми людьми. Это было видно по тому, как они держались, даже сидя верхом на лошадях. В большинстве своем они были высокими, в хорошей физической форме, с прекрасными мускулами. Тонкое строение лица четко определялось высокими скулами и прямыми носами, и Таня была благодарна за то, что они не разрисовали себя ужасными воинственными узорами.

Один молодой воин поравнялся с ними и что-то сказал ее захватчику глубоким, гортанным голосом. Разговаривая, он бросал на нее взгляд, и она сделала вывод, что его замечание касалось ее. Ее похититель отвечал ему на том же языке.

И хотя молодой мужчина не представлял собой большей угрозы, чем тот, на чьей черной лошади Таня ехала, она инстинктивно плотнее придвинулась к своему захватчику, как бы ища у него защиты. Возможно, это было всего лишь ее воображение, или он действительно крепче обхватил руками ее талию?

Опустилась ночь, и они ехали в темноте. Убаюканная монотонным движением лошади и продолжительной ездой, Таня, наконец, перестала стараться не смыкать веки. Она спала, опять поддерживаемая широкой бронзовой грудью. Она открыла глаза, но вокруг стояла такая темнота, что она тотчас была сбита с толку. Единственной реальностью была твердая стена мускулов сзади нее, железный обруч, сдерживающий ее спереди, тепло, исходившее от черной лошади. Когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла различить тени деревьев по обе стороны их пути. Казалось, они поднимались вверх, поэтому она предположила, что они миновали равнину и приблизились к предгорью, которое она раньше видела.

Таня вздохнула и начала крутиться, пытаясь принять более удобное положение. Воин помог ей, пробормотав что-то неразборчивое ей на ухо. Она решила, что он велел ей сидеть спокойно. Неужели они никогда не остановятся, чтобы отдохнуть или поесть? Язык Тани был ватным, а живот давно прилип к позвоночнику. Нападение произошло под вечер, после того как путники разбили лагерь на ночевку, и Таня сожалела, что пропустила ужин. Не стоило беспокоиться о еде при таких обстоятельствах, в которых оказалась Таня, но она устала до мозга костей, ей ужасно хотелось есть и пить. И в довершение ко всему, она явно могла опозориться, если они вскоре не остановятся. Ей просто нужно было отыскать место, чтобы опорожнить мочевой пузырь до того, как он лопнет.

Когда они, наконец, остановились на полянке среди густых деревьев, Таня почувствовала, что ее мускулы не подготовлены. Воин опустил ее на землю, и не успели ее конечности привыкнуть к ее весу, как он грубо толкнул ее вперед к тому месту, куда сваливали других женщин. Он гортанно буркнул что-то немногословное, наверное, это был приказ оставаться на месте, а сам пошел привязать свою лошадь. Другие мужчины сделали то же самое, оставляя женщин в дрожащей от испуга куче в центре поляны. Враждебно настроенная, Таня теперь жалела, что они остановились, потому что пока они ехали, она чувствовала себя более или менее в безопасности. Теперь ее начинал охватывать ужас.

При виде такой трогательной картины танин страх усилился. Розмари по-прежнему находилась в трансе от испуга и глупо уставилась в никуда. Остальные три, включая Сьюллен, тихонько плакали. Странным образом Таня ощутила свою отстраненность от них, она не плакала, не пряталась от действительности в оцепенении. Нужно признать, что она была напугана и не знала, от страха или усталости дрожат ее конечности, но внешне она выглядела спокойной. Страх перед неизвестной, неизбежной судьбой сделал ее золотистые глаза огромными, но страстное желание выжить, невзирая ни на что, сдерживало слезы.

Наполняемая состраданием, Таня обхватила руками дрожащую Мелиссу. Та прижалась к ней, всхлипывая. Мягким и таким дрожащим голосом, что Таня едва могла понять, она хныкала:

— О Господи, Таня, я так боюсь! Что с нами будет?

Таня легонько погладила ее по белокурой голове.

— Не знаю, Мисса, — ответила она. — Все зависит от них. — Она посмотрела на приближающихся индейцев.

Ее собственный воин с силой обхватил ее предплечье и увел ее по направлению к деревьям. Внутренне дрожа, она спотыкалась, почти бежала, приноравливаясь к его широким шагам. Как только они поравнялись с деревьями, он остановился и несколькими короткими жестами дал ей понять, что она может здесь оправиться.

Она тупо смотрела на него несколько секунд. Скромность превозмогла ее страх, и она показала ему рукой отвернуться. Сложив руки на груди, он продолжал упорно наблюдать за ней, не делая никакого движения, чтобы выполнить ее просьбу.

Обезумев и готовая плеваться, она посмотрела на него неодобрительно.

— О, Бога ради! — жаловалась она. — В этих лесах так темно, что я не разберу, что находится от меня в двух шагах. Я не пройду и ярда, как ты меня услышишь! — Она выдвинула вперед подбородок и попросила: — Если ты разрешишь мне уединиться, я это высоко оценю.

Она знала, что он не понял ни одного слова, но его губы подозрительно задергались, как будто он сдерживал улыбку. «А говорят, что индейцы не улыбаются», — подумала она.

Как бы там ни было, но после ее тирады он бросил на нее невозмутимый взгляд и повернулся к ней спиной. Зная, что ее шансы убежать равны нулю, она быстро и с благодарностью использовала свои несколько секунд уединения, чтобы опорожнить мочевой пузырь.

Он повел ее обратно на поляну, и Таня пожалела, что он это сделал. Открывшаяся перед ней сцена напоминала ад. Она так резко остановилась, что ее вождь наткнулся прямо на ее твердую спину. Он пробурчал, должно быть, проклятья, но она этого не замечала. Загипнотизированная ужасающей сценой, она тотчас почувствовала отвращение, но была не в силах отвернуться.

Один из индейцев развел небольшой костер без дыма. Огонь достаточно хорошо освещал площадь, и Таня не могла не увидеть то, что происходило. И если бы она когда-нибудь стала молить Бога о том, чтобы оглохнуть, так сделала бы это сейчас.

Ни на одной из ее подруг не оставалось теперь и полоски одежды, и каждую насиловал какой-то дикарь. Розмари не издала ни единого звука, когда ворчащий, исходящий потом дикарь набросился на нее, как самец. Нэнси громко всхлипывала и кричала, а Сьюллен пронзительно визжала, выпуская воздух из своих не имеющих границ легких, и выкрикивала проклятья словами, которые доселе были ей неизвестны.

Взгляд Тани уловил Мелиссу, пытавшуюся противостоять своему громадному похитителю. Безобразная тварь проталкивала себя в нежную плоть Мелиссы со злобной силой, щипая ее груди, которые и так были уже в синяках. Дикие, пронзительные вопли Мелиссы разрывали воздух.

— О Господи, — успела пробормотать Таня, перед тем как ее начало сильно рвать.

Ее захватчик дал ей возможность немного прийти в себя, а потом потащил к костру и толкнул на землю. Приготовившись к тому, что ей придется защищаться, Таня удивилась, когда он уселся рядом, полез в кожаный мешок и вытащил оттуда полоску высушенного мяса. Устало наблюдая за ним, она видела, как он достал другую емкость, высыпал на нее несколько засушенных зерен и ягод на ладонь и смешал все с водой. Держа руки перед ней, он высыпал смесь в ее ладони и сделал знак, означавший, что она должна это съесть. Затем он приготовил такую же смесь для себя.

• Предыдущая
• 3/92
• Следующая